Александр I. Самый загадочный император России - Сергей Нечаев

По сути, дело тут заключается лишь в том, насколько серьезны были все эти намерения сбросить с себя бремя власти. Но на этот вопрос однозначно не сможет, пожалуй, ответить никто.

Ну и, конечно, все эти доводы о болезни императора в Таганроге, о проведенном вскрытии его тела, о похоронах в Петропавловском соборе и т. д. — все это все равно не снимает всех возникающих вопросов, связанных с легендой о Федоре Кузьмиче.

А.Н. Сахаров пишет:

"И вновь я должен обратиться к двум группам проблем, которые уже многократно рассматривались и прежде: к тому, что произошло в Таганроге, и к тому, что представлял собой старец Федор Кузьмич, скончавшийся в возрасте около 87 лет на лесной заимке близ Томска 20 января 1864 года. Кстати, вычитая 87 лет от года рождения Федора Кузьмича, мы получаем год рождения Александра I — 1777-й. Как известно, император заболел 4 ноября 1825 года в Мариуполе, возвращаясь из поездки по Крыму. Но впервые он почувствовал себя плохо гораздо раньше, еще в Бахчисарае, где его лихорадило. Прибыв 5 ноября в Таганрог, он слег в постель. В этот же день сопровождавший его постоянно во всех поездках генерал-адъютант Петр Михайлович Волконский, его близкий друг и поверенный, в своем поденном журнале начал вести записи о ходе болезни. Удивительно, что в тот же день открыли свои дневниковые записи о ходе болезни и времяпрепровождении Александра в одноэтажном 12-комнатном таганрогском дворце и еще две особы: его супруга, императрица Елизавета Алексеевна, и лейб-медик баронет Виллие, бывший личным врачом Александра I <…>. Дневниковые записи Волконского и Виллие кончаются 19 ноября 1825 года, в день смерти Александра I. Дневник Елизаветы Алексеевны обрывается 11 ноября. Сам по себе факт начала дневниковых записей 5 ноября тремя близкими к императору людьми, записей, которые, по существу, отразили течение смертельной болезни, поразителен. Ведь ни 4, ни 5 ноября, когда все трое корреспондентов взялись за перо, нельзя было и предположить, что болезнь, едва лишь покачнувшая всегда отменное здоровье Александра, примет столь трагический оборот. Это загадка, которую исследователи перед собой даже не поставили, а ведь она психологически может открыть многое. Даже безусловный противник легенды об уходе Александра I от власти великий князь Николай Михайлович писал в одной из своих статей: "Исчезновение императора может быть допустимо на практике при безусловной охране тайны соучастниками такой драмы".

Что касается замены тела императора, на чем, кстати, настаивал убежденный сторонник легенды В.В. Барятинский в своей книге "Царственный мистик", то подобную версию Николай Михайлович называет просто "баснословной сказкой". Начало дневниковых записей в один день тремя близкими к Александру I людьми может, конечно, указывать на большую озабоченность со стороны всех трех здоровьем императора. Но поскольку никакой опасности этому здоровью в тот день не было, то приходится считать такое единодушие необъяснимым, либо объяснить его лишь желанием создать единую версию течения болезни, нужную как Александру, так и этим трем его близким людям".

Князь В.В. Барятинский, занимавшийся расшифровкой записок Федора Кузьмича, опубликовал в 1907 году в Лондоне книгу "Царственный мистик", и она потом выходила в России. Одну из записок Федора Кузьмича он расшифровал так:

"Я СКРЫВАЮ ТЕБЯ, АЛЕКСАНДР, КАК СТРАУС, ПРЯЧУЩИЙ ГОЛОВУ ПОД КРЫЛО".

И он усмотрел искусственность ситуации в расхождении сведений, содержащихся в дневниковых записях всех трех близких к Александру людей. А вот А.Н. Сахаров пишет так: "Но я думаю, что эта искусственность видна совсем в другом — в создании этих дневников, хотя в них в то время не было особой необходимости".

Вызывает вопросы у известного историка и тот факт, что протокол о вскрытии императора скрепил своей подписью лишь генерал-адъютант А.И. Чернышев. Этот же факт удивил и Н.К. Шильдера, однако великий князь Николай Михайлович посчитал это "простой случайностью" и написал, что сам этот протокол является чистой формальностью.

