Никогда не отступай - Уильям Форстен

— Гаарк, мои солдаты валятся с ног от усталости.

— Его тоже. Вопрос в том, у кого больше силы воли. Мы должны сломить людей. Догони их, черт подери! Поджарь им пятки! Кин угодил в мой котел, и мне нужна его голова. Когда он умрет, Республика прекратит сопротивление. Завтра ему придет конец!

Глава 10

— Он хорошо выбрал позицию для обороны, — заметил Эндрю, разглядывая в полевой бинокль линию холмов на западе.

— Напоминает мне дело при Колд-Харборе, — отозвался Пэт. — Можно подумать, этот сукин сын учился военному делу у генерала Ли.

Эндрю кивнул, не отрывая от глаз бинокля. Бантаги успели здорово окопаться, вырыв устрашающего вида траншею, зигзагом разрезавшую степь. Перед траншеей был насыпан вал, а выше, по склонам холмов, проходила вторая линия обороны. Через каждые полмили были возведены земляные форты, из бойниц в стенах высовывались темные стволы орудий.

Там, где раньше проходила железная дорога, теперь осталась только насыпь: бантаги разобрали рельсы и шпалы, использовав их как материал для своих укреплений.

— Похоже, эти окопы тянутся от моря до самого леса, — сообщил Кину Пэт. — Все шесть миль.

— У них есть броневики?

— Мы видели клубы дыма, поднимавшиеся над Джанкшн-Сити, — сказал Пэт, махнув рукой на юго-запад. — Я думаю, Гаарк держит машины в резерве, чтобы бросить их туда, где мы начнем прорыв. Наши патрули, наблюдающие за морем, только что принесли еще одно неприятное известие. Они видели, как десятки вражеских судов входили в гавань Форт-Хэнкока.

— Подкрепления из Сианя.

— Похоже на то.

— Еще три-четыре умена, — прошептал Эндрю, вспомнив старое военное правило, гласившее: чтобы рассчитывать на успех при атаке на укрепленные позиции врага, необходимо иметь минимум вчетверо больше бойцов, чем у противника, и даже тогда вероятные потери составят четверть, если не треть убитыми. Если Гаарку удалось укрепить свои силы еще тремя уменами, у Эндрю не было никаких шансов прорваться, а огромная армия на востоке, преследовавшая его людей по пятам, разделает их как бог черепаху.

Нос Эндрю уловил какой-то странный запах, и он удивленно уставился на Пэта. Ирландец молча показал на противоположный край неглубокой долины, где поднимался небольшой дымок. Эндрю навел бинокль, и с его губ сорвалось проклятие. С высокой деревянной треноги головами вниз свисали десять — двенадцать человеческих тел, а несколько бантагов суетились у костра, поворачивая на вертеле тело какого-то несчастного.

— Поганые ублюдки устроили это развлечение еще вчера, как только мы сюда подошли и начали окапываться. Я пробовал накрыть их из пушек, но, как только мы начинали стрелять, эти подонки ныряли в окопы и смеялись оттуда над нами. Зря они это все затеяли, мои ребята теперь так и рвутся в бой.

Эндрю кивнул и бросил взгляд на позиции своей армии. За прошедшую ночь его люди успели вырыть цепь траншей, проходивших по верху гряды невысоких холмов к востоку от окопов бантагов, и теперь отдыхали под защитой бруствера. Большинство солдат, как опытные ветераны, использовали каждую свободную секунду для сна. Остальные тихо сидели вокруг дымящихся костров, поджаривая куски солонины, просушивая портянки или чистя оружие. Эндрю видел, что почти две недели непрерывных боев вымотали его людей донельзя; их мундиры покрылись слоем грязи и изодрались в основном в локтях и коленях. На лицах появилось выражение профессиональной отрешенности, и глаза недавних новобранцев светились теперь таким же спокойствием и уверенностью в собственных силах, что и глаза старожилов, прошедших мясорубку при Испании.

— А еще мне это напоминает диспозицию при Уайл-дернессе, — заметил Пэт, и в голове Эндрю вновь ожили тяжкие воспоминания.

— И при Колд-Харборе тоже, — отозвался он. — Мы стали совсем другими после Колд-Харбора, и вот теперь Гаарк предлагает нам такое же испытание.

Продолжая разглядывать позиции бантагов, Эндрю двинулся вдоль траншеи. К счастью, проливной дождь, шедший три последних дня, наконец утих. Холодный северо-западный ветер разогнал последние облака, открыв взгляду лазурное небо. Узкий ручей, пробегавший по дну долины, превратился за время бури в полноводную мутную реку, но в течение нескольких часов, что Эндрю за ним наблюдал, уровень воды в потоке заметно понизился.

