Незримое сражение - Сборник

— По свидетельству Луцкого, Василий Охримович, он же «Бард», он же «Пилип», он же «Грузин» — из семьи униата, юрист по образованию, в 1939 году бежал в Германию, где поддерживал постоянную связь с гестапо, состоял в военной разведке заграничного провода ОУН.

…Через несколько месяцев Охримович покажет Военному трибуналу, что по рекомендации и прямому указанию главарей заграничного провода ОУН Лебедя, Лопатинского и Гриньоха и с их же личным участием он установил контакт с американской спецслужбой в Мюнхене, вместе с другими бандеровцами прошел специальный курс обучения шпионажу в Кауфберне, с американского самолета выброшен на Украину для организации шпионской и другой подрывной работы…

А пока… Пока полковник Нечаев, прощаясь с Костенко, твердо заверил:

— Задание выполним. Будем принимать все меры к захвату «Ромба» живым.

Два полковника разошлись по домам поздно. Алексей Андреевич долго не мог заснуть. Новое сложное и ответственное задание не давало ему покоя. Все двадцать с лишним лет службы в органах госбезопасности он постоянно находился на переднем крае, лицом к лицу с врагами.

За его плечами не один десяток рискованных и сложных операций по захвату и разоблачению фашистской агентуры, по ликвидации вооруженных банд. Но особенно памятна для него была проведенная в первые месяцы Отечественной войны операция по выводу группы украинских чекистов из вражеского окружения. Два месяца продолжался этот маневр в тылу врага. Все чекисты без потерь, с оружием и документами вырвались из вражеского кольца.

Родина высоко оценила заслуги Алексея Андреевича. Грудь его украшали шесть боевых орденов — высокое свидетельство беззаветной верности делу народа, символ самоотверженности и отваги, мужества и героизма в военное и мирное время. Каждая большая или малая операция — это предельное нервное напряжение, бессонные ночи. Вот и сейчас, ворочаясь с боку на бок, он отрабатывал в уме и раскладывал по полочкам различные варианты подхода к шпионам. «Их надо обязательно перехватить на подходе к «Северу» или «Петру», — сверлила мысль.

Логика и факты подсказывали, что «Ромб» будет идти к ним. На фоне хорошо известной полковнику обстановки отчетливо вырисовывались и будущие действия его группы. «Заманить в ловушку… заманить в ловушку…» С такими мыслями заснул полковник.

С восходом солнца Нечаев был на ногах. Наскоро выпиз стакан крепкого горячего чаю, он поспешил в гараж, а в начале десятого был уже в Болехове, прохаживался по двору райотдела, поджидая сотрудников, вызванных на совещание. Оно началось ровно в десять. Заслушав сводку за последние дни, Алексей Андреевич известил собравшихся о выброске парашютистов и поставил задачу:

— «Ромба» надо заманить в ловушку и взять живым. Необходимо принять решительные меры к розыску оставшегося охвостья, с которым могут связаться шпионы….

Вопросов не последовало. Не задерживаясь, чекисты разъехались по местам.

Работа продолжалась с удвоенной энергией и напряжением.

…Лето вступало в свои права. На полях колосились хлеба. Цвели розы. В садах дозревали вишни, наливались яблоки и груши. На полонинах готовились к сенокосу.

Борьба на незримом фронте не утихала. Как мелкие горные ручейки, сливавшиеся в один поток, так и отдельные отрывочные, порой, казалось, малозначительные факты и весточки, поступавшие с разных концов, стекались в Болехов, анализировались, сопоставлялись. Результат обобщения раскрывал многое.

…Раннее августовское утро. Группа бойцов истребительного батальона, растянувшись в одну линию, медленно движется берегом быстрого горного ручья. Впереди с автоматом на груди, в полевой форме, без знаков отличия — невысокая, плотная фигура старшего лейтенанта Птицына. Он ступает тяжело, медленно. Ночь, проведенная в засаде, дает о себе знать.

Не успел Птицын приблизиться к густым зарослям кустарника, где ручей круто сворачивает и скрывается в хаотическом нагромождении камней, как оттуда наперерез ему вышел средних лет мужчина, одетый в белые полотняные брюки и такую же рубаху. В руках у него коса, а за поясом болтается чехол для бруска.

— Кто из вас будет старший? — спросил он, поравнявшись с Птицыным.

— Буду я, — ответил тот, дав знак бойцам присесть.

— Из села Брязы я, — представился незнакомец. — В войну в полковой разведке служил. Слышал, что вы ищете бандитов.

— Ищем, — подтвердил Птицын, с любопытством рассматривая собеседника. — Вы что-нибудь знаете о них?

— Так, поэтому искал встречи с вами.

— Тогда рассказывайте.

— Два дня тому назад недалеко от полонины, где я косил сено, прошло их восемь вдоль потока в сторону Слободы Болеховской.

— Приметы помните?

— Помню. Особенно запомнил одного. У него широкие, черные, лохматые брови, большой нос с горбинкой, седина на висках…

— Ясно. Как был одет?

— На нем френч зеленого цвета. Автомат не наш и не немецкий, немецкие-то я хорошо знаю…

Расспросив о приметах других бандитов и поблагодарив незнакомца, который тут же исчез в кустах, Птицын с досадой сказал:

— Опоздали.

По приметам, рассказанным бывшим разведчиком, — а он, видимо, неплохо умел схватывать главное, — было ясно, что в группе бандитов был «Ромб». Приметы второго совпали с приметами «Севера».

Прибыв в райотдел, Птицын прямо с порога доложил Нечаеву:

— Опоздали мы, Алексей Андреевич!

— Что случилось? — заволновался тот.

Птицын подробно доложил о встрече с местным жителем, бывшим фронтовиком. Полковник долго ходил из угла в угол, молчал, о чем-то раздумывал, а потом, подойдя к телефонем, стал размышлять вслух:

— Они, очевидно, пробиваются к «Жару». Ведь «Ромб» и «Жар» — старые приятели по Кракову, оба до войны проходили там выучку у одних хозяев — гестаповцев, оба потом служили гитлеровцам в Тернополе. А теперь «Жар» готовится к приему каких-то важных гостей. Все стает на свои места.

Полковник поднял телефонную трубку и попросил срочно соединить его с Калушем…

…Шли дни. Для оперативной группы Нечаева они не шли, а летели. Заканчивалось лето, а задание еще не было выполнено. Появление Охримовича фиксировалось в Долинском, Выгодском и других районах. Но схватить его случая не представилось. Пока что он и его сообщники умело обходили расставленные секреты и посты.

Дальнейший анализ фактов подтвердил, что Охримович ушел на Рогатинщину, к «Петру». Это окончательно установили в начале осени, когда были захвачены живыми два охранника «Севера». Они показали, что оуновский эмиссар из села Тростянец Долинского района переправлен за Днестр, где и будет зимовать. С учетом этого основной состав оперативной группы переместился на Рогатинщину.