Лиловый (Ii) - Ганнибал

   Она судорожно оглянулась и обнаружила, что руосец смотрит на подошедшего человека потемневшим взглядом.

   -- Я человек, -- медленно произнес он.

   -- О, прости, -- ретировался Боуэн, потом снова обратился к Волтайр, будто утратил всякий интерес к Леарзе. -- А я вот решил попробовать во второй раз. Мы заключили брак около месяца назад.

   -- Поздравляю, -- совсем безжизненным голосом ответила она; что-то во всем этом было неладно, и Леарза остро это чувствовал. Леарзе с первого момента очень не понравился незнакомец, подошедший к ним, и меньше всего -- его беспечный, казалось бы, вежливый тон.

   -- Я думаю, нам пора, -- вмешался он.

   -- О да, конечно, -- согласился чужак. -- До встречи.

   И отошел; Волтайр послушно поднялась со своего места, следом за ней -- Леарза. Они в молчании покинули информационный центр и дошли до аэро, где женщина неожиданно отпихнула его и уселась на место навигатора сама. Леарза пожал плечами, ощущая, что ей сейчас лучше не перечить, и опустился на сиденье пассажира.

   Аэро резко взмыл в воздух и какое-то время мчался в гробовой тишине; понемногу начало светлеть. Проверив на планшете, Леарза обнаружил, что они находятся посреди пустоты: вокруг не было ни единого населенного пункта, когда машина пошла на посадку.

   На горизонте ровно алела полоска рассвета, Волтайр вышла наружу, следом за ней выскочил и китаб. Вокруг них были бесконечные тускло-зеленые холмы, и лишь где-то далеко-далеко к югу темнела каемка леса; Волтайр сделала несколько шагов вперед, а потом будто ноги перестали ее слушаться, и она буквально рухнула в траву. Леарза замер.

   Ее резко сведенные плечи содрогнулись. Раз, другой. Он отупело смотрел на ее спину, обтянутую черной тканью плаща, потом кинулся к ней и плюхнулся на землю рядом. Лица Волтайр не было видно: она низко опустила голову, ее руки безвольно лежали на коленях, а потом на ее белые пальцы упала одна капля, другая...

   Леарза поначалу почти что перепугался, не понимая, что делать, но ее плечи так жалко тряслись от слез, что он резко схватил ее и прижал к себе со всей дури, так что они едва не рухнули набок. В свое время ему не раз доводилось утешать маленьких Кухафу и Джарван, и он инстинктивно принялся гладить женщину по спине, мягко раскачиваясь из стороны в сторону, а она разрыдалась в голос и вцепилась ему в футболку руками.

   Она плакала еще долго, она замерзла, но не обращала на холод внимания, а футболка у Леарзы промокла насквозь, да ему было не до того. Она плакала, будто хотела выплакать из себя что-то ужасно болезненное и тяжелое, а он держал ее так крепко, словно боялся, что она вот-вот рухнет в невидимую бездну.

   -- Прости меня, -- много времени спустя хрипло прошептала Волтайр. -- Прости...

   -- За что? -- недоуменно спросил Леарза.

   -- Я поступила, как последняя дура, -- призналась женщина. -- Неразумно и эгоистично... а Бел знал и молчал, и только потакал мне... он всегда во всем мне потакал...

   -- О чем ты?

   Новый взрыв слез.

   -- Мы с Белом перестали общаться за три года до того, как его отправили на Руос, -- наконец собравшись с силами, рассказала она. -- Все это время мы не виделись друг с другом. Бел терпеть не мог Боуэна Фаррелла, за которого я тринадцать лет тому назад вышла замуж. Бел уже давно был на Руосе, когда я родила своего первенца... но незадолго до того, как он вернулся оттуда, мой сын умер. Я буквально сбежала от Боуэна, не в силах выносить жизнь с ним, и помирилась с братом...

   Леарза молчал, по-прежнему крепко обнимая ее.

   -- Он умирал у меня на руках, -- всхлипнула Волтайр. -- Я металась, как безумная, я хотела вызвать помощь, но Боуэн... мы чересчур медлили, он умер в дороге, когда мы были в больнице, уже оказалось поздно.

   -- Это ты меня прости, -- безголосо сказал Леарза, до которого вдруг с ясностью дошло, как он сам, не зная, несколько дней назад причинил ей боль своим безжалостным вопросом.

   Она будто не заметила, продолжала всхлипывать.

   -- Я понимаю, я вела себя, как истеричка, Боуэн не хотел никому вреда, он просто вел себя сообразно логике... Но я не могу удержаться и все равно ненавижу его, как будто он убийца... и... Леарза, я такая эгоистичная дура!.. Я... упросила Бела забрать тебя к нам, потому что в глубине души думала, что ты сможешь частично заменить мне моего ребенка...

