Пули отливают из ненависти - Кирилл Казанцев

– Хорошо, охотник, – спокойно начал Игорь, обращаясь к прапорщику. – Будем считать, что мы тебе поверили. Патроны – не такой уж большой криминал для военного человека. Поэтому мы тебя отпустим. Прямо сейчас…

Впервые с начала разговора Дубинин поднял голову. Какое-то время опер и преступник глядели в глаза друг другу. Во взгляде прапорщика Михайлов увидел надежду, недоверие и… Испуг. Упрямец понял, что оперативник что-то придумал, какую-то очередную гадость. И вот это его пугало. «Не такой уж он и толстокожий…» – удовлетворенно отметил про себя Игорь. И продолжил:

– Будем считать, что мы ошиблись. Но тогда нам придется отпустить и тех, кто приходил к тебе в гости… У нас нет оснований их держать. А их интересует ответ на тот же самый вопрос. И когда мы их будем отпускать… Я лично им скажу, что мы от тебя ничего не добились. Что ты не пожелал с нами разговаривать. И намекну, что ты, Макар Александрович, больше не можешь рассчитывать на нашу защиту…

Дубинин тяжело вздохнул и вновь опустил голову. Но Игорю уже было на это наплевать. Он знал, что его слышат, он поймал кураж, каждое слово звучало весомо и уверенно, не оставляя собеседнику никаких сомнений – этот длинный опер сделает все, как обещает. А что касается «бить»… Не всегда можно и нужно наносить удары руками и ногами. Иногда для этого достаточно просто слов. Но слова иной раз бьют намного чувствительней, чем кулаки…

– А вот теперь подумай, Макар Александрович, – продолжал «запрессовывать» подозреваемого Игорь. – Сумеешь ли ты сам, без нашей помощи, защитить свой дом? Свою жену? Своего сына?

Дубинин никак не отреагировал на эти слова. Бандитов он не боялся. Но ведь был, был страх! Так чего же может опасаться упрямый прапорщик?

– Даже не от бандитов, – внезапно осенило Игоря. – От того человека, в руках которого сейчас твой пистолет… Ведь теперь ты – свидетель. Опасный свидетель. И не только ты. И жена твоя, и сын – он ведь уберет всех. Для него сейчас это вопрос жизни и смерти…

И вот тут Игорь увидел – проняло. Дернулись плечи и голова, на лбу выступили капельки пота, хотя в кабинете Лунева было не жарко.

«Есть!» – подумал Михайлов. И продолжил, уверенно, весомо роняя слова:

– На нем уже столько, что трупом больше, трупом меньше… А знаешь его только ты. И если он уберет тебя, сразу же «отскакивают» и бандиты, и мы…

Почему он сказал «знаешь»? Откуда вдруг возникла такая уверенность?.. Наверное, интуиция подсказала нужное в данный момент слово. Та самая интуиция, что превращает рядового государственного служащего в яркого, талантливого сыщика.

– Решать тебе, – Игорь выпрямился, развел руками. – Но только, Макар Александрович, я хочу, чтобы ты знал – сейчас не мы, а ты решаешь не только свою судьбу, но и судьбу своей семьи. Всё в твоих руках…

Прапорщик откинулся на спинку стула, запрокинул голову назад, прикрыл глаза. Сейчас на его лице была написана нечеловеческая мука. Вроде как он испытывал жестокую боль…

2

Макар не мог не признать правоты разговаривавшего с ним опера. Еще в последний визит Глеба, когда он приехал рассчитаться, мелькнуло что-то такое… Что-то не совсем уже человеческое в его глазах. Уже тогда Дубинин чувствовал себя и – прав, прав мент! – своих близких в смертельной опасности. Потому-то и играл лучшего друга, своего парня, надежного и проверенного. В тот раз это сработало.

Однако он и сам прекрасно понимал – в другой раз может не сработать. И тогда… А вот о том, что будет тогда, Дубинину и подумать страшно было. Его семья, его сын, ставший смыслом его существования… И – озверевший от вкуса крови бандит.

Конечно, он сам кое-чем обязан Глебу. Ну, хотя бы тому, что тот не сдал его тогда, когда впервые попал под суд. Промолчал, не назвал источник получения оружия. Вот только это вовсе не сделало их друзьями на всю оставшуюся жизнь. И, опять же, обязан он сам, Макар Дубинин. А вот Глеб ему ничего не должен… Да и вряд ли его остановили какие-нибудь личные привязанности и симпатии. Такие, как Кожухов, в своих действиях руководствуются только соображениями целесообразности.

