Три этажа - Эшколь Нево

поразительное, что все воспринимают это как данность, как естественный порядок вещей…

Авнер Ашдот рассказал мне о многих местах, в которых побывал, и о многих пороках, которые наблюдал.

– После того как насмотришься на все это, – заключил он, – начинаешь понимать, что мораль – штука относительная. Становишься терпимее. К другим. И к себе.

– Не уверена, что могу с вами согласиться, – сказала я. – Вернее, уверена, что не могу.

Он в ответ улыбнулся:

– Согласись вы со мной, ваша честь, меня бы это встревожило.

Поставил свой стакан и встал из-за стола.

●

– Обдумайте мое предложение, Двора, – сказал он. – Лучшего вам не получить.

– Посмотрим, – сказала я.

Его самоуверенность немного раздражала. Мне попадались похожие на него адвокаты. Их заносчивость всегда будила во мне желание осудить их клиентов.

– Посмотрим, – повторил он.

Потом наклонился и поцеловал мне руку. Поцелуй был нежнее и длился дольше, чем в первый раз, у него в тель-авивской квартире. Я не торопилась отдернуть руку и почувствовала, как от ладони по руке и плечу пробежала приятная волна, достигшая корней волос.

●

Не волнуйся, Михаил. Я не глупенькая девчонка. Проводив Авнера Ашдота, я не бросилась к окну, чтобы проследить за ним взглядом, не стала звонить близкой подруге, чтобы поделиться подробностями нашей встречи. Это не в моем духе. Не в нашем с тобой духе.

После ухода Авнера Ашдота я сделала ровно то, что на моем месте сделал бы и ты: постаралась выяснить, каким образом «наши пути», как он утверждал, «пересеклись». И откуда он узнал, что я ищу квартиру в Тель-Авиве. Я просмотрела свои записи. За тридцать лет. Ничего не нашла и тогда позвонила Мире и попросила ее, не привлекая внимания, проверить, не фигурировал ли в одном из судебных процессов, которые я вела, обвиняемый по фамилии Ашдот. Она, как всегда, оказалась на высоте и не задала лишних вопросов. На следующий день она мне сообщила, что проверка дала отрицательный результат. На всякий случай я попросила ее проверить также те процессы, которые вел ты. Один Ашдот все же отыскался. Но не Авнер, а Аарон. И не сотрудник службы безопасности, а бухгалтер транспортной компании «Эгед», проходивший по делу о хищениях из фондов фирмы. В 1996 году. Холостяк, переживший холокост. Ни одного оставшегося в живых родственника. Это существенно снижало вероятность того, что Авнер Ашдот каким-то образом с ним связан.

●

В такие минуты мне очень тебя не хватает, Михаил. Супруги со стажем делят между собой не только домашние хлопоты, но и воспоминания. Как я помнила твое детство, так и ты помнил мои судебные процессы: обвиняемых, защитников, приговоры… Радость или огорчение, которые я приносила каждой из сторон. Я их забывала. Вычеркивала из памяти, чтобы следующий процесс начать с чистого листа. И если мне иногда требовалось вспомнить свой собственный старый приговор, проще всего было обратиться к тебе.

Вот и сейчас я мысленно задаю тебе вопрос, но не слышу ответа.

Этим вечером я отправилась спать в печальном (потому что тебя не было рядом) и встревоженном (из-за Авнера Ашдота) настроении.

●

Поправь меня, если я ошибаюсь, Михаил, но за все время нашей совместной жизни мы никогда не рассказывали друг другу свои сны. Ты утверждал, что сны призваны заполнять пропасть между желаемым и действительным, а в твоей профессиональной и личной жизни такой пропасти не существует. Ты заявлял: «Я не нуждаюсь в снах, и мне никогда ничего не снится!» А вот я в них нуждалась. И мне сны снились. Но я никогда не могла запомнить, что именно мне снилось, – сон улетучивался, стоило мне проснуться.

Сон, который я видела ночью после встречи с Авнером Ашдотом, я тоже помню смутно. Большая его часть стерлась. И все же впервые за многие годы мне удалось ухватить один образ, и, пока он не растворился, я описала его в блокноте для кулинарных рецептов. Сейчас я прочитаю тебе все, что записала, и будем надеяться, что сигнал автоответчика не прервет меня на полуслове.

Возле моей койки в больнице стоит группа врачей, среди которых и Адар. Они обсуждают предстоящую мне операцию. Из их разговора я понимаю, что они собираются вырезать мне какой-то орган, но не понимаю, какой именно. Я хочу спросить их об этом, но из горла не вырывается ни звука. Они продолжают говорить обо мне, как будто меня здесь нет или я их не слышу. Я беру лист бумаги и пишу: «Согласно закону о правах пациента, вы обязаны предоставить мне всю необходимую информацию». Я вручаю листок самому высокому врачу. Он читает, смеется и передает записку Адару, который тоже улыбается. «Видишь теперь? – говорит ему врач. – Вот почему мы решили удалить ей ее сверх-я».

●

Ты, наверное, сразу бы все понял. Твой культурный кругозор всегда был шире моего. Я потратила полдня, роясь в медицинских энциклопедиях, пока не выяснила, что у нас нет органа под названием «сверх-я» и что мой сон имеет отношение к психоаналитической теории Фрейда, который делил наше сознание на три структуры – как бы на три этажа.

«Всемирная энциклопедия» помогла мне вспомнить, что на первом этаже располагаются наши инстинктивные влечения, именуемые «Оно». Промежуточный этаж занимает «я», которое пытается навести мосты между нашими влечениями и реальностью. На верхнем, третьем этаже царит его величество «сверх-я», с суровым видом призывающее нас к порядку и требующее, чтобы мы учитывали, как наши поступки воздействуют на общество.

Я прямо-таки слышу, как ты тоном человека, которому прекрасно известен ответ, задаешь мне вопрос: «Существуют ли хоть какие-то доказательства справедливости этой теории? Прошла ли она научную проверку?»

– Нет.

– В таком случае какова ее ценность?

– Никакой.

– Это чистое безобразие! – говоришь ты. – Ты можешь представить себе решение суда, не основанное на доказательствах? Медицинский диагноз без указания симптомов? Только в психологии возможен профессиональный спор вокруг теории, не имеющей фактического подтверждения!

Я киваю, будто бы соглашаясь с тобой, но про себя думаю: «Это все защитный механизм, приведенный в действие твоим «я», Михаил, потому что всякое упоминание о психологии и всем, что связано с Адаром – твоим единственным и нелюбимым сыном, – вызывает мощный всплеск твоего «Оно».

●

Мне трудно говорить, Михаил. Что-то сжимает горло. Пойду выпью стакан воды и попробую еще раз.

●

Через несколько дней после своего визита мне позвонил Авнер Ашдот и пригласил приехать посмотреть квартиру в Тель-Авиве. Я ответила, что не уверена, что это меня интересует.

– Но это ни к чему вас не обязывает, – настаивал он. – Я за вами заеду.