Золото гетмана - Виталий Гладкий

Однако, осмотревшись на месте, Коростылев отдал должное предусмотрительности Ягужинского. «Золотая шпора» была двухэтажным зданием старой постройки и своей планировкой напоминала каракатицу. Здание расползлось по большой площади и, скорее всего, имело несколько запасных выходов. Поэтому вчетвером перекрыть их не представлялось возможным.

Конечно, замысел был несколько другим: когда постояльцы «Золотой шпоры» уснут, с помощью отмычек (Коростылев мог вскрывать замки не хуже какого-нибудь мазурика) тихо забраться в их номер и повязать всех спящими. Но опытный сыщик Коростылев хорошо знал, что от замысла до исполнения расстояние как от Москвы до Парижа. По пути столько будет неучтенных колдобин и ям, что только держись. А вдруг Орлик проснется и доберется до шпаги?

Судя по информации, он был отменным бойцом (собственно, как все запорожцы), а значит, потерь не избежать. Мало того, не исключен вариант, что Орлик сможет прорвать жидкий кордон из четырех человек, и потом свищи-ищи ветра в поле.

Значит, Ягужинский был прав, когда дал «добро» на привлечение парижских уголовников. И все равно в сердце Коростылева торчала заноза, не дававшая ему покоя, начиная с обеда. Он чувствовал, что в этом деле что-то идет не так, но что именно, понять не мог…

Гото и Цезарь недолго таились в том месте, которое облюбовал и Бомбанс. К ним подошел их главарь, хорошо известный в Париже грабитель по прозвищу Минго, и приказал им взять под контроль тыльную сторону здания. «Зачем?! – дружно спросили приятели. – Ведь “птичку” решили ловить в гнезде». «Затем! – грубо ответил Минго. – Не вашего ума дело. Топайте. И смотрите в оба!»

Недовольные Гото и Цезарь поплелись на задний двор, где с трудом отыскали более-менее свободный от конского навоза клочок земли, и, подстелив охапку прелой соломы, оборудовали таким образом свой новый наблюдательный пункт. Все это время они сквозь зубы тихо ругали Минго, который обошелся с ними словно с какими-то мальцами. Приятели надеялись войти в гостиницу с главной группой – чтобы по ходу дела быстро прихватить из номера все самое ценное. А теперь сиди тут…

Первым темные фигуры, выскользнувшие из неприметной двери, заметил востроглазый Гото. Он с силой ткнул кулаком под бок Цезаря и показал в ту сторону.

– Это они… – шепнул Гото.

– Откуда знаешь?

– Не знаю, но чувствую. Почему таятся?

– И то верно.

– Берем? Их только двое.

– Берем! Поди, кошельки у них доверху набиты пистолями.

Гото полез в сумку, прицепленную к поясу, и достал оттуда болас – связанные в пучок тонкие веревки, на конце которых были прикреплены небольшие металлические шарики. Раскрутив над головой это охотничье изобретение бразильских индейцев, он резким движением швырнул его в сторону одной из темных фигур, и она, тихо охнув, упала на землю, опутанная веревками, как жертва паука нитями его паутины.

– Вперед! – скомандовал Цезарь, и обнажив кутлас, который предпочитал шпаге, бросился на вторую темную фигуру; за ним последовал и Гото.

Им здорово не повезло. Они вступили в схватку с Потупой; спеленутый боласом Андрей ворочался на земле, изрыгая проклятья и пытаясь самостоятельно освободиться от пут. Осторожный Орлик, который сразу же взял на себя командование, отправил их вперед, на разведку; он опасался ловушки. И оказался прав.

Цезарь умер, так и не скрестив свой кутлас с оружием старого запорожца. Потупа с отменным хладнокровием молниеносно проткнул бандита шпагой как манекен на тренировке.

Оружие для казака было необычным, но несколько приемов обращения со шпагой показал ему Яков, искушенный в этих барских «штучках» (в Киево-Могилянском коллегиуме был кружок шпажистов; многие отпрыски украинских старшин готовились жить за границей или путешествовать по Европе, поэтому прилежно изучали этикет и учились владеть тем оружием, которое было принято во Франции, законодательнице мод). Для опытного мастера фехтования этого оказалось достаточно, тем более что шпага очень напоминала карабелу.

Гото видел, что Цезарь свалился на землю (он тешил себя мыслью, что его приятель, который был плохим фехтовальщиком, только ранен), но и не подумал дать деру. Может, потому, что в свое время Гото брал уроки обращения со шпагой у самого Ля Боассьера. Правда, тогда у Гото была другая фамилия и он вращался совсем в других кругах парижского общества, нежели сейчас.

Первый же его выпад показал Гото, что противник неловок в обращении со шпагой; скорее всего, решил грабитель, это новичок, который знал один-два вольта, батман, купе[109] и еще несколько несложных приемов. Гото приободрился и обрушился на Потупу с намерением закончить бой как можно быстрее.

