Тайна Найтингейла - Филлис Джеймс

— Нет таких причин, которые оправдали бы убийство. Но даже если Фаллон на самом деле убила Пирс, я не уверен, что она покончила с собой. Не сомневаюсь, что ваши коллеги уже рассказали вам об инсектициде для роз. Как вы помните, Фаллон не жила в Найтингейле в то время, когда эту банку с никотином поставили в шкаф в оранжерее. Ее группа не была здесь с весны прошлого года, а сестра Гиринг купила этот инсектицид летом. Фаллон заболела в ночь перед началом занятий этого семестра и вернулась в Дом Найтингейла только вечером накануне собственной смерти. Как же она могла знать, где найти никотин?

К его удивлению, сестра Брамфетт нисколько не смутилась. Немного помолчав, она пробормотала нечто нечленораздельное. Далглиш ждал. Наконец она сказала, словно обороняясь:

— Понятия не имею, как она узнала. Это уж вы должны раскрыть. Но совершенно ясно, что узнала.

— А вы знали, где хранится никотин?

— Нет. Я не имею никакого отношения к саду или к оранжерее. В свои выходные я предпочитаю не оставаться на территории больницы. Обычно мы с главной сестрой играем в гольф или отправляемся куда-нибудь на машине. Мы стараемся проводить выходные дни вместе.

В ее самоуверенном тоне сквозило удовлетворение. Она даже не пыталась скрыть своего самодовольства. Интересно, что она хотела этим сказать? Может быть, этим упоминанием о главной сестре она пыталась внушить ему, что к ней, как к любимой ученице, надо относиться с почтением?

— Разве вы не были в оранжерее в тот день прошлым летом, когда мисс Гиринг принесла это средство? — спросил он.

— Не помню.

— Лучше постарайтесь вспомнить, сестра. Это, наверно, не трудно сделать. Другие ведь помнят очень хорошо.

— Раз они говорят, что я была там, наверно, так оно и есть.

— Мисс Гиринг говорит, что она показала всем эту банку и заметила в шутку, что может теперь несколькими каплями отравить все училище. А вы посоветовали ей не валять дурака и постараться запереть эту банку в надежном месте. Теперь помните?

— Это вполне в духе Мейвис Гиринг — говорить такие глупости, и я, кажется, действительно просила ее быть поосторожнее. Жаль, что она ко мне не прислушалась.

— Вы очень спокойно воспринимаете эти смерти, сестра.

— Я любую смерть воспринимаю очень спокойно. Иначе я не смогла бы выполнять свою работу. В больнице все время кто-то умирает. Возможно, и сейчас кто-то умирает у меня в отделении, как это уже случилось сегодня днем с одним из моих пациентов!

Она возразила с неожиданной страстностью, словно возмущенная тем, что страшный перст судьбы коснулся кого-то из тех, за кого она несла ответственность. Такая внезапная перемена настроения привела в замешательство Далглиша. Выходит, в этом полнеющем непривлекательном теле скрывается темперамент примадонны — страстный, безудержный. Сначала эти маленькие невыразительные глазки за толстыми стеклами очков смотрели на него с тупой злостью, а упрямый рот обиженно огрызался. А потом вдруг такая метаморфоза — глаза засверкали, лицо вспыхнуло от негодования и совершенно преобразилось. В это мгновение он смог представить себе, какой ревностной собственнической любовью окружала она тех, кто находился на ее попечении. Перед ним была внешне обыкновенная женщина, которая с устрашающей решимостью посвятила свою жизнь одной-единственной цели. И если что-то (или кто-то) встанет на пути ее представлений о высшем благе, как далеко заведет ее такая решимость? По сути своей она, казалось бы, и разумная женщина. Однако убийство часто оказывалось последним средством людей неразумных. Что касается этих двух убийств, то было ли это, при всей их сложности, делом рук умной женщины? Схваченная впопыхах бутылка дезинфицирующего средства, легко доступная банка с никотином… Разве не говорили эти два случая смерти о внезапном невольном порыве, о легкомысленном расчете на простейший выход? Ведь наверняка в больнице можно было найти более тонкий способ избавиться от человека?

Злые глаза смотрели на него с настороженной неприязнью. Сама процедура допроса была оскорбительна для нее. Безнадежно пытаться расположить к себе такого свидетеля, и у Далглиша не было желания пытаться это сделать.

— Я бы хотел услышать о ваших передвижениях в то утро, когда умерла Пирс, и вчера ночью, — сказал он.

— Я уже рассказывала инспектору Бейли про то утро, когда умерла Пирс. А вам послала записку.

