Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников

может поставить под удар их затею. И еще он боялся подвести женщин, подставить их под пули охраны. Но пора было решиться и действовать. Вдруг одна из женщин охнула и жестами показала автоматчикам на кусты:

— Отойти надо, в туалет. В туалет, отпусти.

Тот равнодушно повел дулом автомата на черные кусты:

— Komm [3]!

Женщина, тяжело переваливаясь, зашла в укрытие, отошла подальше от насыпи, чтобы ее не было видно из-за веток. Она только нагнулась, чтобы задрать юбку, как на лицо ей легла крепкая рука. В ухо зашептал мужской голос:

— Тихо, тихо не кричи. Это советская разведка, капитан Шубин. Молчи, не выдавай нас. Не закричишь? Кивни, и я уберу руку.

Женщина мотнула головой, Глеб убрал руку:

— Не хотел пугать, простите.

Та смотрела на них с изумлением:

— Ребятки, тут же немцев полно, вы в тылу у них. Вы что же бедовые такие…

— Убрать нам надо вашу охрану, мать, — шептал Шубин, то и дело озираясь на звуки, раздававшиеся за стеной леса. — У нас тут мины для диверсии, поезд скоро тут пойдет со штабными генералами абвера, из немецкой разведки. — Он вдруг окинул взглядом женщину с ног до головы и приказал: — Снимай куртку, юбку и платок!

Та стыдливо сжалась, но принялась стаскивать свое нехитрое одеяние. Глеб тут же накинул на себя ветхую одежду, обмотался платком до самых глаз. Зинчуку приказал:

— Сейчас оглушу офицера, будь готов. Как только ударю его, действуй! Беру на себя охранника по левому флангу, ты — по правому. Бей ножом, чтобы шума не было. — Он повернулся к женщине: — Вы уж успокойте товарок своих, мы не тронем никого, я слово офицера даю.

Она торопливо кивнула в ответ.

Из кустов вышла пожилая сутулая женщина в потрепанной бесформенной одежде. От вида ее медленной походки офицер пришел в ярость, он ткнул ее дулом пистолета в бок, отчего та упала на колени прямо рядом с кучей собранных веток. А потом вдруг вскочила, в руках у нее был уже толстый сук, и им, как дубиной, она с размаху врезала по голове обидчику. С яйцеобразной головы слетела фуражка, а сам гитлеровский служака обмяк и рухнул без сознания прямо на рельсы. Женщины ахнули, а фигура в женской одежде вдруг кинулась к одному из автоматчиков и повалила его на землю. Блеснуло лезвие ножа, клинок мгновенно перерезал горло фашиста. Из кустов вылетел второй разведчик, без единого звука он вогнал нож в горло другого немецкого солдата. Тот упал на рельсы, задергался в конвульсиях, и парень снова с размаху ударил его ножом в шею. Фашист затих. Женщина, которая столкнулась с ними в кустах, тоже выскочила на открытое пространство:

— Тихо, бабоньки, не шумите! Это наши, разведчики!

Женщины заволновались, но никто не поднял крик и не завизжал. Офицер застонал, открыл глаза, и вдруг женщины кинулись к нему и молча, остервенело принялись забивать, затаптывать, убивать голыми руками своего врага.

Глеб ткнул в тела:

— Зинчук, быстрее, убирай их с дороги.

Они оттащили мертвых гитлеровцев в глубину леса, подальше от случайного взгляда. Туда же отправился и офицер, которого взбунтовавшиеся женщины до смерти забили тем, что было у них в руках — сучьями и ветками деревьев. Женщины теперь ждали распоряжения разведчиков, что же им делать дальше.

— Уходите. Кто-нибудь знает, что вы здесь?

Старшая из них, та самая, что первая столкнулась с советскими бойцами в лесу, сказала:

— Нет, мы не можем уйти. Полотно будут проверять, чтобы не было мин, приедут обходчики. Фрицы всегда так делают, перед каждым поездом, боятся партизан.

Разведчики переглянулись между собой: как же им действовать, чтобы обойти все проверки на железной дороге? А работница, кажется, поняла их без слов. Она вдруг скинула свою куртку и платок, обратилась к товаркам:

— Бабоньки, надо одеть их в юбки и платки, чтобы немцы не поняли, что это наши ребята. Давайте, снимайте быстрее.

Уже через минуту Зинчук и Шубин слились с толпой работниц, лица были скрыты под темными платками, под длинными юбками не было видно даже армейских сапог. Женщины продолжили расчищать пути, а две широкие темные фигуры принялись осматривать пути чуть дальше от них.

Павел указал на два просвета, где вокруг шпалы немного обвалился грунт:

— Вот здесь первый заряд по обе стороны полотна.

Они зашагали дальше вдоль дороги, выбирая другие ячейки под подготовленные заряды.

— Надо, чтобы вагон в начале взорвался и в конце, тогда от взрывной волны заденет соседние вагоны, — рассуждал ефрейтор. Он отсчитал шагами длину бронированного вагона. — Вот здесь у него будет конец, тут вторая закладка. Чуть поближе третья, бечевки хватит. Вы здесь, я на первой позиции буду ждать. Когда колеса будут метров за десять до заряда, то дергаем веревки.

Капитан, который шел по шпалам, прямо по середине полотна, вдруг кинулся к валуну, что лежал близко к рельсам:

— Быстрее сюда, Павел! Давай, делай вид, что откатываем камень! Дрезина едет, рельсы дрожат! Лицо отверни, не смотри на них. Опусти голову!

Он оказался прав: как и предупреждали работницы, теперь полотно подготавливали обходчики. Показалась дрезина, на которой сидели двое парней в гражданской одежде. Они со смехом проехали мимо двух пожилых женщин, которые безуспешно пытались сдвинуть камень.

— Эй, тетки, не трогайте его, дуры старые! Ветки собрать надо, а не маяться. Еще бы Голубую гряду на куски развалили.

Дрезина замедлила движение рядом с разведчиками, Шубин опустил голову, так чтобы его лица не было вообще видно в складках платка. Парень с румяным лицом небрежно ткнул его в спину носком сапога:

— Слышишь, карга старая, иди к остальным. Ветки собирай с путей, давай пошевеливайся. Тупые коровы.

Второй обходчик залился смехом над шуткой напарника, а разведчики оставили камень и покорно засеменили к остальным. Сдавленным шепотом Зинчук, не поднимая головы, со злостью прошептал:

— Это же свои, русские, продались Гитлеру. Хуже самих немцев. Расстрелять бы их сейчас. Товарищ командир, разрешите ликвидировать гадов.

— Нет, Зинчук, отставить! Это хильфвиллигер, хиви, помощники, которые служат за паек и деньги. Нельзя их трогать: если они не вернутся, то сюда пришлют уже отряд из вооруженных полицаев.

Глеб понимал, что сейчас силы нужно направить на другое. Как только проедет дрезина с осмотром, то пустят состав. Но пути еще не были расчищены, оставалось несколько метров веток и сучков, заваливших рельсы. Дрезина медленно поехала вперед, обходчики внимательно рассматривали каждый метр. Перед нерасчищенным завалом дрезина остановилась, издалека разведчикам было слышно, как орет парень на несчастных работниц:

— Идиотки, что вы еле двигаетесь!

Измученные тяжелой работой, голодные,