Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Из этой беседы Омар понял, что Картер обладает эксклюзивной информацией, которой он поделился с леди Доусон и агентами и о которой лорд Карнарвон не должен был знать. Поскольку разговор шел не о гробнице Имхотепа, то имя Хартфилда, ключевой фигуры в этом деле, не было упомянуто ни разу. Достойным внимания Омару показалось лишь то, что, по словам агентов, на следующей неделе Картер их сможет найти в гостинице «Мена Хаус» в Каире. Из того, что Омар услышал, он сделал вывод, что на этом действия английской секретной службы в Нижнем Египте прекращаются. Он решил удалиться, прежде чем успеет вызвать подозрение, и на следующий день отправился на почтовом пароходе в Каир.

В номере гостиницы «Роял» Омар завалился на кровать и стал думать. Он следил за двумя агентами, надеясь, что они выведут его на след профессора Хартфилда. Но здесь, в Луксоре, он отдалился от цели больше, чем когда бы то ни было. Да, Омар начал сомневаться, правильно ли он понял подслушанный разговор на корабле. Может быть, увлеченность поисками профессора довела его до такого состояния, что он уже не мог отличить фантазии от реальности? От этой мысли в нем закипела злоба. Он злился на самого себя, злился за то, что не смог удержать в узде мысли и эмоции.

«Аллах акбар» — велик Господь — было нацарапано на противоположной стене серого цвета, которая обратила на себя внимание запущенностью. А под этой надписью какой-то европейский путешественник красивым почерком вывел признание в любви неизвестной Джейн и дважды подчеркнул это имя. Рисунки человечков перемежались с изображениями животных, которые можно было встретить в иероглифических надписях царских гробниц по ту сторону Нила. Разумеется, здесь были и всевозможные пошлости, среди которых Омар обнаружил особенно смешную: изображение пениса, которое больше походило на шестизарядный револьвер, чем на половой орган египтянина. Какой-то постоялец нарисовал его красным карандашом и оставил комментарий: «Ма’алеш» — что бы это значило?

Омар впал в уныние. Ему стыдно было ехать в Каир и появиться перед Нагибом без видимых результатов. А о судьбе своего друга Омару ничего не было известно. Он даже подумывал, не использовать ли эту возможность, чтобы освободиться от щупалец «Тадамана». Эта мысль не давала ему покоя: когда еще выдастся такой удачный случай. Но через некоторое время Омар сообразил, что, если он знает столько информации об этой организации, его не оставят в покое. А последствия будут плачевными: за ним начнут гоняться как националисты, так и британцы.

Поэтому Омар вернулся в Каир, где обнаружил пустую квартиру, что сначала его обеспокоило. На столе он нашел записку со странными каракулями, но так ничего и не понял. Только после того, как прошло двое суток, а Нагиб так и не появился в квартире, Омар решил отправиться на его поиски. В кофейне «Роял» он не смог получить ответы на свои вопросы. Официант, который, словно эквилибрист, совершенствовал свое искусство, перенося латунный поднос с чашками над головами посетителей, сообщил, что уже давно не видел Нагиба, а человека по имени Али ибн аль-Хусейн он вообще не знал.

Целый день Омар бесцельно бродил среди скопища домов. Каир не только приводил его в замешательство, но и нагонял страх: шумные толпы людей, бездельники, которые не знали другого ремесла, кроме воровства, голодные дети, протягивающие тонкие ручонки, чтобы получить подаяние, босоногие, замотанные в паранджу старухи, несущие гигантскую поклажу на голове, британские солдаты в униформе и среди всего этого — повозки, запряженные ослами, торговцы с высокими тачками, фыркающие и грохочущие автомобили, бездомные лающие псы и много кошек. Кошки с тусклой сбившейся шерстью и грязные, загаженные улицы, на которых они жили… Омар хотел покинуть этот город как можно скорее, хотя сам не знал почему.

Поздно вечером он вернулся в квартиру в безликом здании на безымянной улице. Надежда обнаружить Нагиба или какие-нибудь его следы не оправдалась. Вместо этого Омар нашел записку, которая так и лежала на столе с тех пор, как он вернулся, но до этого он не обращал на нее особого внимания.

Путаные линии, когда он на них долго смотрел, превратились в своего рода план города. И хотя на листке бумаги ничего не было написано, Омар узнал на плане площадь Салах эль-Дин, мечеть султана Хассана и слегка искривленную линию шариа Ассалиба, буквально в двух шагах от которой был расположен его дом. Крест на сплетении улиц обозначал что-то особенное.

На следующее утро Омар с планом в руках отправился в путь. Он не мог представить, куда заведет его этот клочок бумаги, по крайней мере, Омар надеялся встретить Нагиба по пути, но какая-то неведомая сила влекла его к месту, отмеченному крестом.