— Какова глубина этого ручья? — спросил он у Пэта.

— В большинстве мест его можно перейти вброд, — ответил ирландец.

Вздохнув, Эндрю снова навел бинокль на линию бантагских укреплений. «Такую же картину увидели мерки, подойдя к Испании, — подумал он. — Внизу глубокие траншеи, а позади, на холмах, мощные форты с артиллерией. Но теперь наша очередь атаковать».

— У нас есть возможность для обходного маневра?

Пэт покачал головой:

— Бантаги хорошо выбрали место для обороны. В лесу мы завязнем. Двадцать или тридцать лет назад там был пожар, и теперь на этом месте множество поваленных стволов и молодая поросль, а нормальных троп очень мало. Пехота, пожалуй, пройдет, но раненые и обоз… — Артиллерист пару секунд помолчал. — Я послал в лес несколько разведчиков. Они говорят, что там десять миль пути и кое-где придется идти след в след. В верховьях ручья — непролазные топи. Пара бантагских полков сделают из нас отбивную.

— Значит, надо идти напролом, — со вздохом заключил Эндрю.

— Похоже, что так.

Эндрю понимал, что подобный маневр граничит с самоубийством, но выбора у него не было. На пятки ему наступала громадная бантагская армия, и уже через сутки она атакует Эндрю с тыла. Если к тому моменту он не выберется из этого котла, его людям крышка. Два-три дня они, конечно, продержатся, но все это время к врагу будет прибывать подкрепление, а у солдат Эндрю запас патронов очень небольшой.

— Когда начнем прорыв?

— В три часа утра.

— Ты хочешь ввязаться в ночной бой? — спросил Пэт. — Только представь, какой это будет бардак.

— Бантагам придется не легче, чем нам. Это наш единственный шанс, старик, наш единственный шанс.

Винсент Готорн, все тело которого отчаянно ныло после тысячемильной тряски по железной дороге, вышел из штабного вагона и отсалютовал почетному караулу, встречавшему его у поезда.

Сделав несколько шагов в сторону от путей, Винсент посмотрел на восток. Вереница поездов, находившихся перед его составом, растянулась на полмили; солдаты прыгали из теплушек на землю, артиллеристы с матюками скатывали пушки из вагонов-платформ по наспех сооруженным пандусам.

— Винсент!

На плечо Винсента легла дружеская рука, и молодой янки с улыбкой повернулся навстречу Марку. Римский военачальник, облачение которого состояло из традиционного нагрудного панциря, кожаной туники, сандалий и короткого меча на левом бедре, выглядел ходячим анахронизмом, но из кобуры на правом боку торчала рукоятка револьвера новейшей модели, а на плече висел карабин Шарпса.

— Как тут у вас дела? — спросил Винсент, следуя за Марком к навесу, под которым стояли их лошади. Вскарабкавшись в седло, он с трудом подавил стон боли.

— Так себе, — отозвался римлянин. — Сегодня утром бантаги затеяли небольшой бой, но мы выстояли.

— Гаарк проверял, может ли он выбить нас отсюда. Это значит, что к нему прибыли подкрепления.

— Я так и подумал.

— Ты видел броневики?

— Нет, Гаарк держит их в резерве.

Они ехали вдоль путей, пробираясь сквозь скопления солдат, строившихся под знаменами своих полков.

— Жаль, мы не можем дать людям отдохнуть пару дней, — вздохнул Винсент, когда они объезжали один из полков 6-го корпуса, солдаты которого разгружали состав с боеприпасами для стрелкового орудия. — Некоторые из парней тряслись в поездах почти неделю.

С холмов на востоке донесся звук орудийного выстрела, а несколько секунд спустя рявкнули еще три бантагские пушки.

— Должно быть, они увидели дым, поднимающийся от наших поездов, — заметил Марк.

— Они запускали дирижабли?

— Для полетов сейчас слишком ветрено, я видел только один их дирижабль сегодня на рассвете. С тех пор в небе чисто.

Винсент потянул за поводья, объезжая палаточный городок, выросший рядом с путями. Зеленые кресты на холщовых стенках палаток говорили о том, что здесь находится полевой госпиталь. В дальнем конце территории лазарета трудились железнодорожники, прокладывая новую боковую ветку.

На вершине небольшого холма Винсент остановил лошадь и бросил взгляд назад. Увиденное заставило его сердце биться сильнее. С запада прибывали все новые и новые поезда, и холодный ветер далеко разносил по степи выпускаемые ими облака пара и дыма. До самого горизонта, сколько видел глаз, тянулась вереница поездов, везущих полтора корпуса солдат, боеприпасы и драгоценные бронебойные снаряды Фергюсона.