Пифагореец - Александр Морфей

человеку доступ к изменению физических материальных параметров своего тела или даже других физических предметов (кто сказал, что материализация физических предметов – это выдумка?), а также давать доступ к определенному месту в пространстве или даже времени. Как ты понял из последнего предложения, это то, что тебе сейчас нужно больше всего. На этом и сконцентрируем наши усилия.

– Ну, про «материализацию» предметов – это вы загнули! Это уж слишком, даже для наших шарлатанов-экстрасенсов! – запротестовал Тео, начав махать руками так, будто он отмахивался от этих подозрительных теорий.

Пифагор лишь улыбнулся в ответ.

– Давай на минуту допустим, что теория струн, которую открыли и изучают физики твоего времени, верна. А если они правы, то тогда все пространство вокруг нас наполнено эфиром, состоящим из тончайших ворсинок – струн. И если любой «струне» придать колебание, то она приобретет энергию, энергия придаст ей массу, и вот она уже превращается в материальную элементарную частицу, которую мы можем наблюдать. А если наше сознание, при определенном умении, может придавать такое колебание большому множеству «струн», то получается, что силой мысли можно материализовать множество элементарных частиц. Мне продолжать? И заметь, я сейчас оперирую только известной вам физикой. Я не хочу говорить, что все работает именно так. А лишь подчеркиваю, что не надо спешить отвергать то, что звучит невероятно, – вполне возможно, что такой феномен существует, и ему есть реальное рациональное объяснение. Всегда помни, что отсутствие доказательств чего-либо не является достаточным доказательством его отсутствия, – улыбнулся Пифагор.

– Ладно. То есть попробуем за десятилетия что-то во мне развить, и тогда что-нибудь получится? – уныло спросил Тео. По всему было видно, что, несмотря на рациональные доводы, этот рассказ пока не произвел на молодого человека серьезного впечатления. Он был человеком XXI века и, несмотря на все перипетии последних дней, по-прежнему оставался адептом чистой науки и фактов, а подобные рассказы, несмотря на безусловный авторитет «лектора», казались ему все равно сомнительными. К счастью, хоть Учитель это и наблюдал, но его это нисколько не обижало, и он, как ни в чем не бывало, с неиссякающим энтузиазмом продолжил:

– Во-первых, ты знаешь, что все зависит от того, когда ты сможешь встретить своего истинного учителя. А во-вторых, у тебя есть только одна альтернатива этому – сдаться и махнуть рукой на все и на всех. Тогда ты проиграл уже сейчас, даже без попытки борьбы. Так что решать тебе, – строго ответил Пифагор. В глубине души он опасался, что парень опустит руки и сдастся, и тогда вся эта затея и все большие надежды пропали. Он должен убедить Тео принять для себя лозунг «Делай, что должно, и будет что будет». Да и выбор «старших товарищей», мудрость которых безгранична, должен стать для него важным доводом.

Слова Учителя, видимо, подействовали на Тео, и после долгих раздумий он спросил уже другим, более серьезным тоном:

– Скажите, но, если эти знания – такие важные для людей, почему их никто не изучает? Почему наука не идет в этом направлении? Ведь если все это так, то мог бы быть прорыв в понимании природы человека, медицины, да и вообще науки в целом!

– У меня для тебя несколько ответов, – скептическим и даже немногого грустным тоном ответил Пифагор. – Во-первых, любые знания могут приносить не только пользу, но и вред. Весь вопрос в том, в какие руки, а точнее, в какое сознание эти знания попадают. Вручать бесчестному власть – то же, что и безумному меч. А владение практикой визуализации может дать и то, и другое. Во-вторых, в твое время наука постепенно превращается в подобие тоталитарной секты, где исследовать можно только то, что принято и разрешено. А то, что не принято и не разрешено, – ни в коем случае нельзя. Кроме того, наука очень не любит обращать свой взор на то, что может легко разрушить хрупкий карточный домик общепринятых научных теорий. Вся наука вашего времени построена на догмах. Сделав шаг вперед, наука никогда уже не может вернуться на шаг назад и признать, что тот шаг был ошибкой, даже если это всем и очевидно. Эту тему мы с тобой уже обсуждали. В-третьих, сегодня я тебе уже рассказывал об экспериментах в этой области, которые финансируются и контролируются государственными специальными службами. Так что нельзя сказать, что это не исследуют. Правильнее сказать – это ограниченно исследуют и скрывают от массовой науки. И главное: вернемся к тем четырем миллиардам людей, для которых медитация и все, что с этим связано, – часть их культуры. Так вот, там, где они проживают, есть школы, которые это изучают, есть учителя, которые выбирают учеников и этому учат. Для них это не «странное знание», которое живет в стороне от людей. Наоборот, оно очень популярно среди очень и очень многих людей. Просто малоизвестно европейскому меньшинству, которому нравится называть себя «цивилизованным большинством».

Пифагор увидел, что объем рассказанного материала уже, наверняка, заполнил всю память неофита, и ему требуется время, чтобы все обдумать и уложить в голове, поэтому дальнейшие рассказы сейчас не имели смысла, и Пифагор предложил Тео идти обратно, в пещеру. Тео встал, и они молча пошли обратно.

Они зашли в пещеру, когда уже было время обедать, но Тео позабыл даже про обед – он был погружен в обдумывание того, что услышал. С помощью визуализации можно переместить себя в пространстве? И даже во времени? Сейчас на его лице большими и горящими буквами было написано: «Абонент не отвечает или временно недоступен». А Пифагор стоял рядом и терпеливо ждал, когда же «абонент вернется в сеть и станет доступен» снова.

Через несколько минут Тео вдруг поднял голову и спросил:

– Скажите, Учитель, а я могу с вами сейчас попробовать эту таинственную практику Чод? Вы сказали, что ее можно делать только с опытным учителем, а вы ведь опытный учитель! Пожалуйста! Я же тоже хочу знать, что там в Зазеркалье и что оно вообще существует, а не просто верить в это на слово!