Покушение - Сергей Шхиян

Увидев в комнате незнакомых мужчин, дамы подняли крик. Разбойники, в свою очередь, обнаружив в темной комнате целое женское собрание, к тому же визжащее на разные голоса, растерялись. В этот момент мужественный Николай Иванович, вскочил из-за стола, вытащил из кармана пистолет и произвел роковой выстрел в потолок, за что едва не поплатился жизнью.

Судя по рассказам, все произошло так быстро, что никто, ни нападавшие, ни дамы, ничего не успели понять. Рассмотреть разбойников им тоже не удалось, что позволило без стеснения фантазировать на вольную тему.

После некоторого оживления, наступил спад, дамы начали бояться, что разбойники вернутся. Как мы с решительной женщиной их ни уговаривали, что все кончилось, и никто больше на нас не нападет, до самого рассвета, все только и делали, что пугали друг друга шорохами, таинственными шагами и ужасными рожами, появляющимися в занавешенных, между прочим, окнах.

Я поняла, что больше нельзя оставаться в этом гостеприимном доме и Карамзина мне здесь не дождаться. Положение становилось катастрофическим. Я была одета в военную форму элитного полка, где все знали друг друга, и первый встречный преображенец мог меня разоблачить. Денег, как уже говорила, у меня было мало, и как выкрутиться из этой ситуации я не знала.

Помог мне, как это ни странно, не кто иной, как Николай Иванович. Когда гостям пришло время разъезжаться, он вдруг заявил, что я спасла ему жизнь и без меня он никуда не поедет. Ольга Романовна попыталась его убедить, что ей тоже без меня не обойтись, что я для нее единственная защита и опора, но Николай Иванович на правах смертельно раненого, раскапризничался и настоял на своем. Как ни противен был мне этот сибарит, лучшего способа незаметно выбраться из дома Щербатовой, трудно было представить, и я с радостью согласилась его сопровождать.

Когда за Николаем Ивановичем и его супругой Еленой Даниловной прибыла карета, мы со Щербатовой обменялись нежными поцелуями и обещаниями вечно помнить друг друга, слуги быстро впихнули в нее раненого барина, и мы уехали. В карете Николай Иванович начал, в очередной раз описывать свой подвиг, его супруга Елена Даниловна, благоговейно ему внимала, а я выглядывала из кареты, пытаясь понять, нет ли за нами слежки.

Город еще только просыпался, улицы были пусты, и если бы кто-нибудь увязался за каретой, я непременно это заметила.

— Вы, Александр, чем-то обеспокоены? — спросила меня Елена Даниловна, заметив мое нервное состояние.

— Да, смотрю, не следят ли за нами злоумышленники, — ответила я, чем невольно ввергла Николая Ивановича в состояние близкое к истерике.

— Я знаю, — воскликнул он, с нескрываемым трепетом, — меня хотят убить! Дошли мои правдивые слова до самого верха и вот она, жестокая расплата за правду! Но все рано негодяи не заткнут мне глотку! Я за честь и святую правду взойду на самую Голгофу!

— Ах, Николай Иванович! — с трепетом воскликнула супруга. — Не ради себя молю, а во имя наших малых деток, покорись супостатам! Пущай они торжествуют свою Пиррову победу!

— Нет, и не проси меня, Елена Даниловна. Никогда еще Николай Баранов не поступался своей совестью! Пусть я приму смертную муку, но они, они… — он тревожно посмотрел в заднее окошко кареты, — будут знать! Ах, как мне больно, посмотрите, господин Крылов, кажется, у меня опять пошла кровь!

— Нет, это старая, — ответила за меня супруга.

— Ну почему ты мне всегда поперек говоришь! — вдруг вспылил Николай Иванович. — Как что я ни скажу, ты сразу же поперек! Не видишь сама? Свежая кровь-то, вот вся вытечет, я умру, а ты останешься вдовой, тогда посмотришь! Знаю, ты и на могилку ко мне поплакать не придешь!

Николай Иванович так расстроился, что на его честные глаза навернулись слезы. Он отер их платком и с ненавистью посмотрел на расстроенную жену.

— Мне кажется, за нами следят, — тихо предупредила я и общим страхом тотчас восстановила мир в добром семействе.

— Где? Где следят? Кто следит? — всполошились Барановы и столкнулись головами в тесном заднем окошке.

— А может быть, и не следят, — с сомнением сказала я, — вон человек скачет верхом на лошади. Как узнаешь, следит он за нами или нет?

