Чужое лицо - Дэвид Моррелл

Как ему сообщили, его теперь зовут Дон Колтон. Предполагается, что он пишет для журнала путешествий. Подобная роль служит отличным прикрытием, думал Бьюкенен, поскольку такой писатель должен много передвигаться и часто отсутствовать, так что соседям не покажется необычным то, что они его совсем не видят. Однако, поскольку руководители Бьюкенена не могли за недостатком времени подогнать это прикрытие в точности по его мерке, он автоматически посчитал, что эта роль будет временной - нечто вроде многоцелевой "безразмерной" личины, которую руководство держало на случай чрезвычайных обстоятельств. Под ней он пробудет лишь до своего следующего назначения - бог знает куда и бог знает в качестве кого.

Он не стал пользоваться лифтом, а поднялся на третий этаж по пожарной лестнице. Поскольку большинство людей все-таки предпочитают лифт, на лестнице он меньше рисковал кого-нибудь встретить. Он оказался в бетонном коридоре, освещенном лампами дневного света. Как он и надеялся, здесь не было ни души, потому что жильцы уже вернулись с работы. Ведущие в квартиры двери были расположены по обе стороны коридора. Идя по толстой зеленой ковровой дорожке, он слышал звуки музыки из-за одной двери, голоса из-за другой. Дойдя до двери с номером 327, он воспользовался переданным ему ключом и вошел в квартиру.

Он включил свет, осмотрел то, что представляло собой одновременно и жилую комнату я кухню, запер дверь, проверил шкафы, заглянул в ванную и спальню, стараясь не оказываться против окон, потом выключил свет, задернул шторы и опять включил свет и лишь теперь повалился на диван. Он в безопасности. Пока.

2

В квартире была атмосфера гостиничного номера - все чисто, но утилитарно и безлико. В одном из углов комнаты был оборудован мина-офис: письменный стол, система подготовки текстов, принтер и модем. Несколько номеров журнала, для которого он якобы писал, лежали на кофеином столике, и, просмотрев их содержание, Бьюкенен обнаружил статьи, подписанные его теперешним псевдонимом, - еще одно подтверждение тому, что Дон Колтон был запасным вариантом "общего назначения". Совершенно очевидно, что журналы готовились заблаговременно, не именно для него, а вообще для любого оперативника, которому могло понадобиться прикрытие такого типа. Дон Колтон - по крайней мере, этот Дон Колтон - здесь долго не задержатся.

И все же Бьюкенену надо было сделать свою интерпретацию роли Колтона максимально правдоподобной, и первое, что необходимо было сделать для этого, прочитать статьи, которые он написал. Но на середине второго очерка - о Таити - он вдруг обнаружил, что прошло целых два часа. Он нахмурился. Чтобы прочитать несколько страничек, ему не должно было потребоваться столько времени. Неужели он заснул? Головная боль - а она так и не прошла с тех пор, как он получил этот удар по голове в Канкуне, - усилилась, и он удивил сам себя тем, что его больше не волновала эта роль писателя, пишущего о путешествиях. Он тяжело поднялся и перешел в кухню, которую от жилой комнаты отделяла лишь стойка, и налил себе выпить из бутылки виски, стоявшей рядом с холодильником вместе с бутылками джина и рома. Добавив в стакан лед и воду, он подумал, что хорошо бы принять душ. Завтра ему надо будет решить, что делать со сменой одежды. Вещи, которые он нашел в стенном шкафу в спальне, оказались ему малы. Но он не мог уйти из квартиры, не установив контакта с кем следовало. И в эту минуту зазвонил телефон.

Звонок заставил его вздрогнуть.

Он резко повернулся и посмотрел на телефон, стоявший на столике возле дивана. Раздался еще один звонок. Он понемножку отхлебывал виски, давая своим нервам время успокоиться. Телефон зазвонил в третий раз. Он ненавидел телефоны. Щурясь, он вернулся в жилую часть комнаты и снял трубку, не дав телефону прозвонить в четвертый раз.

- Алло. - Он постарался, чтобы его голос прозвучал нейтрально!

- Дон! - воскликнул жизнерадостный мужской голос. - Это Алан! Я не был уверен, что ты уже вернулся! Ну как ты, чертяка?

- Хорошо, - отозвался Бьюкенен. - Отлично.

- Поездка прошла нормально?

- Последняя ее часть.

- Да, из твоих открыток я понял, что вначале возникли кое-какие проблемы. Но ничего такого, с чем бы ты не справился, верно ведь?

- Верно, - эхом откликнулся Бьюкенен.

- Ну, это действительно прекрасно. Слушай, приятель, я понимаю, что уже поздновато, но мы не виделись я не знаю сколько времени. Что скажешь? Ты уже поужинал? Может, встретимся?

- Нет, - сказал Бьюкенен, - я еще не ужинал.

- Ну, тогда я подскочу к тебе, ладно?

- Ладно, давай.

