Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли) - Петер Фёльдеш

Ночью командиры полков коммунисты Отто Штейнбрюк, Нандор Муссонг, Эрнё Зейдлер подняли по тревоге свои подразделения и зачитали перед строем приказ Самуэли.

— «Товарищи… Мы призваны отстоять власть рабочего класса. Над Советской республикой нависла грозная опасность…»

— Все, решительно, как один, пойдем в бой, не пустим врага! — заявили бойцы.

А Самуэли уже мчался в Гёдёллё, в ставку главного командования, к Штромфельду: необходимо обеспечить снабжение частей продовольствием, перевязочными материалами, артиллерийскими снарядами.

Штромфельд хмурится: ему еще неизвестны все последствия приказов Бёма. Он придерживается мнения, что борьбу нужно продолжать. Он настойчиво повторяет:

«Румынские войска не смогут форсировать Тису, у них слишком отстали тылы и растянуты коммуникации».

На следующее утро в Дом Советов на имя Самуэли поступила телеграмма от Лейрица: «Цеглед удерживаем. Румыны заняли Абонь».

Тибор сам следил за погрузкой будапештских воинских частей в вагоны.

— Удар нанесем из Цегледа, — говорил он Золтану Арки. — К концу дня я подъеду туда. А сейчас должен сделать некоторые распоряжения и успеть на экстренное заседание Правительственного Совета.

На заседании Бела Кун сообщил:

— Бём отдал приказ о прекращении военных действий… Мы с товарищами Ландлером и Санто решительно воспротивились и приняли контрмеры… Но, товарищи, чехословацкие части тоже перешли в наступление и заняли город Мишкольц.

Как и ожидал Бела Кун, капитулянтские действия Бёма не встретили на заседании должного отпора. Кунфи потребовал сформировать особую коллегию и, поскольку Антанта отказывается вести переговоры с Советским правительством, передать ей всю власть.

— Мы должны безоговорочно принять все условия Антанты, — вторил ему Велтнер.

Самуэли с трудом сдерживал гнев. Всего четыре дня назад они громче всех кричали о том, что необходимо пойти на частичные уступки Антанте. 29 апроля ради соглашения с Антантой настояли на его, Самуэли, отставке. А сегодня, то есть 2 мая, уверяют, что Антанта отказывается вести переговоры с Советским правительством… Они открыто требуют отказаться от диктатуры пролетариата и передать власть в руки некоей «коллегии» или «директории», которая подготовит почву для реставрации капитализма. И они смеют это делать на заседании Революционного Правительственного Совета!

Однако, к радости Самуэли, Правительственный Совет не согласился с ними и принял решение объявить Будапешт зоной военных действий.

— Если обстановка осложнится, — заявил в споем выступлении Самуэли, — Правительственный Совет может перенести свою резиденцию в Задунайский край и оттуда продолжать борьбу.

Тибор смотрел на Куна и не узнавал его. Последние дни он выглядел утомленным, озабоченным и вдруг сейчас воспрянул духом и опять полон энергии.

— Окончательное решение примет революционный пролетариат, — заявил Кун. — Необходимо разъяснить рабочим всю серьезность создавшейся обстановки и поставить вопрос: готовы ли они до последней капли крови защищать Будапешт, отстаивать Советскую власть? Предлагаю в три часа дня созвать совещание комиссаров рабочих батальонов, затем — делегатов профсоюза рабочих-металлистов, а в семь часов вечера — членов Будапештского Совета. До тех пор, пока рабочий класс не выразит своей воли, Правительственный Совет будет продолжать выполнять свои обязанности и мобилизует все силы для отпора интервентам!

В пять часов пополудни Самуэли отправился в Цеглед, а через два часа уже проводил в здания Цегледской директории совещание командиров частей. Бойцы четырнадцати батальонов будапештской группы войск, артиллерия, боеприпасы сосредоточены на сборных пунктах, и настроение у всех боевое. И на следующий день уже готовы отправиться к Абони и Сольноку.

Чуть забрезжил рассвет — и спецпоезд повез Самуэли, Лейрица и десятерых бойцов-ленинцев к фронту.

На полустанке, возле хутора Кечкешчарда, они увидели отдыхавших красноармейцев.

— Из Сольнока?

— Так точно.

— Что нового?

— В городе лютуют белые. Мы из 68-го пехотного полка. Беляки разоружили восемьсот наших бойцов за то, что те отказались примкнуть к ним. Мы едва унесли ноги. В город вернулись графы Сапари и Алмаши. Коммунистов, комиссаров, членов директории бросили в казематы городского суда. Белые грозились расстрелять их сегодня утром из пулеметов.

— А румыны вошли в город?

— Пока нет, но вот-вот войдут.