Так мы и ехали до самой квартиры Барановых на Каменном острове. Жили они в просторном съемном флигеле с детьми и слугами. Уложив Николая Ивановича в постель, я сразу же собралась идти «устраивать свою жизнь», но Елена Даниловна, запутанная капризами мужа, принялась меня умолять ненадолго у них остаться. Пришлось ей объяснить, что мне нужно срочно сменить военную форму и купить себе штатскую одежду, чтобы запутать преследователей.

— Так зачем вам покупать? — тотчас нашла она выход из положения. — У нашего старшенького много платья, которое ему уже мало, а вам будет в самый раз! Останьтесь, голубчик, хоть до вечера, Николай Иванович при вас почти не капризничает! Что вам потерять день ради спокойствия такого достойного человека!

Относительно «достойности» Баранова я усомнилась, но польстилась на возможность переодеться без ущерба своему тощему кошельку. Елена Даниловна тотчас приказала служанке принести старое платье старшего сына, и мы с ней начали подбирать мне платье.

Скоро я оказалась экипирована почти на все случаи жизни, во всяком случае, одежды мне должно было хватить до осенних холодов. Она была ношенная, не последней моды, зато теперь я вполне соответствовала образу сына небогатого священника. Единственно проблемой оставались длинные волосы. Носить военный парик, под которым я их прятала, при штатском платье было нельзя, а стричься мне очень не хотелось. Поэтому, решила пока остаться в мундире.

Только я успела переодеться в военную форму, как к Барановым приехал Воронцов. Оказалось, что он был ранним утром у Щербатовой, узнал у нее о наших ночных приключениях и прискакал удостовериться, что со мной все в порядке. Как почти все родовые дворяне, состоявшие друг с другом в родстве или свойстве, он кем-то приходился Барановыми и его визит к ним не был неприличен.

Мишу радушно приняли, и три раза кряду рассказали о великом подвиге Николая Ивановича, один на один сражавшегося с целой бандой разбойников. Воронцов вежливо слушал, восхищался героическим Барановым, но сам думал исключительно обо мне и нетерпеливо ждал, когда мы останемся хоть ненадолго, наедине. Я сначала решила, что у него насчет меня какие-то неприличные планы, но скоро поняла, что к нежностям его нетерпение не имеет прямого отношения… Пока же визит протекал вяло, Барановы все никак не могли наговориться, а Миша при своем хорошем воспитании не умел прервать их болтовню.

— Когда я вдруг увидел во мраке ночи страшную харю разбойника, — в четвертый раз принялся рассказывать Николай Иванович, — будто вспышка молнии осветила мое сознание! Кругом были одни женщины, и только я один мог ценой своей жизни послужить им защитой и утешением! Тогда я вспомнил, что на груди у меня таится пистолет, заряженный заговоренной пулей…

— Вот именно! — перебила я Баранова. — Михаил Семенович должен мне непременно показать, как нужно стрелять заговоренными пулями!

Николай Иванович споткнулся на полуслове, не сразу поняв, какое имеет отношение его подвиг к пулям и Воронцову, однако я уже тянула Мишу за рукав к выходу. Создалась небольшая неловкость, которую молодой граф легко исправил улыбкой и комплиментом радушным хозяевам, после чего мы с ним вышли во двор.

— Рассказывай, пока нам не помешали, — попросила я, легко ускользая от его ищущих прикосновения рук.

— Все очень плохо, — грустно сказал Миша, — Пален беснуется и велел сыскать вас живой или мертвой. Получилось, что я не смог выполнить его личную просьбу охранить вас от заговорщиков и на меня начались гонения. Теперь мне придется перевестись из гвардии в действующую армию. Батюшка не хочет уезжать из Англии, где он теперь служит послом, и отказался от звания канцлера предложенного ему государем. Павел Петрович на него за это рассердился. Но все это пустяки, главное — это вы. Я чувствую, что вас подстерегает смертельная опасность, и почти ничем не могу вам помочь!

— Один умный человек посоветовал мне переждать опасное время в каком-нибудь монастыре.

— Что еще за человек? — ревниво воскликнул Миша.

— Старичок-предсказатель, знакомый вашей тетки, — успокоила я его ревнивые подозрения.

— Знакомый тетки, — задумчиво повторил он за мной, — это хорошо!

— Что же в том хорошего, что он знакомый или старик? — улыбнулась я.

— Нужно подумать, — не слушая, продолжил думать вслух Миша. — Родни у нас много, найдется, поди, и монахиня. Алекс, побудьте у Барановых до вечера, а я все до этого времени выясню!

— Хорошо, — согласилась я, — надеюсь, Николай Иванович не заговорит меня до смерти.

— Только как вам выбраться из города, — продолжил он строить планы, — в нашей форме ехать нельзя, и вам нужны фальшивые документы…