Ведьма Агнета - Евгения Владимировна Потапова

прошептала девочка мне на ушко. – Он мне многое рассказывает и показывает. Он мне сказал, что приедешь ты и спасешь мою сестренку. Он хороший, не прогоняй его.

– Ну, он же с тобой к бабушке пошел? – заглянула я в миленькое личико.

– Да, мы ушли вместе.

– Ну, вот видишь, значит, он где-то рядом, – успокоила я ребенка, стараясь всмотреться в ее ауру, но ничего такого я не видела, может, я просто устала.

На стол нанесли последние штрихи, и все стали собираться ужинать. Глава дома, отец Любы, торжественно поставил запотевшую бутылку собственной настойки чего-то там на чем-то там. В какой-то момент зрение стало меня подводить, а когда смогла сфокусироваться, то увидела, что бутылка полна копошащихся маленьких беленьких червей. Отец Любы открыл ее, и черви ринулись к горлышку.

– Нет-нет, пить сегодня алкоголь нельзя, ни в коем случае, – замахала я руками.

– Ну за знакомство, ну с устатку, ну за успех, разве грех выпить? – возмутился он.

– Грех, – выдохнула я. – Иначе все Бобику под хвост.

Люба молча забрала у отца бутылку и пригрозила ему пальцем. Он что-то пробурдел себе под нос, но пока от этой мысли отказался. За столом болтали, ели, что-то обсуждали, обстановка была дружеская и непринужденная. Я допила чай и стала собираться. Хотелось домой и спать.

С Любой вернулись к ним в дом. Я прошлась по комнатам, почти все свечи догорели, осталась только одна – в спальне девочек, она даже наполовину не уменьшилась. Манюня сладко спала. Как догорит свечка, так ребенок и проснется. Об этом я сказала Любе, чтобы она не пугалась. Еще предупредила, чтобы она ни в коем случае не тушила эту свечу, все должно прогореть до конца.

– Люба, потом на ребенка надо будет защиту поставить или амулет повесить. Слабенькая она сейчас, будет всякая бяка липнуть, – сказала я.

Она кивнула головой. Собрала я все свои вещи и отправилась в автомобиль к Петру. Доехали мы довольно быстро. Из багажника он достал большой пакет и отдал мне.

– Что это? – заглянула я в тяжелый пакет.

– Индоутки, две тушки, свежие, – ответил он. – Все остальное потом привезу.

– Спасибо, – кивнула я головой.

– Это вам спасибо. Как хорошо, что вы тогда у меня в автобусе уснули, – у него на глазах навернулись слезы.

– Девочка спать будет долго, вы не пугайтесь. Если что, то звоните или пишите мне, – ответила я.

Мы попрощались, и я рванула в дом. Сначала душ, затем медитация на огонь. В таком состоянии нельзя подходить к животине, цепану от них энергии, они у меня и копыта откинут. Пришел Проша, плюхнул половину своей тушки мне на колени, затарахтел. Голову подставляет, требует, чтобы его гладили. В душе опустошение, но такое приятное, как после бани.

Пошла к своим козочкам-розочкам. Катюшка уже с пеструшками разобралась. Молоко не трогала, оставила в холодильнике. Попила чаю и завалилась спать.

Ночью приснилась старушка-молодушка. Удивилась ее появлению, значит, защиты от нее не спасают. Так она мне говорит, что с защитами все нормально, просто она на меня посмотреть зашла, а не воевать. Снова ее за ворота вытряхнула и дверь на засов закрыла, может, я на Брэда Питта посмотреть хотела, а не на старушку-молодушку.

Утром проснулась бодра, свежа, как майская роза. Сегодня Иришка должна вечером приехать с сынулькой. Пирогов надо напечь, вкуснях наготовить, став защитный найти – дел полно. Утром пришла Настена за очередной порцией молока. Сказала, что они собираются переезжать к бабушке, папиной маме. Я спросила, что же будут делать с домом. Настя сказала, что не знает, все вопросы решает папа.

После завтрака кто-то стал ломиться в калитку. Там старушка-молодушка стоит. На велике прикатила. Это сколько у нее сил, чтобы спокойно двадцать километров на велике проехать и даже не запыхаться. Предо мной стояла сухонькая старушка в платочке, ситцевом платье, кедах и велоперчатках. За ее спиной переминался симпатичный черт со свиным рылом, небольшими рожками и прической, как у рокерского панка. На плече у нее сидела уменьшенная копия большого черта, только вот прическа у него была, как у гота. Ну точно бабку черти принесли.

