Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания - Цой Марианна

— У вас не было мысли публиковать свои собственные стихи?

— Нет, я считаю, что они должны звучать вместе с музыкой, вернее даже, с группой. Последний же год я не занимался музыкой вообще, а занимался съемками в кино.

— Вы имеете в виду фильм Сергей Соловьева «Асса»?

— И этот фильм, и документальные фильмы о роке. Сейчас буду сниматься на «Казахфильме» в картине с рабочим названием «Игла», главный герой — наркоман.

— Вам интересно это?

— Ну, как интересно? Конечно, попробовать себя в кино интересно. Я думаю даже, что это — необходимо. Потому что, если я хочу (а я хочу) выходить на профессиональный уровень, если я хочу (а я хочу) достичь равного диалога со зрителем, надо расширять поле своей деятельности. Я не сторонник тех, кто утверждает: люди нас не понимают. Значит, надо сделать что-то еще — чтобы поняли. Поэтому и стихи, и музыка, и живопись, и кино мне нужны для того, чтобы проще было находить с людьми общий язык. Я чувствую, что сейчас еще не всегда могу достичь понимания с кем-то, особенно с людьми более старшего поколения. Мне трудно в этой ситуации, потому что они по-другому мыслят. Естественно, люди и не могут думать одинаково, но понимать друг друга — должны. На то он и люди.

Интервью бюллетеню «Новый фильм», (Алма-Ата), март 1988 г

— Виктор, с чего началось ваше увлечение музыкой?

— Конечно, с гитары. Я не избег общей участи мальчишек моего возраста, охваченных желанием овладеть столь престижным в те годы инструментом. Мне было четырнадцать лет, и занимался я тогда в художественном училище, но постепенно, как ни странно, бесперспективное занятие рок-музыкой взяло верх. Я бросил свои живописные начинания и стал писать песни. Мечтал собрать музыкантов и создать группу. В 1982 году руководитель «Аквариума» Борис Гребенщиков послушал мои песни, они ему понравились, и он помог записать первый магнитофонный альбом, который очень быстро из рук в руки разошелся по всей стране.

— Стала ли ваша группа теперь профессиональной?

— Пока нет. Но в скором времени, возможно, произойдут изменения. Сейчас, когда многие коллективы переходят на новую систему хозяйствования, мы могли бы ездить с концертами по стране, иметь, допустим, свой счет в банке. Хотя теперь практически мы можем играть почти все, что хотим, а музыка для нас всегда была основным делом. Правда, оно не давало средств к материальному существованию, поэтому все мы еще где-то работали, я, например, в кочегарке. Занятие это довольно распространенное среди самодеятельных музыкантов, дающее немного денег, но много свободного времени.

— Всякое творчество, и ваше в том числе, — способ выражения мироощущения, миропонимания…

— У меня есть свои жизненные принципы, основываясь на которых я пишу об окружающей меня жизни, о волнующих проблемах. Важно лишь быть не тем или другим, а только самим собой. Пусть для кого-то странным, смешным, неприемлемым, а для кого-то замечательным, но только собою. А рок-музыка для меня, так же, как и для огромной массы молодежи, совершенно естественная и органичная форма самовыражения. В ней нет ничего конъюнктурного, заказного. Только ты, твоя совесть — твой главный критик и цензор. И эту позицию не надо афишировать на каждом углу. Ее нужно просто реализовать, воплотить в песне. Как показало время, появилось не случайное поветрие моды, а социальное явление — современная музыка. Причем, как мне кажется, с довольно-таки размытыми жанровыми границами. Я, например, часто выступаю и как автор-исполнитель. Вообще для меня есть просто песня. Можно ее петь одному под гитару, можно группой, можно — в сопровождении оркестра из трехсот человек. Это неважно…

— Как вы пишите свои песни?

— Беру гитару, начинаю играть. Складывается стихотворный размер, потом строчки начинают обрастать фразами. И наоборот…

— Почему до сих пор есть противники рок-музыки?

