Правила бунта - Калли Харт

встречаются, его рот открыт, язык скользит по ареоле, я издаю нуждающийся, отчаянный всхлип, от которого зрачки Дэша расширяются.

— Тебя это заводит, милая? Это делает тебя мокрой?

Услышав, как любой парень говорит это, нависая над твоим соском, положив руки на твое тело, девушка почувствовала бы слабость. Но Дэш? Боже, слышать, как он говорит это со своим акцентом, и эта грубая, собственническая нотка в его голосе? Это невероятно сексуально.

— Это был не риторический вопрос, милая, — рычит он. — Скажи мне. — Он быстро растегивает пуговицы, о которых я забыла секунду назад. — Ты мокрая для меня? Если я прямо сейчас проскользну пальцами между твоих ног, что я найду?

— Я... я не знаю.

Парень прищуривается, выпрямляясь во весь рост. Взмахом руки он снимает ночную рубашку с моих плеч, отправляя тонкую материю на пол. Теперь я официально голая, а Дэш все еще полностью одет в толстовку, черные джинсы и кроссовки. Он с любопытством смотрит мне в глаза, наклоняет голову набок, делая великолепную работу, не смотря вниз на мое тело.

— Ты не знаешь, что сейчас происходит у тебя между ног, Мендоса? — спрашивает он. — Я знаю, что творится у меня в штанах. На всякий случай, если тебе интересно. Нет, нет, нет. — Он проводит пальцем под моим подбородком, откидывая мою голову назад, чтобы я не могла смотреть вниз. — Если хочешь узнать, используй руки.

Угроза. Вызов. Насмешка. Что бы это ни было, это вызывает дикую улыбку на его лице и заставляет меня покрыться холодным потом. Он хочет, чтобы я просто протянула руку и схватила его за член? Многие девушки в Вульф-Холле сломали бы себе шею в спешке, чтобы сделать именно это. То, что я слышала в раздевалке для девочек, не только о парнях из Бунт-Хауса, но и о Дэшиле в частности, было достаточно красноречиво, чтобы заставить моряка покраснеть. Но я не такая, как они. Никогда такой не была. Я ношу то, что хочу, и говорю то, что хочу, но когда дело доходит до того, чтобы взять то, что хочу, я становлюсь трусихой высшего порядка.

— Поможет, если я закрою глаза? — шепчет Дэш.

Парень играет со мной. Это своего рода тест. Он думает, что я на это не способна? Я докажу, что он ошибается. Но может быть…

Я встречаюсь с ним взглядом, смущаясь того, что собираюсь сделать.

— Да.

Парень, который никогда раньше не проявлял ко мне милосердия, делает мне этот единственный акт доброты. Его веки трепещут, закрываясь, ресницы веером падают на щеки, такие длинные и намного темнее, чем пепельно-светлые волосы на голове. Его руки дергаются по бокам, пока он ждет моих дальнейших действий. Я собираюсь расстегнуть его джинсы. Собираюсь... но вид его, стоящего вот так передо мной с закрытыми глазами, действует на меня так, как я не ожидала.

Он такой чертовски красивый. В Дэше есть холод, который никогда не тает. Который может обморозить девушку с двадцати шагов одним уничтожающим взглядом. Высокомерие, с которым парень держится, и явный уровень незаинтересованности, который он излучает, чертовски пугают.

С закрытыми глазами все это уходит.

Сейчас у него нет титула. Он не из тех существ, которых стоит бояться, от которых хочется убежать, испугавшись, с колотящимся сердцем в груди.

Он всего лишь парень.

У него был сломан нос. Не сильно. Однако на его переносице есть крошечный изгиб, который рассказывает историю. На подбородке есть шрам — тонкая белая линия, идущая вдоль линии челюсти, которую можно хорошо разглядеть только под этим углом, стоя очень близко и глядя на него снизу-вверх.

Парень очень спокоен. Его грудь едва поднимается и опускается в такт дыханию. Дэш терпеливо ждет, совершенно непринужденно, пока я не протягиваю руку и не касаюсь пальцами его щеки... и он вздрагивает. Я замираю, слишком напуганная и слишком упрямая, чтобы отступить.

— Что, мне можно трогать твой член, но не лицо?

Соответствующие морщинки формируются между его бровями. Он быстро разглаживает их, но я уже успела заметить дискомфорт.

— Тебе это не нравится?

Дэш сглатывает.

— Это просто... интимно.

— Более интимно, чем прикасаться к твоему члену?

— Точно.

— Ты ведь понимаешь, что это хрень, верно?

— Люди обычно хотят прикоснуться к моему члену гораздо больше, чем к моему лицу. Но если хочешь ткнуть меня в лоб, сделай это.

— Я не хочу тыкать тебя в лоб... — Я качаю головой. — Не бери в голову.

Удивительно, как легко парень может заманить меня в ловушку, даже когда пытается угодить мне. Дэш все еще не открыл глаза. Заинтригованная и еще более упрямая, я снова касаюсь пальцами его щеки, на этот раз готовая к его реакции. Однако реакции нет. Никакой. Парень стоит неподвижно, как мраморная статуя, пока я провожу пальцами по его лицу. По его сильной челюсти, скулам, носу, над каждой бровью. Дэш резко выдыхает, когда я нежно глажу шрам на его подбородке, и не могу сказать, забавляется он или раздражен. Я двигаюсь дальше, легкими прикосновениями обвожу раковину его уха.

Копируя его предыдущее действие, я прижимаю пальцы к его рту, и мягкая припухлость его губ заставляет мое сердце подпрыгивать. И целую его. Я мечтала о поцелуе с этим мальчиком больше двух лет, но мои фантазии никогда не разыгрывались подобным образом. Я никогда не была той, кто встает на цыпочки и прижимается губами к его губам. Это было бы слишком смело. Сумасшедше. Безумно. Глупо. Хотя, когда я это делаю, то чувствую себя по-другому. Это кажется естественным, как будто я имею полное право требовать поцелуя от самого горячего парня на свете.

Дэш снова выдыхает воздух. На этот раз гораздо легче понять, о чем он думает. Парень протягивает руку и кладет ладони мне на щеки, баюкая мое лицо. Губами прижимается к моим, и это совершенно новый тип поцелуя. До сих пор мы держали глаза открытыми, наблюдая друг за другом, слишком настороженные, чтобы выпускать друг друга из поля зрения. Наши обмены