Между двух огней - Ольга Егорова

Желание быстро прошло. Его сменила новая волна равнодушия. Да, теперь уже не получится утаить от Павла, что она вышла прогуляться. И, может быть, все остальное тоже уже утаить не получится…

Инга вдруг поняла, насколько близка сейчас к тому, чтобы откровенно рассказать мужу то, что так тщательно она скрывала от него все это время. Господи, да ведь нужно было все рассказать сразу! Сразу, в первый же день! Зачем, ради чего было мучиться целый месяц? Насколько проще, насколько легче было бы сейчас жить!

«Тебе, – шепнул внутренний голос. – Тебе было бы легче. А ему?»

Тяжкие ее размышления были нарушены громким хлопком двери напротив. Улыбающаяся соседка тетя Валя, которую Инга не помнила, но с которой уже привыкла здороваться, часто встречаясь во дворе дома или в лифте, сочувственно спросила:

– Что стучишь так громко? Заснул, не слышит, да?

Инга кивнула в ответ. Как-то неудобно было признаться соседке в том, что она так отчаянно только что колотила в закрытую дверь абсолютно пустой квартиры.

– Так что ж ко мне не позвонила? Знаешь ведь, что у меня всегда ключ запасной есть. Забыла, что ли?

– Забыла, – честно призналась Инга.

– Как же это ты забыла? – честно удивилась соседка. – Ну ничего, сейчас я тебе ключ вынесу…

Тетя Валя вынесла ключ. Инга поблагодарила, вздохнула и помчалась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Лифт, учитывая недавний приступ клаустрофобии, сейчас был ей категорически противопоказан…

На улице было холодно и сыро. С крыш капало – первый снег наконец сдался, устав бороться. Уступил свои права ноябрьской слякоти, превратился в холодную изморозь, закапал с крыш. Инга поежилась, подняла воротник куртки и потуже затянула на шее кое-как наброшенный шарф. Она шла вперед, не задумываясь, куда идет, не вглядываясь в редкие таблички с названиями улиц, не пытаясь их вспомнить. Кто-то окликнул ее – она не обернулась. С нее было уже достаточно трогательных встреч с забытыми друзьями.

На улицах было безлюдно. Редкие прохожие с сумрачным видом прятались под распахнутыми зонтами. Серая пористая каша под ногами и мелкие колючие брызги – то ли снег, то ли дождь – не располагали к далеким прогулкам. Все спешили по делам и, наверное, мысленно проклинали эти бесконечные дела, которые заставляли их выходить из дома в такую мерзкую погоду.

Влажность в воздухе усиливалась с каждой минутой. Инга вскоре поняла, в чем дело – спуск вел к набережной, к Волге, и эта речная сырость была другой, в чем-то непохожей на сырость дождя. Здесь и вовсе не было ни души. Сквозь редкие ветки высаженных вдоль бетонного заграждения деревьев проглядывали блестящие мокрые скамейки. Ярко-желтые, по всей видимости, совсем недавно заново выкрашенные. Этот насыщенный, ярко-лимонный цвет так сильно контрастировал с окружающей серостью воды, неба и голых липовых стволов, что отвести от него взгляд было невозможно.

Только одна скамейка, в самом дальнем конце аллеи, не пустовала. Проходя мимо, Инга уловила обрывок разговора между двумя пожилыми мужчинами, которые уютно расположились, застелив скамейку полиэтиленовыми пакетами, под одним общим зонтом. Один из них доказывал другому, что на самом деле сознание определяет бытие. А не наоборот, как написано в учебниках. Другой отчаянно сопротивлялся и приводил контр-аргументы.

Сумасшедшие, вяло подумала Инга. Сумасшедшим – им все не по чем. И она – такая же. Только и остается, что присоединиться к двум спорящим родственным душам. Только вот чью позицию принять в споре? Или выдвинуть свою собственную оригинальную теорию?

Что-то должно было случиться. Она это чувствовала. И боялась, и ждала одновременно. Но боялась все же сильнее.

Обогнув бетонное заграждение, она спустилась по высоким ступеням вниз, и долго стояла, глядя в непроглядную асфальтовую серость почти неподвижно лежащей у кромки берега воды. Капли дождя падали вниз, образуя на поверхности бесчисленное количество мгновенно исчезающих и тут же появляющихся снова окружностей. Зрелище завораживало, притягивало взгляд, полностью стирая ощущение времени. Инга понятия не имела, сколько она простояла так, возле воды, неосознанно пытаясь уловить момент превращения одной окружности в другую. Может быть, несколько минут. А может быть, несколько часов.

Она смотрела на воду, но мыслями была далеко. То ли сон, то ли явь – теперь, когда столько времени прошло, ей уже точно не понять, что это было. И было ли? Точно такой же дождливый день. Только на дворе – ранняя и теплая осень. Те же круги на воде, только вместо угрюмой серой реки – просто лужи на дорогах. Тот же дождь, только еще более беспощадный. И барабанная дробь падающих капель – о стекло и крышу машины… А еще – музыка…

Было ли?

Нет, не возникало в памяти никаких образов, никаких ассоциаций. Память привычно молчала, оставаясь, как прежде, ко всему равнодушной. От чувства собственного бессилия хотелось кричать и топать ногами.

Кричи и топай, мысленно усмехнулась Инга. Сколько хочешь топай и сколько хочешь кричи. Здесь тебя все равно никто не услышит. Разве что старики на лавочке, да и те так увлечены спором, что едва ли обратят внимание на сумасшедшую особу, решившую устроить небольшой сольный концерт на безлюдной набережной…

Зазвонил в кармане телефон. Знакомая рожица поросенка-очкарика и короткое имя на светящемся дисплее – конечно, больше ведь звонить некому. Инга собралась было уже нажать на клавишу приема, но вместо этого почему-то нажала на боковую клавишу – ту, которая полностью отключала звук. Телефон благополучно перекочевал обратно в карман куртки – сколько еще времени он звонил, Инга понятия не имела. Через несколько минут, проверив, она обнаружила на дисплее три неотвеченных вызова.

Зашевелилась проснувшаяся совесть. Она снова включила звук и дала себе слово, что в следующий раз, когда Павел перезвонит, непременно снимет трубку.

Но Павел не перезванивал. Инга почти сразу забыла про этот не слишком приятный эпизод. Оглянувшись назад, увидела, что старички-философы уже покинули свою скамейку. Теперь на набережной, кроме Инги, не было ни души – если не считать мужчину, который торопливой походкой шел вдоль высаженных у бетонного заграждения лип. Еще одна сумрачная жертва вечной занятости. Только на этот раз без зонта.

Поежившись от налетевшего порыва ледяного и мокрого ветра, Инга снова стала смотреть на воду. Отыскав в темной глубине свое отражение, на секунду испугалась искаженного подвижного лица и черных провалов на месте глаз. Отогнав прочь неприятные мысли, с трудом отвела взгляд от малоприятной картины. И в этот момент услышала, как совсем рядом кто-то произнес ее имя: