Детонация - Луна Мейсон

class="p1">— Однажды ты станешь больше, чем просто моей девушкой.

Легкая улыбка, которая появляется в уголках ее рта, только доказывает мне, что я прав. Она будет моей женой.

ГЛАВА 34

МЭДДИ

Мы втянулись в довольно обычную рутину. После волнения, вызванного тем, что в прошлом месяце он выставил за дверь свою бывшую жену-стерву, мы были неразлучны. Готовили вместе, обнимались на диване, смотрели фильмы. Почти каждую ночь он выскальзывает из постели, чтобы отправиться на работу. Он думает, что я все еще сплю, когда касается губами моей щеки и говорит, что любит меня. Я не сплю всю ночь, пока он не возвращается домой в целости и сохранности.

По какой-то причине сегодня ночью все хуже, чем в любую другую ночь. Сколько бы я ни ворочалась, мой разум не отключается, представляя худшее. Последние пару ночей он не возвращался домой до восхода солнца. Он принимает душ и сразу ложится в постель.

Я волнуюсь.

Раздраженно я сбрасываю одеяло и топаю в гостиную, беря первую попавшуюся развратную книгу из стопки рядом с диваном.

Устраиваясь поудобнее на диване, я достаю закладку и открываю последнюю непристойную книгу, которую мне одолжила Сиенна.

Сигналит лифт в пентхаусе. Я встаю и, отложив книгу, направляюсь к лифту.

С момента нашей поездки в Лондон мы с Грейсоном ни дня не расставались. Он каждый день встречается со мной за ланчем. Мы останавливаемся в его пентхаусе, но несколько раз за последний месяц он останавливался у меня дома.

Я ахаю, когда Грейсон, спотыкаясь, выходит из лифта. Мои глаза прикованы к алой капле, стекающей с его шеи.

— Черт, Грейсон, боже мой! — я обнимаю его и помогаю дойти до дивана.

— Твою мать, — шипит он.

— Что мне нужно сделать? — спрашиваю я, избегая крови.

Его глаза встречаются с моими, и черты его лица смягчаются.

— Под раковиной есть медицинская коробка. Можешь взять ее для меня, детка?

Я бросаюсь к шкафу, распахиваю дверцу и хватаю красную медицинскую коробку.

— О, и полотенце! — кричит он, шипя через некоторое время.

Развернувшись на каблуках, я хватаю черную тряпку с сушилки и бегу к нему. Я приподнимаю тряпку и прижимаю ее к ране.

— Хорошо, что дальше?

Он роется в сумке, раскладывая на сиденье множество случайных белых предметов, затем зубами вскрывает один из пакетов.

— Воспользуйся этой салфеткой, очисти рану и скажи мне, насколько велик порез.

Я осторожно протираю рану, так осторожно, как только могу, дрожащими пальцами.

Как только стало чище от крови, то на левой стороне его шеи виднеется чистый горизонтальный разрез, примерно в пять сантиметров или около того.

— Он не такой уж большой, я не знаю, из-за чего ты скулил.

— О, я не забуду быть таким слабаком, когда в следующий раз меня пырнут ножом.

В следующий раз.

Черт, в следующий раз может быть хуже.

Он протягивает мне несколько забавно выглядящих медицинских стяжек.

— Клей их поперёк разреза, а затем затяни, и я буду как новенький.

Я прикусываю щеку изнутри, когда стягиваю стежки на порезе. Далее я беру повязку и, придерживая её, заклеиваю края лентой.

— Все готово, мой раненый солдат, — говорю я, потирая руки.

— Есть последняя вещь, которую ты можешь для меня сделать, которая действительно исцелит меня.

— Хммм?

Он вытягивает руку перед собой и взмахивает запястьем, жестом приглашая меня подойти к нему. Он хватает меня за запястье и сажает к себе на колени. Моя задница приземляется на его твердое бедро. Я поднимаю ноги, чтобы лечь на него.

— И как твоя медсестра может тебе помочь?

Он прижимает указательный палец к губам. Я закатываю глаза. Он хихикает, и, прежде чем я успеваю опомниться, его рука сжимает мой затылок, и он приближает свое лицо ко мне, заявляя права на мой рот. Я улыбаюсь и прикусываю его нижнюю губу.

— Спасибо, — искренность сквозит в его тоне.

— Постарайся не превращать это в привычку. Я думала, ты хорошо справляешься со своей работой, — поддразниваю я.

— Что я могу сказать, я слишком торопился домой, к тебе. Я не заметил парня, который ждал меня у моей машины. Хотя, я единственный, кто еще дышит, так что отдай мне должное.

Его слова обрушились на меня, как тонна кирпичей.

Я причина, по которой он пострадал. Его одержимость мной может убить его.

— Хей? — он приподнимает мой подбородок, — это моя проблема. Это не твоя вина. Ты ничего не можешь поделать с тем фактом, что я полностью, безраздельно одержим тобой, женщина. И всегда буду таким. Мне просто нужно как-то выкинуть тебя из головы, пока я на работе.

Я натянуто улыбаюсь ему и вырываюсь из его объятий.

— Давай, нам нужно лечь спать. Мне рано вставать на работу, — говорю я, быстро чмокая его. Я бросаюсь в спальню, прямиком в ванную, запирая за собой дверь.

Черт.

Слезы катятся по моему лицу, когда я прижимаюсь спиной к двери.

Я люблю этого человека больше всего на свете. Что, черт возьми, я буду делать, если с ним что-нибудь случится?

— Детка, ты можешь меня впустить?

Его глубокий голос эхом разносится по комнате.

Шмыгнув носом, я вытираю его и встаю, открывая дверь. Я не хочу, чтобы он видел меня такой. Это жалко.

Тепло окутывает меня, когда он притягивает меня в свои объятия, прижимая мое тело к себе.

— Детка, ты должна рассказать мне, что происходит. Черт, мне жаль, что тебе пришлось меня латать. Этого больше не повторится. Хорошо?

Я киваю.

— Посмотри на меня.

Я поднимаю к нему лицо и моргаю сквозь слезы. Выражение его лица такое печальное.

— Мэдди, я никогда, никогда не хочу покидать тебя. Я хочу прожить с тобой жизнь, состариться вместе с тобой. Пройдет совсем немного времени, прежде чем все это утихнет. Мы так близки к тому, чтобы укрепить наше положение и уничтожить Фальконе. После этого будет легче. Просто не скрывай от меня своих чувств. Мне невыносимо видеть тебя такой несчастной, зная, что это я делаю это с тобой.

Я прервала его.

— Я не несчастна; я беспокоюсь о тебе. При мысли о том, что с тобой что-то может случиться, у меня физически сводит живот.

— Я не знаю, что я сделал в прошлой жизни, чтобы заслужить тебя, Мэдди, — он вздыхает, прижимаясь своим лбом к моему. — Просто поверь мне, я всегда вернусь к тебе. Несмотря ни на что.

— Ведь не всегда будет так плохо?

— Нет. Как только мы уберем Марко, то Фальконе падут. И тогда дальше дело будет за Лукой — проложить