Это было одно из тех странных совпадений, которое называют судьбой и в результате которого остается только стоять и качать головой, не веря своим глазам.

Омар остановился перед зеленым домом на безымянной улице. Это, как он понял, то самое место, которое он ищет. Омар подумал, что раз он уже так далеко зашел, то стоит постучать в дверь. У него не было ни малейшего понятия, что его ожидает внутри, — он лишь испытывал какое-то смутное предчувствие.

«Уж придумаю какую-нибудь историю, если что», — подумал молодой человек.

Дверь открыл слуга, смерил Омара оценивающим взглядом и резко, но не вызывающе произнес:

— Моего господина Али ибн аль-Хусейна нет дома. Что ты хотел?

Любого другого такая неожиданная встреча лишила бы дара речи или так запутала бы, что человек, заикаясь, убежал бы оттуда. Но Омар умел сохранять спокойствие и быстро реагировать в самых неожиданных ситуациях, что было одной из особенностей его характера.

— Я — друг твоего господина Али ибн аль-Хусейна, — ровным голосом ответил он. — Мы состоим в одном и том же обществе, если ты понимаешь, о чем я. Мне нужно с ним поговорить!

Зашифрованный намек вселил неуверенность в слугу, он совершенно не мог понять, на что намекал Омар, и вдруг его лицо просияло радушием и дружелюбием:

— Поверь мне, эфенди, я бы никогда не стал обманывать тебя, но Аллах свидетель, Али ибн аль-Хусейн уехал!

Тут Омар отодвинул слугу в сторону и вошел в темный вестибюль дома. Каменный пол был застелен дорогими коврами, под высоким потолком висели латунные канделябры, справа в каменной чаше плескалась вода. Вырубленная в камне лестница вела наверх.

— Мне нельзя тебя сюда пускать, эфенди. Я позову хозяйку! — запротестовал слуга пронзительным, высоким голосом.

Но прежде чем он успел позвать на помощь, на лестнице появилась привлеченная криками хозяйка. Она была в черной парандже, что выдавало в ней замужнюю женщину, ее длинное одеяние отличалось подчеркнутой простотой.

— Все в порядке, Юсуф, — произнесла она и сделала знак рукой, чтобы слуга удалился. Потом она подошла к Омару совсем близко и сняла паранджу.

Омар словно окаменел. Всю уверенность, с которой он вошел в дом, как ветром сдуло. Словно железные тиски сдавили его грудь, мешая биться сердцу. У Омара перехватило дыхание, так что он не мог пошевелиться. Он стоял недвижимо, глядя в лицо молодой женщины. Она подняла правую руку и молча положила на грудь Омара.

— Йа салам! — запинаясь, тихо произнес Омар и робко добавил: — Халима…

Халима кивнула. Ее глаза блестели, Омар тоже едва сдерживал слезы. Он должен был держать себя в руках, чтобы не обнять Халиму, не прижать ее к сердцу. Он чувствовал себя вернувшимся домой путешественником, который скитался несколько долгих лет.

Как давно он не видел Халиму? Прошло шесть или семь лет с тех пор, как он обнаружил ее опустевший дом в эль-Курне. Какая обида, какое разочарование терзали его после того письма, в котором она попрощалась с ним навсегда. Он помнил его наизусть, он перечитывал его сотни раз, каждое слово в отдельности. Он целовал его, как ребенок, прижимал к себе, как самую дорогую вещь, но так до сих пор и не понял ее прощальных слов.

— Халима, — беззвучно повторил он, — Халима, ты здесь?

Халима пожала плечами. На губах промелькнула нежная улыбка, словно она хотела извиниться. Извиниться за неожиданную встречу.

Приглушенный свет каменного вестибюля не позволял им толком рассмотреть друг друга, но Омар воспринимал происходящее и чувствовал Халиму так, словно она никогда и не убегала от него. Ее близость была как хамсин в пустыне, невидимый жар которого болезненно стягивает кожу. Она заставляла его пылать и мерзнуть одновременно. Омар не мог совладать со своими мыслями. Он видел Халиму сердцем, но не рассудком. Но что-то настораживало его в этой ситуации: она не могла находиться здесь. Только не в доме этого Али ибн аль-Хусейна!

Хозяйка! Аллах всемогущий, этого просто не может быть!

Почему именно этот человек, которому Омар меньше всего желал добра, увел с собой Халиму? Почему, ради всего святого, она отправилась с ним, с этим мерзавцем Али ибн аль-Хусейном? Почему она ничего не сказала? Почему она не объяснит эту непостижимую ситуацию? Почему она не говорит, что все еще любит его, ведь и он до сих пор не охладел к ней?