— Товарищи, ко мне! — коротко приказал Самуэли. Бойцы-ленинцы обступили его плотным кольцом.

— Мы не можем допустить, чтобы белые расправились с нашими товарищами!

— Нам не впервой выручать своих. Ворвались же мы в Хайдусобосло! — поддержал Самуэли один из солдат.

— Отобьем наших! — дружно подхватили остальные.

— Иного я не ждал от вас, товарищи! — одобрительно кивнул Самуэли. — Итак, на Сольнок! Дорога каждая минута!

Поезд, громыхая, двинулся к занятому противником городу, вырисовывавшемуся в туманной дали.

Станцию Абонь проскочили благополучно. Но уже когда миновали ее, попали под артиллерийский обстрел.

— Батарея противника ведет огонь со стороны Сольнокского паровозного депо, — определил Лейриц.

Самуэли приказал остановить поезд. Быстро выкатили пушку и открыли прицельный огонь. Несколько метких попаданий — и вражеская батарея замолчала.

— Дальше!

Поезд прибыл на железнодорожную станцию Сольнок. К Самуэли подбежал военный.

— Я политрук железнодорожной охраны, — быстро заговорил он, — у меня восемьдесят бойцов. Вчера белые предъявили нам ультиматум: присоединяйтесь — или всех перебьем. Мы сделали вид, что перешли на их сторону. И нас не разоружили. Неужели у вас всего десять бойцов? Это же идти на верную гибель!

— Что с пленными, которые находятся в здании суда? — прервал его Самуэли.

— Утром собираются казнить. Их человек двести. Нашего командира тоже взяли. На улицах много трупов. Перед ратушей на фонарных столбах висят люди.

Самуэли поспешил в диспетчерскую, позвонил в Цеглед, в штаб войск, и распорядился, чтобы срочно выслали спецпоезд.

Не прошло и получаса, как спецпоезд подошел к станции. Бойцы спустили с платформы машину Самуэли, установили на ней пулемет. За руль сел Яблонский, за пулеметом примостился Керекеш. Позади шофера — Герлеи с винтовкой в руках, рядом с ним — Самуэли с револьвером. Двадцать бойцов разместились на двух подводах.

Автомашина рванулась вперед, оставив подводы далеко позади. К зданию суда, находившемуся на набережной, отряд проскочил никем не замеченный: ни один белогвардейский пост не обратил на них внимания. Для острастки Самуэли приказал на всякий случай дать очередь из пулемета, а сам с тремя бойцами вбежал в подъезд.

В этот момент к зданию суда подходил белогвардейский отряд. И одновременно подъехали на подводах бойцы-ленинцы.

— Ручные гранаты к бою! — крикнул боец Йожеф Крайчович.

Рвались гранаты, гремели винтовочные выстрелы. И вдруг, покрывая грохот, прозвучала громкая команда Самуэли:

— В штыки, товарищи!

Бойцы с криком «ура» устремились вперед. Белые, не выдержав штыковой атаки, побежали. Еще несколько минут — и тюремная охрана выстроилась во дворе, подняв руки. А на другом конце двора — двести спасенных.

Бойцы быстро перетащили пулемет в подъезд, и хлынувшие на площадь белобандиты были отброшены.

Многие побросали оружие, и его тут же подобрали спасенные от расправы пленные.

— К вечеру подойдут части действующей армии, — сообщил Самуэли освобожденным солдатам. — Контрреволюционные бандиты, спасаясь, попытаются бежать за Тису. Нужно заблаговременно занять выгодные позиции, установить на мосту пулемет и отрезать им путь к отступлению.

Йожеф Крайчович, Петер Боженка, Карой Штурц и Бела Лондон под прикрытием взвода Йожефа Манна отправились с пулеметом на берег Тисы.

Самуэли, пробившись на станцию, руководил войсками, перешедшими в наступление из района Цегледа. Тем временем белые открыли артиллерийский огонь но зданию суда и железнодорожной станции.

К полудню группа войск под командованием Золтана Арки окружила Абонь и освободила город. События развертывались с фантастической быстротой.

В пять часов пополудни красные части стояли на подступах к Сольноку. К ним присоединились вооруженные отряды местных железнодорожников, рабочих и бойцы железнодорожной охраны. Белые обстреливали колонны наступавших. Пулеметы били с водокачки, с чердаков наиболее высоких домов. Но бойцы, прижимаясь к стенам, упорно продвигались вперед. Ударную группу атакующих вел сам Самуэли.

— Разрешите, товарищ парком, — обратился к Самуэли боец Йожеф Даллош и, получив разрешение, подполз к дому, из окна которого строчил пулемет. Размахнувшись, он ударил прикладом по горячему стволу пулемета, потом ухватился за него и, поднатужившись, вытащил пулемет из окна.