Без брака - Павел Алексеевич Астахов

Для меня все эти суммы были совершенно астрономическими, существующими в другом галактическом измерении и не имеющими никакого отношения ко мне.

– Идем дальше, – невозмутимо говорила Марина. – Просрочка банку на данный момент составляет сто тридцать пять тысяч, из них Виталий Александрович при самом неблагоприятном раскладе должен будет погасить шестьдесят семь с половиной тысяч. Остается пятьдесят семь пятьсот. И банку они на двоих останутся должны еще сто семьдесят пять тысяч. В счет погашения долга он отдает оставшиеся деньги и остается в минусе на тридцать тысяч долларов. Другими словами, при самом неблагоприятном раскладе он теряет только эту сумму, а вот милейшая Варвара Алексеевна после того, как рассчитается со всеми долгами, останется без квартиры. И профит ее составит двести двадцать тысяч долларов, из которых она большую часть потратит на своих адвокатов.

– По договору она отдаст восемьдесят процентов, – согласилась я. – Это Костя выяснил.

– То есть, устроив бывшему мужу неприятностей на тридцать тысяч долларов, она потеряет квартиру в Бостоне и останется примерно с полтинником на кармане. На мой взгляд, овчинка выделки не стоит. Это я и хотела ей объяснить. Она-то в экономике совсем ничего не понимает. И это, замечу, самый благоприятный расклад, который я, скорее всего, отобью. Потому что мой клиент о кредите не знал, согласия на него не давал, квартирой не пользовался и на нее не претендует.

Да, предсказать, как поведет себя американский суд, было совершенно невозможно. И у нас-то в стране, в рамках правового поля, в котором я проработала почти двадцать лет, имущественные споры, как справедливо заметила Машка, это игра в русскую рулетку, а уж за океаном, с его специфическим представлением о справедливости, тем более. Но да, Виталий рискует не самой большой суммой даже в случае неприятного для него решения. А Варвара теряет единственный свой актив – бостонское жилье, отдавая при этом кучу денег мошеннику Трезвонскому. Какая же она все-таки глупая женщина.

– Все это совершенно неважно, – сказала я и смяла лежащий на столе листок бумаги. – Главное – это сеть клиник, которую нельзя увести у Виталия из-под носа и отдать его врагам. Бог с ними, загородными домами, бостонскими квартирами и всеми деньгами. Клиники мы должны отстоять.

– Будем взывать к здравому смыслу вашего бывшего помощника, – улыбнулась Ракова. – Мне кажется, что он у него есть. И Семейный кодекс он знает неплохо.

За весь прошедший месяц, полный кутерьмы и нервов, мы как-то совсем упустили Мишкин день рождения. Пять месяцев нашего мальчика мы пропустили, хотя до этого устраивали обязательную вечеринку. Теперь приближался теплый июльский день, когда Мишке исполнится полгода, и пропустить его я никак не могла.

Вот только как спросить у Виталия о праздновании, когда я знаю, что он с утра до вечера разбирается со своими делами, пытаясь минимизировать ущерб, который нанесли делам клиники за тот период, когда у нее были арестованы счета? Я видела, что мой любимый похудел, почернел и спал с лица. Он плохо спал, и, хотя и пытался улыбаться, я видела, что вся эта история дается ему нелегко.

К моей радости, вопрос о Мишкином празднике он поднял первым.

– Лена, а мы как будем отмечать полгода нашему медвежонку? – спросил он как-то после ужина, машинально съев все, что я положила ему на тарелку, и, кажется, даже не почувствовав вкуса.

– Я не знаю, хотя думала об этом, – улыбнулась я.

– И что надумала?

– Ничего, в первую очередь, потому что не понимаю, насколько уместны сейчас празднества.

– Лена, наш сын всегда будет во главе угла, – укорил меня Виталий. – Конечно, если бы не вся эта история, я бы отвез вас в Калининград. Помнишь, как мы волшебно отметили там Новый год? Почему бы и не повторить маленький праздник на море. Или ты бы предпочла Сочи? Там теплее.

– Мишке все равно еще рано купаться в море, – улыбнулась я. – Я бы предпочла любое место, где мы сможем побыть нашей семьей.

– Я не могу сейчас уехать, – извиняющимся голосом сказал Виталий.

Боже мой, он еще и виноватым себя чувствует. Бедный.

– Так и не надо, – успокаивала я.

– И даже за город мы уехать не можем. Там Варвара.

– Тоже не надо. – Я улыбнулась. – Ты никогда не любил этот дом. И уехать туда на лето я бы все равно не смогла. У меня работа, так же, как и у тебя. И Мишку с няней мы бы ни за что не отпустили.

– Не отпустили бы, – согласился мой любимый. – Я не могу возвращаться в квартиру, где не слышу его голосок. Хоть ему на природе будет полезнее, но нет. Такой вот я эгоист.

– И я тоже эгоистка, – кивнула я.

– На ресторан нет настроения…

– Значит, накроем стол здесь, у нас. Сашка мне поможет все приготовить. Позовем Натку с Костей и детьми. Антона, если Сашка захочет, а он согласится. Машку с мальчишками, Плевакиных. Я бы еще Диму с Женей позвала, но, пока суд не закончится, нельзя.

– Нельзя, – эхом согласился Виталий.

Было видно, что он все-таки находится во власти своих тяжелых дум. Он тряхнул головой, прогоняя их, словно наваждение.

– Значит, отмечаем дома. Договорились. За подарки отвечаю я.

Я тяжело вздохнула и закатила глаза. Сказанное могло означать только одно – медведей в детской станет еще больше.

* * *

Майор Таганцев торжествовал победу. Варвара Миронова все-таки позвонила ему и сообщила, что согласна написать заявление на адвоката Трезвонского, втянувшего ее в явно мошенническую историю с рейдерским захватом бизнеса ее бывшего мужа Виталия Миронова.

Константин до последнего сомневался, что Варвара Алексеевна придет в назначенное время на Петровку, 38, где Костя теперь трудился, чтобы он отвел ее в соответствующее подразделение, занимающееся именно экономическими преступлениями и рейдерскими захватами.

Тонкая ниточка, само заявление Мироновой, стала потихоньку разматываться, раскручивая весь клубок. Начиная заниматься этим делом, Таганцев и сам не знал, что получится столь захватывающе. Виталий Миронов оказался не единственной жертвой Коновалова, Гордина и прочей гоп-компании, лицом которой выступал Марк Трезвонский.

По той же самой схеме совсем недавно наказали алкогольного короля, владельца федеральной сети алкомаркетов Глеба Барандина. Коновалов предлагал ему продать пакет акций его компании, но Барандин отказался, за что и пострадал. Его жене Маргарите, до этого вполне обычной, сильно скучающей домохозяйке, подсунули тренера по фитнесу, с которым неискушенная Маргарита неожиданно для себя самой закрутила роман.

Свидетельства, подтверждающие неверность жены, послали Барандину по почте. И когда тот устроил разборку жене, изрядно накрученная молодым любовником женщина потребовала развод, да еще, разумеется, и с разделом имущества. Интересы