— Я знаю. Спасибо. А теперь мне хотелось бы, чтобы вы рассказали все сами.

Она больше не возражала и перечислила последовательность своих передвижений и действий так, будто читала железнодорожное расписание.

Рассказ о ее передвижениях в день смерти Хедер Пирс почти полностью совпадал с записью показаний, которые она дала инспектору Бейли. Она говорила только о своих собственных действиях, не выдвигала никаких версий, не делала никаких заключений. После той первой вспышки эмоций она, очевидно, решила придерживаться фактов.

В понедельник двенадцатого января она проснулась в шесть тридцать, потом вместе с главной сестрой выпила чашку чая: у них была привычка пить утром чай в квартире мисс Тейлор. Она ушла от главной сестры в семь пятнадцать, потом приняла ванну и оделась. Оставалась в своей комнате примерно до без десяти восемь, после чего забрала свою газету с полки в холле и пошла на завтрак. Ни на лестнице, ни в холле она никого не видела. В столовой к ней присоединились сестра Гиринг и сестра Ролф, и они завтракали вместе. Она первой кончила завтрак и покинула столовую; не могла сказать точно, когда именно, но, вероятно, не позже восьми двадцати она ненадолго зашла в гостиную на четвертом этаже, а потом отправилась в больницу и пришла в свое отделение без нескольких минут девять. Она знала об инспекции Генерального совета медсестер, поскольку, разумеется, главная сестра говорила с ней об этом. Она знала о наглядном уроке, поскольку все детали учебной программы были отражены на доске объявлений в холле. Она знала о болезни Джозефин Фаллон, поскольку сестра Ролф позвонила ей ночью. Правда, она не знала, что Пирс должна была заменить Фаллон. Она согласилась, что могла бы легко обнаружить это, взглянув на доску объявлений, но не потрудилась посмотреть. Не понятно, почему это должно ее беспокоить. Одно дело — интересоваться общей программой подготовки медсестер и совсем другое — беспокоиться и проверять, кто должен играть роль пациента.

Она не знала, что Фаллон возвращалась в Дом Найтингейла в то утро. Если бы знала, она строго отчитала бы девушку. К тому времени, как она добралась до отделения, Фаллон была уже у себя в палате и спала. Никто в отделении не заметил ее отсутствия. По всей видимости, палатная сестра подумала, что Фаллон вышла в ванную или в уборную. Палатная сестра достойна порицания за то, что не проверила, но в отделении было особенно много работы, и ведь никому не могло прийти в голову, что больные, особенно будущие медсестры, будут вести себя как последние идиотки. Вероятно, Фаллон выходила из отделения всего минут на двадцать. Эта прогулка ранним утром, еще затемно, по всей видимости, не принесла никакого вреда ее здоровью. Она быстро и без всяких осложнений оправилась от гриппа. Она не казалась слишком подавленной, пока лежала в отделении, а если ее что-то и беспокоило, то сестре Брамфетт она ничего не говорила. По мнению сестры Брамфетт, девушка чувствовала себя достаточно хорошо, когда ее выписали, она вполне могла возобновить занятия.

Затем сестра Брамфетт тем же скучным, невыразительным голосом перечислила свои действия накануне вечером и ночью. Главная сестра находилась в Амстердаме на международной конференции, поэтому она провела вечер в одиночестве: смотрела телевизор в сестринской гостиной. Легла спать в десять часов вечера, а примерно без четверти двенадцать ее разбудил телефонный звонок мистера Кортни-Бриггза. Она прошла к зданию больницы коротким путем через парк и помогла дежурившей сестре-ученице подготовить постель к возвращению больного. Она оставалась с больным до тех пор, пока не убедилась, что кислород и капельница подведены как следует и что общее состояние больного не хуже, чем предполагалось. Вернулась в Дом Найтингейла в начале третьего ночи и по дороге к себе заметила, как Морин Берт вышла из туалета. Тут же показалась и ее сестра, и она немного поговорила с ними. Она отклонила их предложение приготовить ей чашку какао и сразу поднялась к себе в комнату. Да, в это время в замочной скважине Фаллон был виден свет. Она не заходила в комнату Фаллон и не имела возможности узнать, была ли та еще жива или уже нет. Спала она хорошо и проснулась в начале восьмого, когда к ней ворвалась сестра Ролф с известием, что обнаружен труп Фаллон. Она не видела Фаллон с тех пор, как девушку выписали из отделения после ужина во вторник.

Закончив рассказ, она замолчала, потом Далглиш спросил: