Царская чаша. Книга I - Феликс Лиевский

Наконец, свободна дорога к пещере, в недра Нави ведущей. Устал Велес, просит добрых людей и ему мёду поднести, его Чарку наполнить снова. Пока пьёт неторопливо, вокруг народ начинает голосить и указывать на нечто позади него. То из пещеры Нави выползать начал трёхглавый Змей, земное воплощение Царя Подземного. Громаден он был, колыхался весь, невесть из чего зрелищно собранный, лапы-ноги и лапы-руки с топорами и когтищами аршинными перебирали помост и воздух, и надвигалось чудище на как будто бы сперва оробевшего Велеса.

Битва эта прошла под непрерывный ор и визги, и гром всей музыки сразу. Многожды порывались особо доблестные взобраться на помост и навалять чудовищу, в порыве защитить любимого всеми Велеса, то есть правое дело. Их со смехом стаскивали, и иногда и с руганью.

Наконец, и с трёхглавом было покончено. Когда последнюю страшную пасть придавил сапогом белым могучий, но выбивающийся уже из сил Велес, и шапка свалилась с его седой кучерявой головы, и гадина издохла в конвульсиях, всем снова в честь этого велено было наливать и пить. Все кричали «Слава!», а детвора предвкушала главный подарок этого дня – большой костёр. Побеждённого дракона палками и вилами сволокли вниз и потащили в неподдельном восторге к месту сожжения, к середине поляны.

Но рано было ещё праздновать. Только подумал Велес, что одолел Змея, и вошёл в царство Нави, искать и звать там Весну, как из тайного лаза поднялся могучий и красивый Змеиный Царь в своём истинном облике, сейчас – человеческом. Был это сам Повелитель Смерти. Никто и ничто на свете не было сильнее его, и не могло избегать воли его. Никто и ничто, ни зверь, ни человек… Приблизился он к Велесу, заглянул в душу Бога, и странное случилось – поклонился Велес Змеиному Царю, оставил и посох свой, и чарку, снял медленно плащаницу, упала она грудой драгоценной к ногам Велесовым.

– Ты победил, Царь! Нет у меня силы Смерти самой противиться, – над притихшими зрителями прозвучал ясный звучный молодой голос Велеса. – Но не спеши радоваться победе надо мной. Вызвал я свою жену, Великую Макошь, одолей Её сперва.

Раскатисто захохотал Змеиный Царь:

– Вот спасибо, скотий Бог, коровий Сын! Думал я давно с женою твоей поладить, а она сама, видишь, меня нашла. Ну что ж! Смотри, как мы с Макошей поженимся, а после исчезнешь ты! – сказавши это, вонзил Змеиный Царь в грудь Велесу, под кудрявой седой бородой скрытую, отравленный кинжал свой, – Покуда же кинжал в сердце твоём, не жив не мёртв ты будешь. Лежать тут будешь и видеть всё! А я Великой Макоши врата Нави отворяю! Войди, повесели меня!

Борода Велеса залилась кровью, и он опустился под ноги Владыке Смерти, скрылся в складках своего одеяния синего.

Нежданный поворот несколько обескуражил смотрящих, и даже государь подался вперёд, в напряжении странноватой смеси вдумчивости и нетерпения.

Зверьё обступило помост замеревшим караулом, всё стихло, кроме треска множества малых костров. Свита поверженного Велеса, коленопреклонённая перед Змеиным Царём, тоже застыла.

Увидев, как в этой паузе тяжело переменился в лице Иоанн, Охлябинин поспешно наклонился к нему и что-то говорил.

Из-за цветастой большущей кучи общего будущего костра, куда был поверху брошен поверженный прежде Змей, появилась музыка. Она скачками приближалась, задорная и беззаботно-злая, весёлая и очень тёмная, как будто некто, забавляясь, быстро и легко двигался сюда, чтобы убить и смеяться дальше. Сперва возник широкий, точно парус, атласный сарафан, ритмично сверкающий бликами и тенями, и по нему, кружащемуся, хлестали длинные плети тяжёлых женских кос, чёрных или рыжих, в ярких лентах, а вместо лица той высокой стремительной плясуньи белела личина в кокошнике. Удалая распутная и беспечная улыбка Макоши пригвоздила Иоанна к месту, он впился в неё чёрным неподвижным взором, откинувшись, вжавшись даже в высокую спинку накрытого шкурой кресла. Народ, все, конечно же, узнали супругу Велеса, в Её зловещей ипостаси, в облике Хозяйки Судьбы. Макошь остановилась перед большим костром, взяла факел у одного из Волков и, дико, нечеловечески гикнув, ткнула вниз поленницы. Пламя пошло набирать силу. Все точно обезумели, крича имя Макоши на все лады, призывая Её разобраться, и умоляя не крушить их мир, как умоляют почти неуправляемую стихию.

Макошь приказывала всем пить, и отплясывала на помосте бешеную пляску, и, хоть в руках её не было никакого оружия, подойти к этому жуткому вихрю не было возможности. Перескочив одним махом ворох лежащих Велесовых «останков» и гибко обогнув не успевшего схватить её Змеиного Царя, Макошь крутанулась, подол тяжело и высоко взлетел и опал, и она остановилась перед государем, успевшим увидеть под её подолом белые ровные сильные голые босые ноги. Схватив свою чарку, государь допил глоток, охваченный до того странными и тяжкими переживаниями, что не мог даже понять их сам.

Совершенно безумная боевая музыка потрясала собрание, пока Макошь вилась вокруг завороженного ею Змеиного Царя. Их танец напоминал непристойное действо, распутная и уверенная в себе Макошь ловко выворачивалась из хитроумных захватов, но и Царь был не промах, и голые ноги то и дело сверкали из-под так и этак летающей её юбки, все вопили, визжали и хохотали, дети бесились в своих плясках, ритм слился в единый оглушающий гром и свист, пока всё не достигло предела и пика. Змеиный Царь смог сковать поддавшуюся Макошь смертельными объятиями своими, стал клониться с нею, впиваясь поцелуями в открытую её шею, и маска спала, ленты порвались, и вместе с короной и косами упала куда-то вниз… Упала и сама Макошь, под жаркими ласками могучего Владыки Смерти, а подоспевшие Бык и Лис укрыли их обоих мантией Велеса.

Иоанн не заметил, когда поднялся, и сквозь звон в ушах всматривался в то, что там сейчас шевелилось на помосте перед ним, под синими складками, лентами и обрывками шутейных одежд.

Шум стал быстро утихать, из хаоса появился, распрямился, начал вставать Хозяин Смерти, с выражением трагического поражения и недоумения на раскрашенном лице и во всём облике. А за руку, невольно помогая подняться вслед за собой, он держал не Великую Богиню Макошь, только что околдовавшую его Любовью, а воскресшего в новой красе и цветущей юности Мудрого Бога Велеса. Обрывки сарафана пали с него, как бусы и серьги, личина и ленты, и он стоял, невредимый, в белоснежной короткой рубахе, с улыбкой на безбородом прекрасном лике, обрамлённом пушистыми тяжёлыми спутанными волнами длинных тёмных волос, накрывающих его широкие плечи. Велес поднял свой зимний наряд, синий и серебряный, и облачился в него. Поднял свой посох, а кубок ему поднёс послушный снова Медведь.

– Ты обманул меня,