— Новое всегда находится в конфликте со старым. Это естественно. Ироничный, иногда агрессивный, искренний и свободный самодеятельный рок никогда не был фальшивым. Противопоставление его духовной глухоте, бездарности, скуке, благополучному мироощущению обывателей и послужило, вероятно, причиной неприязни многих к року. Самодеятельные группы не имели возможности приобрести дорогостоящую технику, инструменты, записываться в специальных студиях, но пели то, что думали, честно и бескомпромиссно. Конечно, можно ругать ребят за серьги в ушах, заклепки, цепи, причудливые прически. Но если разобраться, эти внешние проявления вызваны протестом против традиционного мышления, образа жизни, культуры. Насколько я знаю свою аудиторию, там плохих людей не больше, чем в любой другой. А молодые музыканты вовсе не разрушители или хулиганы от искусства, а скорее его хранители. Ведь в сложное время, во многом лживое и циничное, именно они сумели сберечь в своем искусстве радость живой жизни, индивидуальность, неприятие конформизма, протест против псевдоценностей.

— А как вы пришли в кино?

— Пригласили. Сначала в Киев на музыкальный фильм «Конец каникул». В нем участвовала вся наша группа. Сыграл там главную роль и написал пять песен, затем появился Рашид, и была работа о ленинградском роке — фильм «Йя-хха!». Снялся также у Соловьева в «Ассе» и в фильме Алексея Учителя «Семь нот для размышлений», тоже о рок-музыке.

— Рашид, почему вы остановили свой выбор именно на Викторе?(Это уже вопрос режиссеру Нугманову).

— Собственно, выбора и не было. Как только прочитал сценарий, понял, что это должен играть только Виктор. И не потому, что он единственный выразитель самочувствия современной молодежи или хотел воспользоваться модным имиджем популярного рок-музыканта, чтобы обеспечить успех фильму. Он нужен мне прежде всего как личность, талантливый человек. Нас связывают давняя дружба и взаимопонимание, поэтому творческих разногласий в процессе работы не возникает. Мы много беседуем, обсуждаем и в результате, как правило, приходим к единому решению. Система работы, которую мы предпочитаем, предполагает большую долю импровизации, и благодаря Виктору часто находится неожиданный подтекст, нюанс, иное решение сцены. Этим фильмом мы не иллюстрируем свое мировоззрение, свои идеи, а хотим попытаться вместе со зрителями понять этот мир.

— Виктор, поете ли вы в этом фильме?

— В кадре — нет. Но, видимо, напишу несколько песен для фильма. Я достаточно давно играю и пою и примерно знаю реакцию зала на ту или иную песню, а вот попробовать себя в совершенно другом качестве и попытаться добиться желаемого весьма заманчиво. В последние годы получается так, что я постоянно занят в съемках, заканчивается одна картина и тут же начинается другая.

— Не будет ли кино доминировать в вашем творчестве?

— Не думаю. Потому что противник перевоплощения. Главное, оставаться самим собой, а это невозможно для профессионального актера. Хотя трудно загадывать наперед. Мне кажется, кино и музыка, дополняя друг друга, могут сосуществовать в моей жизни.

Интервью газете «Молодой ленинец», (Волгоград), 6 мая 1989 г

— В песне «Фильмы» вы поете: «Оставь меня в покое, не тронь мою душу». Вы действительно замкнутый человек?

— Да, но все же эта песня юмористическая. А вообще просто у любого человека есть люди, с которыми ему интересно разговаривать, а есть наоборот.

— Вы учились в художественном училище, а стали музыкантом. Как это случилось?

— Просто надоело одно, захотелось делать другое.

— После концерта памяти Александра Башлачева, в котором не участвовала группа «Аквариум», в адрес Гребенщикова было сказано: «Боб, ты предатель». Как вы к этому относитесь?

— Я не хочу браться кого-либо судить. Если человек делает так, как я бы не сделал, все равно я не могу сказать, что он неправ, предатель… Каждый сам творит свою биографию.