   Ее голос окончательно упал, скатился в шепот; Леарза смутно понимал, что для нее это было мучительное и постыдное признание. Но внутри у него все дрожало в такт ее слезам, и он лишь крепче прижал ее к себе, принялся целовать в пушистые волосы на затылке.

   -- Если бы я мог... -- пробормотал он. -- Я бы с радостью, только чтобы ты не плакала, Волтайр... наверное, я и так по вашим меркам гожусь тебе в сыновья, и такой же глупый, как ребенок, я... во имя Хубала... а, черт возьми, что я говорю... я так люблю тебя, Волтайр, сердце разрывается смотреть на твои слезы!..

   Она замолчала. В груди у него затрепетало смущение: поддавшись чувствам, Леарза открыл ей свой самый главный секрет, в последние недели заставлявший его носиться по крышам и орать в облака. И тут еще Волтайр мягко отстранилась от него, подняла голову. Лицо у нее было покрасневшее и мокрое, а глаза пронзительно блестели под опухшими веками.

   -- Ты не ребенок, -- тихо возразила женщина; ее тонкие мокрые пальцы осторожно тронули его скулу. -- Ты... не такой, как мы, это верно... но я думаю, может, на самом деле ты... очень сильный. Кто из нас смог бы жить, улыбаясь, после такого?..

   -- Я могу улыбаться, -- ответил он, борясь с трепетом, -- потому что рядом есть ты.

   Волтайр улыбнулась. Это была до чудного нежная улыбка, чуть дрожащая, все еще на грани слез; Леарза засмотрелся на нее и замешкался, только неловко замер, когда ее мокрые губы коснулись его.

   Потом уж он справился с собой, и то не сразу, сначала боялся и пошевелиться, наконец привлек ее к себе, отчего они окончательно потеряли равновесие и шлепнулись в траву.

   ***

   В северном полушарии окончательно вступила в свои права осень. Яблони в саду усадьбы Морвейнов закутались в золото, потом в багрянец, потом начали терять свои роскошные наряды; все чаще по ночам шли дожди, и небо оставалось серым в течение целого дня.

   И тем не менее это были безумно яркие дни для Леарзы; весь мир пел, танцевал и с радостью принимал его, бывшего чужака, в свое лоно. Во снах ему виделись лишь облака и яблоки. Он шел по улицам кеттерлианских городов, улыбаясь во весь рот, и люди улыбались ему в ответ. Пару ночей подряд он устраивал просто фантастические фейерверки в саду Морвейнов, а бывшая лаборатория отца Бела и Волтайр понемногу превратилась в пиротехническую; приехавший навестить руосца Корвин обнаружил, что тот сидит в своей лаборатории, обложившись разнообразными пробирками, колбами и слитками металлов, и копается в планшете, где у него было великое множество найденных в сети учебников.

   -- На Руосе я чувствовал себя так, будто выпил всю воду на свете, -- возбужденно рассказывал он Волтайр, размахивая руками, -- будто все знания моих предков были уже у меня в голове, и мне оставалось только идти вперед и открывать новое! И тут вдруг я обнаружил, что мне еще столько всего нужно узнать и выучить, на три человеческих жизни хватит, и надо все это быстренько освоить, чтобы снова оказаться на грани неизведанного!

   Волтайр улыбалась ему в ответ и время от времени принималась расчесывать его лохматые волосы, отросшие почти до плеча.

   Леарза не замечал, что Бел Морвейн становится все мрачнее и мрачнее.

   У Морвейна были свои заботы; он постоянно пропадал в ксенологическом, а то навещал профессора Квинна и о чем-то подолгу разговаривал с ним. Он принес домой малопонятные разведческие инструменты, -- на это Леарза тут же обратил внимание и заинтересовался.

   -- А что это за штука? -- спросил любопытный руосец, когда Белу пришлось показать ему все приборы и по очереди про каждый объяснять, что он делает.

   Бел взял в руки небольшую коробочку, похожую на коммуникатор. Внимательные серые глаза Леарзы с любопытством следили за его движениями.

   -- Это счетчик, -- угрюмо пояснил Морвейн. -- После экспериментов на Ятинге, Венкатеше и Руосе мы установили, что энцефалограмма человека с высоким уровнем психического развития сильно отличается от обычной. Более того, в предметах, с которыми взаимодействовал... по-вашему, Одаренный, часто остается статическое электричество. Это все, как понимаешь, ненадежные способы определения, но таким образом Каин в свое время установил, что Острон обладает зачатками Дара.

   -- И эта штука?.. -- с пониманием произнес Леарза. -- А ты можешь... меня проверить?

   -- Почему бы нет, -- согласился Бел. -- Так, на Руосе нам приходилось идти на разного рода хитрости, потому что такой штуковиной перед носом у руосца не помашешь, не вызвав закономерных вопросов. Но ты -- другое дело... подойди.