По этому поводу А.Н. Сахаров рассуждает так:

"Думаю, что в случаях ординарных подобный документ действительно во многом предстает как формальный. Но в иных, особых случаях именно протокол вскрытия, патологоанатомический анализ являются порой ключом к серьезным историческим выводам. А это как раз и был, как показали последующие события, тот самый особый случай, который не получил адекватного отражения в документе о причинах смерти Александра I. Не случайно позднейшие попытки изучения по этому протоколу причин и течения болезни Александра наталкивались на непреодолимые трудности и противоречия и, по существу, заводили дело в тупик по главному вопросу — об идентификации тела Александра I с телом человека, которое стало объектом этого протокола".

Теперь — еще один немаловажный момент.

Все единодушно свидетельствуют, что в последние дни около постели умирающего Александра находились П.М. Волконский, лейб-медик Я.В. Виллие и императрица. Однако, как отмечает А.Н. Сахаров, "существует и иная версия, отличная от этого дневникового "хора". В библиотеке дома Романовых сохранились копии двух писем о последних днях Александра неизвестного лица из семейства Шахматовых, в дом которых императрица переехала сразу же после кончины супруга. Корреспондент, обращаясь к матери и брату, в частности, пишет о поведении в те дни Елизаветы Алексеевны. Императрицу просили переехать в дом Шахматовых во время болезни государя, однако она ответила: "Я вас прошу не разлучать меня с ним до тех пор, покуда есть возможность", после чего никто не смел ее просить, и она оставалась целый день одна в своих комнатах и ходила беспрестанно к телу без свидетелей; и когда он скончался, то она сама подвязала ему платком щеки, закрыла глаза, перекрестила, поцеловала, заплакала, потом встала, взглянула на образ и сказала: "Господи, прости мое согрешение, тебе было угодно меня его лишить". <…> Обращает на себя внимание и тот факт, что записи императрицы обрываются 11 ноября. Об этом уже говорилось в литературе. Но оставалось незамеченным свидетельство Волконского о том, что именно в этот день утром император приказал позвать к себе Елизавету Алексеевну, и она оставалась у него до самого обеда. О чем беседовали супруги несколько часов, почему столь длительным был визит Елизаветы Алексеевны к государю — это остается тайной".

А вот еще нечто загадочное: тело императора так и не было показано народу. Более того, к Кремлю, где в Архангельском соборе среди гробниц русских царей стоял гроб с телом Александра, были стянуты войска, а вечером ворота Кремля запирались и у входов выставлялись заряженные орудия.

А вот еще что-то необъяснимое: могила Федора Кузьмича стала объектом паломничества, и там бывали представители династии Романовых. В частности, являясь еще наследником престола, ее посетил и Николай Павлович.

В книге об Александре I Анри Труайя читаем:

"В самом деле, кажется совершенно невероятным, чтобы царь, нежно привязанный к своей жене, вдруг покинул ее, зная, что она умирает от чахотки и дни ее сочтены; невероятно также, что, давно вынашивая проект об оставлении трона, он не урегулировал вопрос о престолонаследии; невероятно, наконец, что он приказал принести "похожий на него" труп, не возбудив подозрений у своего окружения. Как допустить подмену тела в Таганроге, как вообразить этот мрачный фарс, если в него вовлечено три десятка человек: офицеры, медики, секретари, фрейлины императрицы и она сама? Разве императрица не находилась у его изголовья до самых последних мгновений его жизни? Разве она не закрыла ему глаза? Разве она не писала после его кончины душераздирающие письма своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, другим своим близким? Что же, все это — лишь циничная пародия на траур? Разве сами ее слезы не развеивают все подозрения? А протокол вскрытия, подписанный медиками? А эти бесчисленные освидетельствования тела, подкрепленные протоколами, на протяжении всего пути из Таганрога в Петербург? А письменные и устные свидетельства очевидцев агонии императора? И мыслимо ли, чтобы столько набожных людей, зная, что император жив, скрывали истину после того, как присутствовали на его отпевании? Подобное соучастие граничило бы со святотатством".

Похоже, что все это вопросы риторические и ответы на них не требуются в силу их очевидности.

По мнению А.Н. Сахарова, нуждаются в объяснениях другие вопросы. Например, факт отсутствия императрицы на панихиде по усопшему императору в Таганрогском соборе. Или тот факт, что ни она, ни П.М. Волконский не сопровождали траурной процессии в Москву, а затем в Санкт-Петербург.

Конечно, отсутствие Елизаветы Алексеевны можно объяснить состоянием ее здоровья, но вот отсутствие князя Волконского в составе траурного кортежа выглядит необъяснимым.