Времена негодяев - Эдуард Геворкян

Затем они попали в библиотеку. Там шесть старух в длинных синих хламидах сидели кружком и сосредоточенно передавали из рук в руки книги. Время от времени одна из них наугад раскрывала том, впивалась подслеповатыми глазами в страницы, шевелила губами, а затем разочарованно захлопывала ее и отдавала сидящей рядом. Совершив полный круг, книга летела в угол, где уже громоздилась безобразная груда томов с выдранными страницами, без обложек, а некоторые словно побывали под копытами тяжелой конницы.

Старуха с бородавкой на щеке подняла голову, прищурилась, словно узнавая, на Виктора, неодобрительно поджала губы и снова ухватила книгу.

— Что они делают? — спросил Виктор Месропа.

— Ты меня спрашиваешь? — кротко сказал Месроп, выходя из библиотеки. — В прошлый мой визит два мальчика вырывали страницы и запускали птичек.

— Откуда столько книг? Это же настоящая старая бумага.

— Не знаю.

— Хорошо, — терпеливо продолжал Виктор. — Тогда, что мы здесь делаем? Много еще осталось? — и он показал пальцем на оттопыренный карман куртки Месропа.

Месроп кивнул головой, достал из кармана что-то похожее на кнопку и всадил ее в косяк двери библиотеки. Матовая белая поверхность кнопки через секунду пожелтела и слилась с некрашенным деревом.

И опять коридоры, лестницы, комнаты… В большой столовой с длинными рядами скамей Месроп оставил несколько микрофонов и камеру. Им попадались странные комнаты — пятиугольные, с небольшой круглой возвышенностью в центре. В одной из таких комнат они увидели девушку, почти подростка. Она сидела на возвышенности, скрестив под собой ноги и, закрыв глаза, пыталась достать языком до носа.

Наконец Месроп рассовал всю технику, и они двинулись обратно. Виктор опасался, что дорога назад окажется трудней и там, где раньше была лестница, возникнет тупик, а двери перестанут открываться или же выведут к балкону без перил. Но все оставалось неизменным, и на полпути, узнавая помещения и коридоры, он даже слегка разочаровался.

Они уже подходили к круглому залу, когда им встретился человек в обычной одежде. Взглянув на них, он сказал несколько слов по-венгерски. Виктор догадался, что он спрашивает, не может ли быть чем-то полезен.

Месроп поблагодарил и ответил по-немецки. Собеседник почесал в затылке и что-то буркнул себе под нос. Месроп насторожился и заговорил на незнакомом Виктору языке. После того, как незнакомец вдруг расплылся в улыбке и обрушил на Месропа поток такой же речи, а Месроп, в свою очередь, просиял, Виктор сообразил, что Месроп нашел соотечественника и, следовательно, говорят они по-армянски.

Он был доволен тем, что угадал. За Кавказским хребтом ему быть не доводилось, да пожалуй, и никому из гонцов. Там творились дела непонятные. Плотные кордоны на перевалах живым никто не проходил, а неживые молчали. Видимо, свои проблемы в тех краях люди решали сами и в постороннем вмешательстве не нуждались.

Месроп весело сообщил Виктору, что, вот, земляка встретил. «А то я не понял!» — хмыкнул Виктор. Подмигнув ему, Месроп сказал, что немного пообщается, а он пусть подождет. Незнакомец улыбнулся и позвал кого-то. Из-за угла показался молодой парень.

— Добрры дэн, — сказал парень Виктору. — Ходи со мной.

Виктор вопросительно посмотрел на Месропа, а тот пояснил, что его поводят по зданию, покажут музыкальные лестницы, это интересно. Походи, посмотри, скороговоркой добавил он, а потом иди домой и жди.

Виктор молча пошел за парнем. Ясное дело, Месроп решил обойтись без него. Обидно, вместе ведь шли! Тут Виктору стало смешно. Он, всю жизнь идущий один, вдруг раскис — и из-за чего!

Прошли мимо библиотеки и свернули в проход, которого раньше они с Месропом не заметили. Новая сеть коридоров и лестниц.

Они здесь помешались на лестницах, решил Виктор. И десяти метров нельзя было пройти, чтобы не упереться в очередные ступени. Посторонний быстро перестанет соображать, где он, на каком этаже. «Музыкальные лестницы» — вспомнил он и каждый раз, поднимаясь или опускаясь, ждал, когда заиграет музыка.

Но музыки не дождался. В конце одного из коридоров его поводырь ткнул пальцем в правую дверь и сказал: «Слушать», указал затем налево, в такую же, со словами: «Смотреть», а потом махнул рукой вперед «Ходить дом».

И ушел, не попрощавшись.

За правой дверью оказался небольшой круглый зал, младший брат того, что с балконом. Виктор остановился в дверях, оглушенный разноголосым шумом. На стульях, скамьях, толстых матах сидели, стояли и лежали человек двадцать мужчин и женщин разного возраста. Все одновременно пели, кричали, кто-то истерично хохотал: мальчик, стоя на табурете, кажется, декламировал стихи, но из-за шума его не было слышно. Звуки отражались от металлических пластин, прибитых к стенам, эхо дробилось, вибрировало, сливалось в рокот, прорезаемый всплесками выкриков.

На одной из пластин желтой краской выведены надписи на разных языках. Виктор обнаружил и русскую.

«Слушай только свой голос».

Он пожал плечами, попятился назад и потянул ручку. Гул стих. Ему вдруг захотелось вышибить ногой дверь, ворваться к этим верещавшим пендюрам и выложить все, что о них думает. Мысль, что в гомоне он не услышит сам себя, остановила его. Через минуту легкий шок от встречи с этой вопливой командой прошел, и он сообразил, что круглая комната напоминала тренировочный зал. Зря они вчухали технику Адама в большом круглом зале. Ничего, кроме визга и мява, Адам и его мордовороты не услышат. Вряд ли это им понравится.

Виктор остановился перед левой дверью. Плюнуть на все и уйти домой. Но где тот дом?.. Он чуть-чуть приоткрыл створку, чтобы сразу захлопнуть, если и там окажется банда крикунов.

В комнате, однако, было тихо. Она показалась ему пустой. Рассеянный верхний свет, синие стены. А потом заметил, что в комнате есть люди. Двое. Сидели в дальнем углу друг перед другом и держали в руках странные предметы, напоминающие сложенные вместе узкие таблички.

Виктор подошел к сидящим, посмотрел сверху вниз. Парни как парни. Короткая стрижка, синие хламиды. На него не обратили внимания.

— Пива у вас не найдется? — неожиданно для себя спросил Виктор.

Они даже бровью не повели.

— Может, вам нельзя? — не унимался Виктор. — Так мне можно, я и за вас выпью.

Он понимал, что несет ахинею, но не мог остановиться. Надо было обязательно вывести из равновесия этих застывших истуканов. Ничего даже, если они пару раз ему приложат. Для чего это было нужно, он не знал, словно изнутри чужой голос приказывал тормошить, не давать им сосредоточиться.

— …вас выпью… — звучным эхом вдруг отозвался один из сидящих, и Виктор застыл от удивления.