Сердце из нежного льда - Светлана Демидова

К собственному удивлению, Алла вдруг почувствовала невероятное облегчение. Все опять встанет на круги своя, что, в общем-то, неплохо. Игорь ей симпатичен, но она не любит его. Трудно было бы жить рядом с человеком, когда на самом деле хочется быть одной. И потом… она не останется всю жизнь молодой. Лет через десять их разница в возрасте будет уже сильно бросаться в глаза. Вряд ли это понравится Игорю. А она, Алла, может к нему и прикипеть всей кожей, как когда-то к Счастливчику. И что ей останется делать, когда он уйдет? Сунуть голову в петлю? Нет уж, спасибо. Лучше сейчас все порвать!

Алла поднялась с пуфика и отправилась в ванную. В шкафчике, откуда она взяла шапочку для волос, в прозрачном футляре лежала синяя зубная щетка, принадлежащая Максу. У Аллы неконтролируемо защемило в груди.

Игорь, выйдя от Аллы, медленно шел по улице. Она жила недалеко от метро, но, дойдя до здания станции, он прошел мимо. Ему хотелось пройтись по улице и собраться с мыслями. Удильщик… самец… Как только она его сегодня не назвала. Оскорбительно, но, как всегда, в ее словах много здравого смысла. Действительно, он самым подлым образом бросил Наташу. После Новоречинска он встретился с ней в баре «Звезда», где они обычно назначали друг другу свидания, заказал ее любимый коктейль «Альтаир» и прямо за коктейлем сказал, что полюбил другую. На Наташу стало жалко смотреть. Она не ожидала такого его заявления, поэтому сначала жалко мигала жесткими ресницами (ему даже казалось, что он слышит их клацанье друг о друга), потом вдруг некрасиво скривилась и заплакала, громко всхлипывая и не обращая внимания на веселящуюся публику. Тушь смешалась со слезами и прочей косметикой, и на лице скоро образовалось безобразное грязное месиво. Игорь вывел ее, запинающуюся и качающуюся, из бара, запихнул на переднее сиденье машины и повез домой. Возле своего подъезда она наотрез отказалась выходить, по-прежнему всхлипывая и требуя объяснить, чем она его не устраивает. Она говорила, что, конечно, мало еще разбирается в сексе, потому, может быть, и не все у них получалось супер, но она будет стараться. Она захотела отдаться ему прямо в машине таким образом, каким он того пожелает. Еще говорила, что видела, как всякие крутые девахи обращаются с мужчинами в порнофильмах, и что если он хочет именно так, то она готова на все. Она даже может жить с ним, не расписываясь, и ей плевать, что скажут родители. Объяснение было тягостным. Игорю не нужен был ни порнографический секс, ни житье с ней без родителей и штампа в паспорте. Он желал только одну Аллу и в конце концов вынужден был очень грубо оборвать мольбы Наташи и сказать, что с ней он не хочет больше иметь абсолютно никаких дел. Ему было очень жаль ее, но резать надо было сразу и по живому. Он вывел рыдающую девушку из машины, посадил в лифт, сам нажал кнопку ее этажа и облегченно перевел дух, когда съехавшиеся с двух сторон двери закрыли от него ее сморщенное грязное лицо и поникшую фигуру. «Где теперь Наташа?» – Алла задала риторический вопрос, но сейчас Игорь понимал, что на этот вопрос ответ обязательно имеется. Что стало после того вечера с девушкой? Может, она заболела? Ушла в монастырь? Отравилась? Не дай бог, конечно… Нет… Если бы что-то подобное случилось, он бы знал. Может, Наташа уже и не вспоминает о нем? Хорошо бы! Ему очень не хочется считать себя негодяем. Хотя… негодяем он уже был. Он еще ничего не имел с Аллой, а уже мечтал, что у него, как у всякого нормального мужика, будет много женщин. Как выяснилось, он даже двоих за раз не потянул, но ведь мечтал… считал это нормой… Настоящий Удильщик… Алла права. Неужели она ни капли не любила его? Неужели можно так притворяться? Актриса! Он так не смог бы…

Наташа просила не бросать ее, говорила, что не будет против, если он временами будет уходить к другой женщине, но он существовать в таком режиме не сумел бы. Он не мог бы притворяться перед ней. Он сошел бы с ума. Он, Игорь, может любить только одну. И целовать только одну. Никакое другое тело, будь оно в сто раз прекраснее Аллиного, ему не нужно. Хотя… прекраснее и совершеннее, чем она, быть невозможно… Как же он любит ее! Куда же он идет? Зачем? Надо вернуться и объяснить ей, что она не права. Не нужны женщинам равные права с мужчинами! Мужчины должны носить их на руках и любить! А разве можно любить нечто равное себе? Любить можно только отличное от себя. Особенное… восхитительное…

Игорь улыбнулся собственным мыслям и повернул обратно в сторону Владимирского. Услышав сзади рев машины, он беспечно обернулся. Он принял решение, и настроение его резко улучшилось. Сейчас он вернется в квартиру Аллы, упадет перед ней на колени, и все у них опять будет хорошо. Никакая она не актриса! Она все придумала про музей! Просто когда-то ей здорово не повезло в любви. Может, даже с Сергеем… И черт с ним! Последним, что увидел Игорь, был яркий слепящий свет фар.

Потом выяснилось, что водитель «BMW» был в хлам пьян, потому не справился с управлением, и машину занесло на тротуар. Поскольку в крови Игоря тоже было обнаружено достаточное количество алкоголя, а свидетелей происшедшего не было, дело несколько затянулось. Алла не хотела и знать, какое решение примет суд, потому что любое из них не могло вернуть Игоря. В его смерти был виноват вовсе не водитель «BMW», а она, Алла Константиновна Белозерова. Судить надо было ее. Если бы она не дала волю своим мужененавистническим настроениям, Игорь остался бы у нее ночевать, и ничего не случилось бы. Похоже, что она, убив своего Удильщика, спасла водителя «BMW». Не будь на дороге Игоря, его машина, выскочив на тротуар, скорее всего, врезалась бы в здание. Рок? Или Игорь погиб, потому что от него отказалась Алла? Он не мог существовать отдельно от нее…

Алла уже имела несчастье познакомиться со смертью в детстве. Совсем маленькой девочкой она впервые с ней встретилась и научилась при этом очень важному свойству: затаить дыхание и выходить на время из тела.

Всю свою последующую жизнь она силилась и никак не могла понять, как взрослые могли подвергнуть такому испытанию девятилетних детей. Она училась тогда в третьем классе, была отличницей и звеньевой третьего звена, то есть со всех сторон личностью выдающейся и заслуженной. Трудно предположить, с чего вдруг у учителей, считающих себя последователями Ушинского, Макаренко и Януша Корчака, до такой степени поехала набекрень крыша, что они своим самым передовым пионерам лучшего в школе класса не нашли достойней награды, чем стояние в почетном карауле у гроба вовремя почившей очень пожилой директрисы. Награжденных стоянием было восемь человек: четверо звеньевых, один председатель совета отряда, одна санитарка, один культмассовый сектор и один ответственный за хомяка. Стоять они должны были четверками по пять минут, меняясь с караула по образцу солдат у ленинского Мавзолея. Почему родители разрешили явно взбесившимся учителям употребить своих малолетних чад в таком качестве, тоже всю жизнь оставалось для нее загадкой.