Америка глазами заблудшего туриста - Сергей Иванов

Молодой беженец из Молдавии был не по возрасту пузатым, воинственно настроенным защитником избранной нации. Он довольно откровенно выразил мне свою нелюбовь к русским, прошёлся в адрес некоторых национальных героев Германии и России и задиристо призывал меня к дискуссии на затеянную тему. Ожиревший от притеснений беженец всю дорогу не унимался, демонстрировал перед пассажирами поезда свой сионистский онанизм. Он выговаривал мне, словно я был виновником всех бед, пережитых советскими евреями. Невольно слушая этого урода, я подумал, что сам чёрт свёл меня с ним в это утро. Какое-то испытание на терпимость.

Сошли мы на остановке Broadway, что в Бруклине в районе Williamsburg (не путать с Broadway, что в Нью-Йорке). Улица Бродвэй в Бруклине — неприглядная, грязная, торговая, с гремящими по верху поездами метро.

По этому Бродвэю мы и пошли вниз в сторону Манхэттена. Наш проводник продолжал доказывать мне, что весь мир в безнадёжном долгу перед избранной нацией! Я помалкивал.

Не сворачивая с улицы, мы дошли почти до берега East River. В одном из старых серых трехэтажных домов, по соседству со складами и мастерскими, размещалась контора, которой и требовались работники. У входа уже сидели работнички. Наш проводник бегло представил нас, как новеньких и объявил, что мы будем работать с ними, просил объяснить нам обязанности.

Познакомились. Ребята не спешили вводить меня в суть производственного процесса, но стали осторожненько расспрашивать: кто я, откуда, как долго в Америке, каков мой статус, как с языком и откуда я знаю этого молодого бригадира?

Я понял: им не безразлично с кем придется работать. С явным облегчением они узнали о моих далеко недружеских, но случайных отношениях с приведшим меня бригадиром.

Один из них, — рыжий, с признаками злоупотребления алкоголем, Володя, представился, как турист из Москвы. Но уже с двухгодичным стажем пребывания в Бруклине. Вова выглядел пообразованней, во всяком случае, похитрее, чем двое других его коллег.

Двое других оказались братьями, якобы, из Ленинграда. Возможно, это было место отбывания последнего срока, где-нибудь в Ленинградской области. Это были неразговорчивые типы с неряшливой внешностью, о которых можно больше узнать, наблюдая за ними, нежели расспрашивая. Вследствие их пребывания в Америке русская речь украсилась забавными вкраплениями английских звуков американского, нелитературного происхождения. Свою грязненькую внешность они облагородили дешёвыми пиратскими серьгами в ухо. У каждого братана по одной одинаковой серьге. И с песней по жизни…

Что же до работы, которую мне предстояло выполнять, то вся задача сводилась к тому, чтобы как можно больше распространить рекламных листовок. Крикливо-красочный бумажный хлам призывал всех домохозяек дешево и быстро почистить свои ковры. Им предлагалось, лишь позвонить по указанным телефонам и ребята из конторы в Бруклине всё качественно сделают.

Само заведение это, как я узнал, принадлежало нескольким парням из Израиля, проживающим здесь. В основном, работа конторы заключалась в поисках заказчиков. Чисткой ковров они себя не очень-то утруждали.

Вытащив ковер на тротуар, (благо, место было захолустное, и пешеходы не мешали), его наспех чистили мощным пылесосом. Хозяйка могла бы сделать это и дома. После чистки ковёр сворачивали и грузили в микроавтобус. Микроавтобусы Caravan у них были приличные, совсем новые.

Кроме готовых к возвращению клиентам ковров, в автобус грузились коробки со свежеотпечатанными рекламными листовками. В каждый такой автобус — по бригаде: водитель-бригадир и 3–4 работника. В таком составе они выезжали в заданный сектор и в течение дня действовали, то бишь, распространяли рекламную информацию для домохозяек. И давали работу тем, кто отвечает в этих домах за уборку всякого хлама.

