Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников

чтобы направить суденышко в нужном направлении, не поддаться воле жестокого моря. Шубин выворачивал руль до упора, выкрикивал команды Павлу, пытаясь сделать так, чтобы лодочный нос разрезал волны. С огромным трудом они продвигались по штормовому морю. Павлу вообще казалось, что они стоят на одном месте, все вокруг до горизонта стало сплошной движущейся серой массой, ледяной и неприветливой. Ни точки, ни вспышки света, глазу не за что зацепиться, чтобы понять, в каком направлении плыть. Шубин тоже потерял все ориентиры, но направлял лодку по стрелке компаса, она дрожала в его руке под стеклянной крышкой, указывая путь заблудившимся в море разведчикам.

Вдруг какой-то луч мелькнул в беспросветной мгле.

— Мотор, там, по правому флангу! — с облегчением заорал Зинчук.

Советский катер сделал несколько кругов, приближаясь к лодке. От его волн качка еще больше усилилась, в воздух взлетел толстый канат с петлей на конце:

— Держите!

Глеб едва успел ухватить кольцо, натянул его на нос и потянул веревку, чтобы скрутить ее в прочный узел. Катер взревел мощным двигателем и ринулся по морю в сторону залива.

— Весла, Павел, весла! Убирай!

Шубин наклонился вперед, перехватил весло, которое вывернуло от высокой скорости и чуть не вырвало из уключины. Зинчук поспешно вытащил второе весло из воды и уложил на дно судна. Теперь им оставалось только крепко держаться за борта, чтобы от яростной качки не вылететь в воду. Крошечная лодочка на натянутом, как струна, канате летела следом за катером по волнам, раскачиваясь и подпрыгивая. Оба разведчика скрипели от напряжения зубами, всем телом они вжались в борта, стараясь слиться с лодкой в единое целое. Одежда пропиталась морской водой, кожа горела от сурового зимнего ветра, холод и сырость снова пробрали до самых костей.

«Ничего, надо терпеть, я выдержу!» — сам себя уговаривал Павел Зинчук. Его командир рядом тоже про себя отсчитывал минуты и километры до залива, чтобы не поддаться животному ужасу, который поднимался изнутри от яростной, безжалостной стихии вокруг.

Катер стал замедлять ход, веревка провисла, и капитан Шубин стянул мокрый канат, бросил его в воду. Катер резко развернулся, обогнул их по дуге и исчез через мгновение в серой бесконечности. Теперь им предстояло самим добираться до берега. Правда, плыть теперь было легче — катер их доставил к границе Арабатского залива, здесь стена из скал сдерживала ветер, и волны были гораздо меньше. А черная скалистая гряда служила надежным ориентиром, и уже без компаса стало понятно, куда направить лодку.

Испытывая облегчение, Паша выпрямился на своем месте, вернул весла в уключины и принялся изо всех сил грести. Ему сразу стало теплее, кровь разогналась по телу, мышцы загудели от напряжения. Напарник, капитан Шубин, передвинулся чуть вперед и ощупал их груз — мины для диверсии. Хотя в лодке плескалась на дне вода, заряды, заботливо укутанные в брезент, остались сухими. Разведчик сложил ладони ковшиком и отчерпал немного воды со дна лодочки. Над головой тяжело дышал ефрейтор Зинчук, он уже запыхался от интенсивной гребли.

— Давай-ка, Павел, теперь я грести буду, мне тоже согреться надо, а то рук не чувствую от холода, — приказал командир.

Они поменялись местами, теперь молодой разведчик управлял судном, а Глеб изо всей силы греб. Через несколько минут в ладонях вспыхнула боль от сильного трения, плечи и руки заныли от усилий, хотя сразу стало тепло, даже несмотря на промокшую форму.

Павел наконец не выдержал, дал волю чувствам:

— Ух, как в море страшно плыть. Или ходить, как там моряки говорят. Перетрухнул я, думал, перевернемся. Хорошо, что в разведке служу, а не на флоте.

От его навивного признания у Шубина отлегла от сердца тревога, прав Пашка — испытание они прошли страшное, не ожидали, что так неприветливо встретит их море, но все же это испытание прошло. Вот уже и Голубая гряда нависла черной стеной совсем рядом, только руку протяни — и можно будет дотронуться до холодных камней.

Глеб все медленнее работал веслами, чтобы без шума подплыть к берегу. На черных отвесах не было видно ни огонька, ни тени, но все же стоило быть осторожными — вдруг все-таки немецкие патрули охраняют морскую границу в заливе. Хотя снизу скалы выглядели устрашающе — почти отвесные, с небольшими выступами, они нависали по краю залива как природная огромная ограда. Забраться на них, казалось, было невозможно, поэтому гитлеровская охрана совсем не присматривала за этим участком.

Разведчики затащили лодку на берег, поближе к скалам. Присыпали сверху суденышко мокрым песком, чтобы со скал оно не выделялось темным пятном на берегу. И начали готовиться к подъему. Крепко обвязали вокруг тела веревки с крюками на конце, приладили самодельные когти.

— Товарищ командир, можно я первым пойду? — зашептал Зинчук. Его голос, усиленный каменными стенами, заметался эхом между скал.

— Давай, будь осторожен. Я следом, боеприпасы понесу сам. Выбирай опору так, чтобы я тоже смог подняться.

Пашка в темноте принялся щупать холодный камень, выбирая выступы и выбоины побольше, снова радостно зашептал:

— Тропинка, тут есть тропинка!

Он воткнул крюк для страховки и начал подниматься по скале вверх, прощупывая каждый сантиметр вокруг, перед тем как сделать шаг. Шубин полз следом, по натяжению веревки угадывая, что Зинчук двинулся вперед и можно тоже делать следующее осторожное движение. Тяжелый мешок с минами оттягивал плечи, по спине тек пот из-за увесистого груза. Разведчик старался даже не думать о том, что может произойти, если он свалится вниз от одного неловкого движения. Снаряды сдетонируют, и будет мощный взрыв, от которого всполошится вся охрана и быстро окажется на берегу залива. Зинчук, даже если и выживет, то в одиночку справиться и уплыть на тихоходной лодочке не сможет. Немецкий плен и пытки или смерть — вот что ждет Павла, если его командир вдруг не удержит равновесие на узкой козьей тропке среди скал. Поэтому Глеб с силой втыкал каждый раз крюк и шипы своих приспособлений на ногах в скалу, да так, что во все стороны летели искры. Лишь бы удержаться на каменной крошечной полоске.

Метры скалистой породы под ними увеличивались, берег и лодка становились все меньше, вот уже ее стало невозможно разглядеть. Да и разведчики старались не смотреть вниз. В кромешной темноте пустота под ногами не была видна, но она ощущалась, когда мелкие камешки то и дело осыпались при движении и с долгим раскатистым перестуком падали вниз.

Наконец отвесная стена закончилась, и возникла площадка. Пашка с размаху вонзил крюк, подтянулся на руках, забросил наверх ногу. Шипом уперся в мягкий грунт