– Чего зыришь, глаза пузыришь, – выдала она мне. – Я пришла, отворяй ворота.

– Здрасьте, – только и смогла я сказать, хлопая глазами от удивления.

Она меня бесцеремонно подвинула своим велосипедом и зашла во двор. Ее сопровождающий зайти вместе с ней не смог, так и остался за калиткой. Развернулся и пошел под любимое дерево Волка, уселся там ждать. Рядом материализовался Волк, составил ему компанию. На удивление, они вполне мирно рядом сидели, а может, даже общались на своем неведомом языке.

Тот чертик, что сидел у бабки на плече, вцепился в ее платок и начал верещать, когда она проходила в мою калитку. Мне кажется, у него даже шерстка обуглилась.

– Цыц, – она ткнула в него пальцем.

Он замолчал и начал приглаживать свой причесон.

– Ну че, мне нравится, – оглядела она мой двор.

На пороге дома сидел Проша и умывался.

– Я так понимаю, в дом меня не пустят, – констатировала факт бабулька. – Да мне и беседки хватит.

Она устремилась в беседку и плюхнулась на лавку.

– Чай тащи, – скомандовала она. – Или чего крепкого. Есть у тебя?

– Нет, – мотнула я головой.

– Вот брехушка, у Маргаритки всегда чего выпить было. Да ну и фиг с тобой, у меня свое есть, – она вытащила из кармана фляжку и поставила на стол.

– Мам, это кто? – выглянула из дома Катюшка.

– Не знаю, дочь.

– Может, ты чай принесешь? – обратилась бабулька к моей дочери.

– Дочь, принеси чай и там где-то конфеты были.

Старушка-молодушка вертела головой во все стороны.

– Да ты не боись меня. Воевать я с тобой не собираюсь, если, конечно, ты первая не начнешь, – ответила она на мой немой вопрос. – Меня баба Мотря зовут или бабка Матрена, как хочешь, так и называй, я на все откликаюсь.

– Агнета, – представилась я.

– Ты уж меня прости за прошлый раз. Не понравилось мне, как ты меня щупать начала, вот и сработала защита. Только вот у тебя своя хорошая, так что тебя чуть-чуть задело, – болтала она.

– А вы такая же, как бабка Нина? – спросила я.

– Да ты что, – всплеснула она руками. – Еще бы я на бесов работала. Мы с ними дружим, – она почесала пузико своему чертенку.

Да уж, принесла нелегкая старушку-молодушку, и чего ей понадобилось?

Трубку курит бабушка моя

Расставила чашки на столе, вазочку с конфетами и пару креманок с вареньем. Налила заварку и кипятка. Бабулька плеснула себе в чай что-то из фляжки, предложила мне, я отказалась. Она достала откуда-то из кармана трубку и мешочек с травками.

– Куришь? – спросила она.

– Нет, – удивилась я.

– Зря, хорошая вещь, забористая. Трава у меня ух какая, – и она мне подмигнула.

Я удивленно вытаращила на нее глаза.

– Ты бы себя видела, – захохотала она. – Махорка это, табак сама выращиваю. А ты чего подумала? – она заливалась задорным смехом.

– Меня вот один вопрос интересует. Вы чего пришли-то, чего надо-то? – спросила я.

– О, варенье, я люблю варенье. Знаешь, молодежь сейчас не варит ничего, не понимают они в этом, – потянулась она ложечкой к креманке с яблочным вареньем.

Я молча на нее смотрела и ничего не понимала в сумбурности происходящего.

– Спрашиваешь, чего я к тебе приперлась? Посмот-реть на тебя хотела, вот и все, – в глазах у нее играли смешинки.

– Вы тоже людей лечите и от всякого их спасаете? – поинтересовалась я, чтобы понять, что этой старушке-хохотушке надо.

– Я тебе что, того самого, – она постучала своей трубкой по столу. – Сами пускай себе помогают, а то натворят делов в своей или в прошлой жизни, а потом бегут – «Спаситя, помогитя». Я вот тоже раньше такая сердобольная была, как Маргаритка. Меня не просят, а я лезу, а потом получаю по самое не балуйся. Всю молодость на них профукала, ни семьи, ни детей, ни внуков, даже из детдома ребенка не дали. Как-то утром проснулась, смотрю, а мне уже под сраку лет, а из богатства только новые штиблеты десятилетней давности. Продала родительский дом и свалила в другую жизнь