- Чудненько, Дон. Просто не терпится тебя увидеть. Буду у тебя через пятнадцать минут. А ты пока подумай, где бы ты хотел поужинать.

- Да все равно где, лишь бы не было слишком людно. Ну и, может, чтобы там играл пианист.

- Дон, ты прямо читаешь мои мысли, честное слово!

- До встречи. - Бьюкенен положил трубку и дотер виски. Упоминание звонившим человеком открыток, а им самим пианиста как раз и было тем паролем и отзывом, о который ему сообщалось в уничтоженной им записке, Скоро он начнет докладывать о содеянном.

В очередной раз.

Боль в висках, не утихала. Он подумал, что надо бы умыться, но сначала допил свой стакан виски.

3

Пятнадцать минут спустя, точно в назначенное время, в дверь позвонили. Бьюкенен досмотрел в дверной глазок и увидел мужчину лет сорока, внушительной комплекции, с короткой стрижкой, в пиджаке спортивного покроя в коричневую клетку. Услышанный по телефону голос был Бьюкенену незнаком, поэтому он не удивился, что никогда раньше не видел этого человека, если принять, что голос в телефонной трубке принадлежал ему. Все же Бьюкенен надеялся, что придет один из кураторов, с которыми ему уже приходилось иметь дело. И так у него в жизни разнообразия хоть отбавляй.

Он осторожно открыл дверь, так как не мог быть абсолютно уверен, что это действительно его связник. Но пришедший немедленно рассеял все его подозрения, когда заговорил все тем же жизнерадостным тоном, который Бьюкенен сразу узнал.

- Дон, ты выглядишь просто чудесно. В открытках ты не писал, что сбросил вес.

- У меня что-то было не так с пищеварением. Проходи, Алан. Я подумал, может, не стоит некуда выходить. Что-то кет настроения слушать пианиста.

- Как хочешь.

Алан - это, несомненно, был его псевдоним - держал в руке металлический кейс и ждал, пока Бьюкенен запрет дверь. После того как это было сделано, манера поведения его изменилась, словно у сошедшего со сцены актера, которому уже не надо играть роль. Он заговорил деловым тоном:

- Сегодня днем квартиру проверяли. "Жучков" нет. Как вы себя чувствуете?

Бьюкенен пожал плечами. На самом деле он чувствовал себя как выжатый лимон, но выучка не позволяла ему проявлять слабость.

- А ваша рана заживает нормально? - спросил гость.

- Воспаления уже нет.

- Это хорошо, - без особого выражения заметил он. - А что у вас с головой? Я слышал, вы сильно ударились?

- Глупейший случай, - вздохнул Бьюкенен.

- В полученном мной сообщении говорилось о контузии.

Бьюкенен кивнул.

- И о переломе кости черепа.

Бьюкенен еще раз кивнул, и от этого движения боль в голове усилилась.

- Вдавленный перелом. Небольшой участочек кости с внутренней стороны надавил на мозг. Это и вызвало контузию. Это вовсе не означает, что треснула кость. Все не так уж серьезно. В Форт-Лодердейле меня продержали ночь в госпитале под наблюдением. Потом врач разрешил мне уйти. Он не отпустил бы меня, если бы там что-то было...

Гость, назвавшийся Аланом, сел на диван, не спуская глаз с Бьюкенена.

- Так говорится в сообщении. Там говорится также, что вам необходим еще один осмотр врача и еще одно томографическое исследование, чтобы посмотреть, сократилась ли площадь травмы мозга.

- По-вашему, мог бы я разгуливать, если бы отек мозга еще не прошел?

- Не знаю, не знаю. - Гость продолжал оценивающе разглядывать Бьюкенена. А вдруг могли бы? Ведь агенты из Особых операций могут все. Проблемы, которые остановили бы любого другого, вам, кажется, нипочем.

- Это не так. На первом месте задание. Если я думаю, что повреждение может помешать мне выполнить его, то я так и говорю.

- Похвально. А если бы вы думали, что вам надо немного отдохнуть, вы бы об атом тоже сказали?

- Разумеется. Кто мс откажется от отдыха?

Собеседник Бьюкенена не ответил, просто смотрел на него.

Чтобы сменить тему разговора, а заодно и удовлетворить свое любопытство, Бьюкенен спросил:

- Что произошло в Форт-Лодердейле после моего отъезда? Удалось ли справиться с ситуацией? И как получилось с фотографиями?

Гость опустил глаза, повозился с цифровыми замками своего кейса и открыл его.

- Мне об этом ничего не известно. - Он вынул из кейса папку. - Нам с вами предстоит проделать кое-какую бумажную работу.

Бьюкенен почувствовал смутное беспокойство. Что-то инстинктивно настораживало его. Это могло быть последствием усталости или отголоском стресса. Как бы там ни было, но отношение к нему этого человека определенно заставляло Бьюкенена испытывать дискомфорт.