Записки Бандитского адвоката - Валерий Карышев

Капитан достал листок с заранее написанным текстом и зачитал: такого-то числа Михаил П., придя в свою квартиру, имел при себе служебное оружие - пистолет "ПМ" (пистолет Макарова), который он взял без разрешения на работе, что категорически запрещается. Таким образом, его действия подпадают под статью 218 Уголовного кодекса о незаконном хранении оружия.

- Вам предъявляется такое обвинение. Слушаем ваши объяснения, - произнес капитан.

- Могу я переговорить с подзащитным? - попросил я.

- Пожалуйста. - Но тут же, опередив меня, сказал: - Вот видишь, мы к тебе относились нормально, ты сидел в хороших условиях, в камере у тебя был спокойный сокамерник, мы тебя не напрягали. А теперь, когда ты нам не доверяешь и привлекаешь к делу адвоката, от которого мы можем ожидать чего угодно, мы вынуждены оформлять тебя по полной программе. Слов своих мы на ветер не бросаем и предъявляем обвинение еще и по статье о незаконном хранении огнестрельного оружия. Будут еще и соответствующие изменения в твоем содержании.

Капитан открыто и бесцеремонно оказывал психологическое давление на моего подзащитного.

- Не бойся, Михаил, - сказал я. - Во-первых, статья совершенно к тебе неприменима. Во-вторых, по этой статье полагается два года, а по статье по контрабанде срок наказания значительно выше, поэтому статья по оружию будет поглощена первой статьей. А чтобы не быть голословным, я сейчас постараюсь убедить следователя, что вторая статья к тебе вообще неприменима. - И я перешел в наступление. - Значит, так, мне стало совершенно очевидно, что вы, как следователь, применяете к моему клиенту недозволенные методы.

- Какие? - удивленно посмотрел на меня капитан.

- Вы оказываете на него психологическое воздействие, тем самым подавляете его волю и в итоге получаете удобный для вас материал. Так вот, этого не будет. Более того, в Уголовно-процессуальном кодексе, который регламентирует весь процесс следствия, сказано, что следователь обязан всесторонне и полно обследовать дело. В этой связи я предлагаю вам выслушать нашу версию. Неприменима статья 218 по незаконному хранению огнестрельного оружия к моему клиенту потому, что разрешение на ношение оружия у него было правильно оформлено. Не так ли? А что касается того, что он заехал домой на обеденный перерыв, так это ничем не регламентировано, поскольку его служебная деятельность, как мне известно, не имеет четкого ограничения времени обеда.

- Но он же заехал, - сказал капитан, - домой, не выполняя служебные обязанности!

- Ну и что? А где это записано, что если человек имеет разрешение на ношение огнестрельного оружия, то не может носить его в неслужебное время, в каком законе?

- Но существует официальная инструкция.

- Минутку, - перебил я его. - Ваша инструкция касается только вас. Насколько мне известно, мой подзащитный в органах государственной безопасности не служит, и применять эту инструкцию к нему невозможно. К нему может быть применим только закон. А если вы будете настаивать на предъявлении этого обвинения, то я немедленно обжалую ваше действие с помощью прокурора города Владимира, а если понадобится, то и Генерального прокурора.

Капитан понял, что адвокат попался не робкого десятка.

- Хорошо, - сказал он. - Сейчас мы прервем допрос и перенесем его на завтра.

- Послушайте, - запротестовал я, - мы же только начали разговор, а вы его уже прерываете. Я же приехал сюда за сто с лишним километров, из Москвы, потратил более трех часов на дорогу. Неужели нельзя до конца допросить моего подзащитного?

- Нет, - сказал капитан с явным превосходством, как хозяин положения, - нельзя. А вы не волнуйтесь. Что касается вашего устройства, то мы вам с этим поможем. Поселим в гостиницу.

Я прекрасно понимал, что стоит за такой помощью: не исключено, что в гостинице против меня будет совершена очередная провокация или попытка скомпрометировать меня.

- Большое спасибо за заботу, - ответил я, - но в гостинице я не нуждаюсь.

- Неужели вы на ночь глядя будете возвращаться в Москву?

- Наверное, я сам лучше решу, где мне останавливаться. По крайней мере, я не обязан ставить вас в известность о своем местоположении.

- Нет, конечно, но лучше вам все же остаться.

Он уже хотел рассказать мне о местной гостинице, но я перебил его и снова сказал, что вопрос о своем местонахождении я способен решить сам.

