Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

подбородок покрывала короткая, но густая трехдневная щетина. Лицо у мужчины было плотное, широкое, с высоким и ровным лбом, основательной нижней челюстью, но отнюдь не грубыми чертами: тонким прямым носом и округлыми скулами. Выразительные светлые глаза его имели очень необычный зеленовато-серый цвет, а на левой щеке возле носа виднелся в пару сантиметров длиной старый, уже порядком поблекший шрам с двумя точками от некогда наложенных швов с каждой его стороны. Мужчина держался прямо, с достоинством, движения его были неспешными, плавными и выверенными, а лицо выражало собранность и сдержанность — видно было, что он привык постоянно контролировать как свое тело, так и эмоции.

— Привет! — воскликнул Юрий при виде старого товарища.

— Привет, — тепло улыбнулся Каюмов, пожав протянутую ему руку.

— Поверить не могу, что ты выбрался! — расплывшись в широкой радостной улыбке, с каким-то восторженным оживлением сказал Юрий. — Полгода, наверное, не виделись?

— Да-а-а, Юра, ты же знаешь, сейчас у меня такой период… — одновременно сожалеющим и оправдывающимся тоном ответил Каюмов, оборвав речь многозначительным покачиванием головы.

— Но сегодня удачно все совпало. Моя тоже с дочкой к родителям отправилась, так что и у меня квартира свободна… Ну, рассказывай, как дела?.. — поинтересовался Юрий, когда друзья, выйдя на тротуар, двинулись в сторону дороги, с противоположной стороны которой виднелась городская набережная.

Набережная N-ска представляла собой довольно протяженный бульвар в две пешеходные дорожки, которые разделял широкий газон со скошенной декоративной травой и множеством самых разных кустов и деревьев. С одной стороны бульвар был ограничен плотным рядом высоких ровно выстриженных акаций, за которым шла проезжая часть улицы, а с другой — бетонным парапетом чуть больше метра высотой, уходившим вниз, к реке.

Являясь, пожалуй, самой живописной и ухоженной частью N-ска, набережная была излюбленным местом отдыха горожан. В выходные она наполнялась людьми, которые съезжались сюда со всего города, чтобы прогуляться с семьей или любимым человеком, дать детям возможность вдоволь покататься на роликах, посидеть в кафе на речном понтоне, наслаждаясь шашлыком и пивом, или просто полежать, расположившись прямо на газоне, на выстеленных покрывалах, а порой и вовсе без них. Сегодня же, в четверг, народу было не слишком много, но все — сплошь беззаботная молодежь и студенты, которых нисколечко не смущало то обстоятельство, что завтра был очередной будний день. Великолепный теплый вечер и ясное небо — что же еще требовалось им для веселого времяпрепровождения в компании друзей и знакомых?

Пройдя в самый конец набережной, друзья остановились у парапета и некоторое время беседовали стоя, просто смотря на реку и высившиеся на другой ее стороне дома.

— В выходные тут как-то с женой на турбазу ездили, — сказал Каюмов, открывая в телефоне папку с фотографиями и протягивая его другу. — Это залив, где жили… Это домик. Отдельный — как положено… Но шумные соседи попались… А так неплохо там все организовано: и для машины специально огороженное место, и мангал тебе пожалуйста, и баня, а хочешь — лодку можешь напрокат взять… Хорошо отдохнули. Рыбы запеченной налопались…

Слушая комментарии Каюмова, Юрий пролистывал фотографии в телефоне: запечатленные на них моменты отдыха товарища не особенно волновали его, но он все равно старался менять снимки не спеша, делая вид, что заинтересован, пока за очередным из них, на котором была сфотографирована решетка с завернутой в фольгу рыбой, не оказалось изображение сидевшего в кресле малыша. Мальчик был месяцев восьми от роду, одетый в рубашечку, шортики и носочки, с по-детски открытым удивленным выражением лица, с еще совсем невнятными, неясно проявившимися чертами, похожий на любого другого ребенка его возраста. Не имея ни малейшего интереса к фотографии сына товарища, Юрий в то же самое время почувствовал, что проявит бестактность, если незамедлительно вернет телефон, выказав тем самым свое полное безразличие к его не так давно появившемуся отпрыску, и потому, улыбнувшись, стал разглядывать снимок. Несколько секунд он смотрел в телефон, испытывая в душе тягостное ощущение неловкости от принужденного характера собственных эмоций, желая только, чтобы друг скорее забрал у него аппарат, избавив тем самым от необходимости проявлять искусственную заинтересованность; но вместо этого Каюмов, проведя пальцем по экрану, открыл следующую фотографию, где было изображено все то же самое, в том же ракурсе, но с чуть более близкого расстояния, так что теперь кроме ребенка в кадре не присутствовало даже деталей интерьера.

— А это наш малыш, — умиленно проговорил Каюмов, вместе с другом разглядывая фотографию.

Юрий продолжал улыбаться, никак не комментируя снимки и вообще ничего не говоря по этому поводу: он знал, что молчание было кратчайшим путем к прекращению неловкого для него момента, который, произнеси он хоть слово насчет увиденного, грозил затянуться. Пролистав еще несколько фотографий, Каюмов наконец забрал телефон.

«Что это? — думал про себя Юрий, искоса вглядываясь в друга, пока тот убирал аппарат в карман. — “Наш малыш” сказал он не с оттенком самодовольной гордости или со сдержанной констатацией факта, свойственным в таких случаях мужчинам, а произнес невероятно трогательно, нежно. Неужели Женька действительно испытывает такие сентиментальные чувства к ребенку, которые не у всякой современной матери-то сможешь найти?»

Постояв у парапета еще некоторое время, друзья перешли на другую сторону бульвара, на пешеходную дорожку, примыкавшую к проезжей части, и двинулись по ней в обратном направлении. Разговор их не прерывался ни на минуту: каждый с интересом делился накопившимися у него впечатлениями и мыслями. Но, оживленно беседуя с товарищем, Юрий вместе с тем не переставал смотреть по сторонам в поисках подходящего варианта начать знакомство, для чего они с Каюмовым, собственно, и прогуливались сейчас здесь.

Целью Юрия было найти компанию из двух, в крайнем случае трех представительниц противоположного пола. Он скользил взглядом по проходившим мимо и сидевшим на парапете и скамейках девушкам в поисках потенциального варианта, но приемлемых не находил. Расфуфыренных красоток Юрий отметал сразу: он знал, что покорение подобных типов женщин, купающихся в мужском внимании, требовало немалых материальных затрат, что было для него, да и для Каюмова наверняка тоже, довольно накладно. Но еще более существенное значение имело то, что флирт в этом случае грозил растянуться на два-три свидания без какой-либо гарантии успеха, а это представлялось ему совсем неприемлемым — результат должен был быть сегодня, а по нескольку дней обхаживать девушку ради одной ночи с ней он не собирался. В то же время Юрий не обращал внимания и на совсем уж прискорбные альтернативы, вроде непривлекательных на лицо, потрепанных, зрелых женщин или тех, что обладали откровенно безобразными фигурами. В отличие от того же Рината, который был падок