О том же думал и старый запорожец. Он сразу понял, что перед ним настоящий мастер клинка. Поэтому решил усыпить его бдительность с помощью той же уловки, которая получилась у него совершенно случайно, когда он довольно неуклюже парировал колющий удар Гото. Француз нападал, а Потупа отмахивался от него как от назойливой мухи, стараясь не показать все свое умение. Полная луна наконец выскользнула из-за туч и осветила задний двор «Золотой шпоры» словно фонарем. Поэтому все движения Гото старый запорожец мог не только видеть, но и предвидеть.

Краем глаза Потупа увидел, что в дверном проеме показался Андрей со шпагой в руках; позади него стояли и остальные. Старый запорожец быстро изобразил свободной рукой жест, который был понятен Андрею, – освободи от веревки Якова и не лезь в драку, я сам – и сын Полуботка тут же переменил свое решение броситься на выручку Потупе. Он понял, что в этой схватке будет ему помехой.

Наконец и до Гото дошло, что противник играет с ним как кот с неразумной мышью. Все его удары и уколы встречали жесткую защиту; она была неуклюжей и даже на первый взгляд вообще никакой, но, тем не менее, ни один выпад Гото не достиг цели. Тогда грабитель пошел ва-банк; он включил максимальную скорость, и его шпага запорхала вокруг старого запорожца словно бабочка.

Наверное, Потупа только и ждал этого момента; наконец противник занервничал. Казак словно проснулся. И ответил Гото таким вихрем ударов и уколов, что грабитель сначала попятился, а затем, совершенно не соображая, что делает, сделал попытку выйти из боя и сбежать. Все-таки жизнь среди отбросов общества на парижском «дне» вконец вытравили из него главную особенность истинных мастеров шпаги – драться нужно до конца, каким бы он ни был. Победа в схватке с равным, это всегда дело случая.

На этот раз запорожец сделал чисто сабельный удар; коварным, неуловимым для глаз движением кисти руки он располосовал грудь Гото, который все же успел уйти с дистанции, поэтому был только серьезно ранен. Грабитель упал и крикнул:

– На помощь! Сюда!

Это были его последние слова. Потупа хладнокровно приколол Гото к земле как бабочку. Но крик услышал Коростылев. Он сразу все понял.

– Дьявол! – выругался майор. – Они уходят! Беклемишев, бери четверых урок и за мной! Белосельский, ты командуешь здесь! Понял?

– Так точно!

– Смотри, проворонишь – лично повешу тебя на первом же дереве!

Когда Коростылев со своей «гвардией» оказался на заднем дворе, то несколько опешил: вместо трех человек перед ним стояли шестеро! И все вооруженные! Откуда они взялись?!

Филиппа Орлика майор узнал сразу: он неудачно охотился на него в Бреславле[110]. Правда, тогда Коростылев был мелкой сошкой; настолько мелкой, что командующий операцией по поимке гетмана все тот же Иван Иванович Ягужинский даже не удосужился с ним познакомиться. Поэтому от Коростылева мало что зависело. Он лишь следил. (Впрочем, Коростылев был послан в Бреславль не только с целью помочь Ягужинскому, но и понаблюдать за действиями Ивана Ивановича; так приказал Румянцев, непосредственный начальник майора.)

Тогда Орлик прятался в богатом доме, больше похожем на небольшую крепость. Хозяин дома не сдался ни на подкуп, ни на увещевания Ягужинского и не открыл агентам Тайной канцелярии ворота. А рано утром Орлик и его семья в сопровождении сильной охраны покинула гостеприимный дом, и Ягужинский лишь злобно скрипел зубами, глядя Орлику вслед. Коростылев увидел лицо Орлика в окне кареты: оно было бледным до синевы.

Таким же бледным, как и в эту лунную ночь. Завидев Орлика, майор крикнул «Мой!» и скрестил с ним шпаги. Беглого гетмана требовалось взять живым, и Коростылев решил заняться им лично. Нужно сказать, что майор был весьма неплохим фехтовальщиком. Его натаскивал сам Румянцев, который с любым холодным оружием был на «ты». Однако Орлик оказался упорным соперником. Он не атаковал, а больше защищался, но делал это умело – сказывалась казацкая выучка.

Остальные участники ночного сражения разбились по парам. Андрею достался Беклемишев, Якову – здоровенный битюг, в руках которого шпага казалась соломинкой, де Клюар, превосходный дуэлянт, дрался с шустрым мазуриком, тоже понимающим толк в фехтовании, а Потупе достались двое французов, потому что старый слуга гетмана Кароль держал шпагу, как баба помело, и испуганно отмахивался от противника, будто тот был шершнем.