Вся правда о нас - Макс Фрай

— Но хотя бы выйти, хлопнув дверью, тебе хотелось? — оживился я. — Признайся! Не преуменьшай мои достоинства.

— Выйти, хлопнув дверью, мне хочется практически всегда. И даже вот прямо сейчас. А что толку? Выйти-то хочется максимум до завтра. Но уж точно не навсегда.

— А навсегда-то зачем? — опешил я.

— Затем, что у тебя есть второй недостаток, гораздо худший.

— Гораздо худший? Чем тот ужасающий факт, что со мной хорошо? Ты меня пугаешь.

Напрасно я кривлялся. Не помогло. Меламори только ещё больше помрачнела.

— Просто ты — очень могущественный человек, — объяснила она. — И с тобой постоянно происходят всякие невероятные вещи. Что, конечно, само по себе отлично. Но штука в том, что пока я рядом, мне кажется, будто эти невероятные вещи происходят и со мной тоже. Или даже в первую очередь со мной. А это очень опасная иллюзия. Твоя судьба — только твоя. И эта удивительная весёлая сила, переполняющая всякого, кто подойдёт к тебе поближе, тоже только твоя. Просто её так много, что бьёт через край. Ты-то, я уверена, даже не подозреваешь о собственной щедрости, как не подозревает о ней Сердце Мира — оно просто есть. И ты тоже просто есть, со всеми вытекающими последствиями. Быть рядом с тобой и пользоваться этим преимуществом — невероятный соблазн! Уже хотя бы поэтому следовало бы убежать от тебя подальше, как когда-то бежал из Угуланда Магистр Хонна. Уж он-то знал, что делает, отказываясь от могущества Сердца Мира ради того, чтобы обрести собственное. Но не тут-то было, потому что — возвращаемся к первому пункту: с тобой очень хорошо. Совсем надо рехнуться, чтобы добровольно от такого удовольствия отказаться. А я, к сожалению, совершенно нормальная здравомыслящая барышня, всегда такой была. И очень прагматичная, как видишь. Всё понимаю, но свой жирный кусок счастья из рук не выпущу. Совершенно никчемная ведьма, зато личная жизнь удалась, как мало у кого…

— Так, стоп, — сказал я. — По-моему, тебя куда-то не туда занесло. Никчемная ты моя. Скажи ещё, что в буривуха я за тебя превращался. И летал во сне сперва между материками, а потом между Мирами тоже я? И спасал себя совершенно самостоятельно. А…

— Вот я тоже долго думала, что сделала всё это сама, такая молодец, — вздохнула Меламори. — Величайшая ведьма всех времён, можете начинать кланяться. А что повторить фокус потом не удаётся — ну так наверное, просто по неопытности.

— Ну да, подтвердил я, — так и есть.

— Полная ерунда! На самом деле, мои чудесные превращения и полёты между Мирами происходили не со мной, а с тобой, сэр Макс. В смысле, для тебя. Они были частью твоей чудесной судьбы, а я — просто инструментом. Подозреваю, даже не самым подходящим, просто ближе всех лежал, под рукой. Так, знаешь, иногда хватаются за нож, чтобы забить гвоздь его рукоятью, потому что лень идти в кладовую за молотком…

— Ну слушай, — сердито сказал я, — это несерьёзно. Можно, конечно, объявить меня центром мироздания и первопричиной всего происходящего, я только за, люблю комплименты. Но от этого твой опыт не перестанет быть твоим.

— Это правда, — согласилась она. — Опыт великое дело. Большая удача, что он у меня теперь есть. Проблема в другом, Макс. У меня не получается уснуть и стать птицей, путешествующей между Мирами, когда это не нужно для твоего спасения. И вообще довольно мало чего получается, будем честны. Без тебя я даже в гости к старине Франку не могу попасть, хотя другим, кто навещал тебя там, это удаётся, я же знаю. Собственно, я даже Тёмным путём до сих пор только по чужому следу могу пройти. А ведь столько лет уже учусь. Столько лет! И никакого прогресса. В магии я, к сожалению, туповата. Ну или мне так просто кажется, потому что я невольно сравниваю себя с тобой. И с той собой, какой становлюсь при твоём участии.

— Ну так моё участие никто не…

Меламори не дала мне договорить.

— Я знаю, — сказала она. — Знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать. И если даже завтра мне взбредёт в голову сбежать от тебя с дюжиной новых любовников одновременно, твоя готовность помогать никуда не денется. Ты очень хороший друг и верный человек — по самому большому счёту. Но это совершенно не гарантирует… Впрочем, дело не в каких-то гарантиях. Просто очень глупо будет с моей стороны профукать свою судьбу и положенную мне порцию силы, прельстившись счастливой возможностью стоять в твоей тени.

Я смотрел на неё, совершенно не представляя, что тут можно сказать. Аргументы у меня закончились, а эмоции ещё не начались. И я очень надеялся, что они не станут торопиться. Это было бы очень некстати.

— Всё сказанное, к сожалению, не означает, будто я готова прямо сейчас сбежать от тебя на край Мира, — вздохнула Меламори. — Совершенно не готова. Потому что — снова возвращаемся к пункту первому — с тобой хорошо. А человек слаб, особенно если этот человек я.

— Ладно, — кивнул я. — По крайней мере ты даёшь мне время исправиться. Уже неплохо.

— Как, интересно, ты собираешься исправляться?

— Попробую максимально испортить тебе жизнь. Чтобы легче было сбегать от меня к буривухам, когда окончательно укоренишься в своём безумии. Скорых результатов не обещаю, но буду очень стараться. А потом, пару дюжин лет спустя, ты вернёшься и знатно со мной поквитаешься. Всегда предчувствовал, что умру молодым. И теперь примерно понимаю, при каких обстоятельствах это произойдёт.

Меламори рассмеялась. Ну наконец-то. Не представляю, чем это может нам помочь, но так определённо лучше.

— Можно с вами немножко посидеть? — спросила Базилио.

Она была почти так же печальна, как вчера, из чего я сделал вывод, что делегация из Графства Хотта по-прежнему оккупирует Замок Рулх и алчно пожирает там всё свободное время Его Величества, которое можно было бы с гораздо большей пользой потратить на новую чирухтскую игру Злик-и-злак. Например.

— Конечно, — ответила Меламори. — С каких это пор ты начала сомневаться?

— Просто у вас лица такие… — Базилио задумалась, подбирая нужное слово. — Умные! — наконец выпалила она. — Как будто сложную задачку решаете. А в таких случаях людям нельзя мешать.

Мы с Меламори изумлённо переглянулись. Умные лица! Это у нас-то. Дожили. Вот что экзистенциальный кризис с людьми делает.

Впрочем, практика показывает, что если меня окружить печальными барышнями, я действительно начинаю гораздо лучше соображать. Даже одна печальная барышня способна породить в моей голове условно разумную мысль. Две барышни повышают качество этой мысли до уровня полноценной неплохой идеи. И заранее страшно подумать, какие чудеса интеллекта я явлю Миру, если довести число окружающих меня расстроенных леди хотя бы до полудюжины. Надо запомнить на будущее — если когда-нибудь захочу посвятить себя умственной деятельности, ясно, с чего начинать.