"ВОЛГА" НАС ПРОВОРОНИЛА

Я прекрасно понимал, что, когда выйду из здания ФСБ, за мной сразу же будет установлена слежка. Я был готов и к любой провокации. Вместе с родственниками Михаила мы прошли несколько метров от здания ФСБ. Я сделал вид, что у меня развязался шнурок на ботинке, наклонился и стал быстро осматриваться, кто за нами идет. Из здания ФСБ шло несколько человек. Вон тот мужчина, пожалуй, последовал за нами, а может, те мужчина с женщиной... Мы сели в нашу машину и выехали со стоянки. Я постоянно смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь обнаружить слежку. Но пока ничего подозрительного я не замечал, "хвоста" за нами не было.

Мы выехали на трассу Владимир - Москва. Машин в вечернее время было мало, и нетрудно было бы вычислить, кто за нами едет. Вскоре такая машина замаячила сзади. Это была обычная серая "Волга" с владимирским номером, причем с двумя нулями впереди, да еще две антенны вверху - одна от радиотелефона, другая для рации - прямо указывали на ее владельца: либо МВД, либо ФСБ.

Я попросил водителя снизить скорость и пропустить "Волгу" вперед. Мои попутчики тоже понимали, что за нами, вероятно, будет слежка. Машина нас обогнала, и я успел заметить, что сидящие в ней люди с удивлением посмотрели в нашу сторону. Следующий ход с их стороны - это остановка нашей машины у поста ГАИ по указанию ФСБ для досмотра. А тут они могут позволить себе и любую провокацию. Планы у капитана простые: создать головную боль, заморочки для адвоката, чтобы поубавил свое рвение.

Мы ехали, и я внимательно всматривался в дорожные щиты, указывающие расстояние до поста ГАИ. В конце концов я вот что придумал. Когда до поста ГАИ оставалось двести метров, я попросил водителя остановиться.

- Вы понимаете, что на посту ГАИ нам могут устроить какую-нибудь провокацию, - сказал я, - поэтому давайте сделаем вид, что у нас сломалась машина.

Мы быстро сымитировали поломку машины, встали на обочине, включили фары и стали голосовать, чтобы нас взяли на буксир. Моя уловка сводилась к следующему: если мы привяжем нашу машину, скажем, к грузовику на близком к нему расстоянии, то гаишники сразу не разберут, что на буксире идет именно наша машина, и могут ее пропустить.

Через некоторое время нам удалось прицепиться к грузовику, и мы, включив аварийные огни, поехали в сторону поста ГАИ. Я, как и мои попутчики, напряженно всматривался вперед. Вскоре мы заметили, что действительно серая "Волга" с антеннами стояла в стороне, недалеко от поста ГАИ, а человек в штатском с гаишником всматривались в даль. Так получилось, что мы проехали пост ГАИ на высокой скорости, и они не заметили нашу машину. Нам даже показалось это странным.

Приехав домой, я, конечно, не переставал думать, что еще может быть предпринято против меня и Михаила. Но я решительно отогнал беспокойные мысли и стал готовиться к делу. Поднял различные комментарии к статьям по контрабанде, изучил разъяснения по данному предмету пленума Верховного суда, порылся в журналах. Вскоре картина прояснилась окончательно. По обвинению в контрабанде может быть привлечено только лицо, чья подпись стоит на таможенных документах. Подписи же Михаила, как я знал, на документах не было. Михаил был владельцем торговой фирмы, которой предназначался груз, но не должностным лицом. Ответственность за перевозку и растаможивание лежала на генеральном директоре, который, кстати, тоже был под арестом. Выходило, что Михаил не мог быть обвиняемым по этому делу. Такое резюме меня, конечно, взбодрило.

НАШИ КОЗЫРИ

Через несколько дней я снова отправился во Владимир. Я уверенно раскладывал перед Михаилом наши козыри, доказывающие его непричастность к данному уголовному делу. Следователь молча слушал.

На лице Михаила я прочел уверенность и надежду. Закончил я свою защитительную речь перед следователем тем, что назвал дело явно сфабрикованным.

- Мне неизвестны причины фабрикации, - сказал я. - Дело я собираюсь обжаловать через местного прокурора, а если не поможет, то подам апелляцию в прокуратуру Москвы. Кроме того, я подам жалобу в суд на незаконный арест моего клиента.

Я выжидающе посмотрел на следователя. Он вел себя уже иначе. Не знаю, что повлияло на его поведение, но держался он более дружелюбно и менее агрессивно.

- Мы не будем инкриминировать вам хранение оружия, - сказал он. - Я посоветовался с прокурором. Вы действительно оказались правы. А что касается ваших замечаний, то тут будет решать суд. Моя задача провести следствие, что в общем-то я и сделал. А дальнейшую судьбу вашего клиента решит суд. Что же касается освобождения его из-под стражи, то освободить его, конечно, надо, но это лишь мое личное мнение, - подчеркнул он.