Перед отъездом я был представлен бригадиру. Это был парень арабо-израильской внешности с неизлечимым арабским акцентом. Он попросил записать для него моё полное имя и объявил о начале наших трудовых отношений.

Оплата по окончанию недели, по пять долларов за рабочий час. Остальные условия труда обещали разъяснить в процессе работы. В качестве моего сегодняшнего напарника определили Володю из Москвы.

Так, арабо-израильский водитель-бригадир, два брата-акробата, Володя-москвич и я, по Вильямсбургскому мосту переехали в Манхэттен. Остановились где-то в East Village в Нью-Йорке. Бригадир с какой-то азиатской стервозной строгостью провёл инструктаж, проконтролировал, сколько каждый из нас взял листовок и указал нам дома, в которые мы должны пронести рекламу. Его инструкции угрожающе напоминали работникам о последствиях ненадлежащего исполнения наших обязанностей.

Мы с Володей направились к одному дому, пара братанов — к другому, что на противоположной стороне улицы. Двери во всех подъездах, конечно же, закрыты. Или на входе кто-нибудь дежурит. Войдя в подъезд за первую дверь, где размещались почтовые ящики, мы убедились, что следующая дверь заперта. Нас это не удивило. Я наивно предложил рассовать листовки по почтовым ящикам. Володя, думая о чём-то своём, флегматично прогнусавил, что так не годится: «листовки должны попасть в квартиры. Ибо наша реклама из почтовых ящиков будет просто выброшена в мусор на переработку». Для этих целей, здесь же стояла в углу пластиковая ёмкость, на треть заполненная свеженькими меню из китайских ресторанов и прочей зазывающей печатной продукцией. Я понятия не имел, каким образом мы сможем пронести рекламу в квартиры дома. Но Володю, похоже, этот вопрос не волновал. Он, сосредоточено сопя, вытаскивал из почтовых ящиков корреспонденцию, которую мог выудить. Разглядывал конверты, перелистывал журналы, если это не представляло для него интереса, то отправлял обратно в ящик, при этом, не особенно заботясь в который. Если же обнаруживал что-нибудь интересное для себя, то по-хозяйски укладывал в свой портфель. К его радости, не всякая почтовая доставка, по своим габаритам, проходила в стандартный почтовый ящик, поэтому почтальоны раскладывали такие пакеты и бандерольки на почтовых ящиках, полагая, что каждый адресат возьмет ему предназначенное. Однако Володя пришел раньше этих адресатов. И теперь, не обращая внимания на моё присутствие, он с любопытством рассматривал небольшую бандероль. Прикидывал её на вес, нюхал. Наконец, пришел к выводу, что там нечто из парфюмерной продукции, и стал торопливо распечатывать свёрток. Оказалось — мыло, но не простое, судя по запаху и упаковке. Кто-то прислал кому-то маленький душистый подарок. Вова был несколько разочарован обнаруженным, и, ворча себе под нос, всё же принял подарок, отправив его в свой портфель. Обследовав сегодняшнюю почтовую доставку, он деловито взглянул на часы и сделал вывод: «нормально». Затем он нажал сразу несколько кнопок вызова жильцов, откашлялся и приготовился к переговорам. Сначала из одной, а затем ещё из нескольких квартир разными голосами отозвались вопросом «кто там?» В ответ Вова невнятно, но уверенно прогнусавил, что здесь доставка от Federal Express. После короткой паузы, голос пожилой женщины раздражённо ответил, что она не ожидает ничего подобного. Володя не успел придумать продолжение этому диалогу, как разными мужскими и женскими голосами, из динамика захрипели вопросы. И Вова снова для всех объявил о доставке Federal Express. Из общего звукового коктейля можно было расслышать вопросы, сомнение, недоумение, раздражение. Затем, жужжание и металлический щелчок открывающегося замка. Володя прытко толкнул дверь и проскочил в подъезд, пока не передумали. Я — за ним.