Правда, если сдать Кожухова, то Макар сдаст и себя самого. Подтвердит факт хищения и продажи боевого оружия. Но тут уж приходится выбирать меньшее из двух зол. Либо садиться самому, либо подставлять под удар всех своих близких. Других вариантов просто нет…

3

Дубинин продолжал сидеть все в той же позиции – корпус прямой, голова откинута далеко назад, глаза прикрыты. Казалось, что прапорщик, которому надоели бессмысленные разговоры, просто взял и уснул.

Лунев взглянул в сторону стоящего рядом Михайлова, вопросительно приподнял брови – и что теперь делать? Игорь в ответ покачал рукой у плеча в жесте отрицания – ничего не делаем. Молчим, не лезем. Ждем…

Дубинин открыл глаза неожиданно. Вот, только что, секунду назад, они были закрыты. А уже сейчас осмысленно смотрит в лицо Лунева, подчеркнуто не обращая внимания на стоящего рядом оперативника.

– Пишите, гражданин начальник, – голос уверенный и спокойный. – Около двух месяцев назад я продал пистолет Макарова своему знакомому.

Андрей склонился над протоколом допроса, рука его буквально порхала над бумагой, оставляя за собой ровные синие строки.

– Его зовут Глеб. Фамилия – Кожухов, – продолжал прапорщик. – Раньше он служил в нашей бригаде, командовал взводом спецназа. Потом занимался бизнесом, был судим…

– За что? – кое-как успел вставить вопрос Лунев.

Макар немного помедлил с ответом, потом тихо выдохнул:

– За убийство…

Лунев продолжал допрос, а Игорь выскочил в коридор. Основное, то, что требовалось для начала, ему уже было известно. Теперь – дежурная отработка. Архивы, паспортно-визовая, различные картотеки… По крупице, по капельке собирать личностный портрет главного подозреваемого.

Это и есть работа оперативника уголовного розыска. Не драки, погони и перестрелки, а такая вот, незаметная стороннему взгляду, полностью лишенная всяческой героики возня с пыльными бумажками.

4

– Здорово, – Глеб устало плюхнулся на сиденье машины рядом с водителем. Оглядевшись по сторонам, сказал: – Давай отъедем отсюда. А то сидим, как на витрине…

Действительно. Летний теплый вечер. То время, когда трудящиеся вернулись с работы и, поужинав, выбираются во двор, чтобы в полной мере посвятить немногочисленные свободные часы общению с соседями и приятелями, а не тупо пялиться в «ящик» в душной комнате. Молодые мамашки и уже давно не юные бабушки выволокли на прогулку детские коляски. Солнце уже скрылось, и его прямые лучи теперь не угрожают нежной детской коже, как днем. Любители, а также профессионалы в употреблении крепких алкогольных напитков яростно обшаривают карманы в поисках той самой десятки, которой – как всегда – только и не хватает для приобретения вожделенной емкости нужного размера…

Короче говоря, летним вечером жизнь в городском дворе только начинается. Правда, у Глеба почему-то сложилось впечатление, что при его появлении произошел какой-то «сбой системы». Вроде как на мгновение все замерло, застыло… И тут же опять пришло в движение. Только теперь это движение было не бессистемным, не беспорядочным, а привязанным к определенному центру. И этим центром был он сам, Глеб Кожухов…

Он и так в последнее время чувствовал себя в людных местах очень неуютно. Постоянно казалось, что он является объектом повышенного внимания окружающих. Вплоть до того, что за его спиной, после того, как он пройдет, на него указывают пальцем.

Глеб отказывался признавать очевидное. Что это – всего лишь страх. Что этот страх теперь – его постоянный и самый верный спутник, куда бы он ни пошел и чем бы ни стал заниматься. Что, забирая чью-то чужую жизнь, непременно отдаешь взамен часть своей.

Кожухов происходящее с ним считал последствиями переутомления, общей усталости. Скоро, уже очень скоро все закончится, и вот тогда… Отдохнет, отоспится, приведет себя в порядок. И все изменится, все будет хорошо.

Барикела – а именно к нему и пришел Глеб – молча пожал плечами, запустил двигатель. Почти нежно тронул рычаг переключения скоростей – и «девятка», на ходу набирая скорость, выкатила со двора.

– Куда поедем? – Этот вопрос водитель задал уже после того, как они отъехали от дома на пару кварталов.

– Найди местечко для парковки, где к нам никто не прискребется, – Глеб огляделся по сторонам. – Там и поговорим…

Барикела, отлично знавший город и многие потаенные места в лабиринте улиц и переулков, метров через двести повернул направо, потом – еще раз и еще. Машина остановилась на речном берегу, под мостом. Водитель выключил двигатель и откинулся на спинку сиденья.

– И о чем ты хотел поговорить? – Глеб готов был к тому, что разговор пойдет о деньгах, о том, что пора бы поделить неправедно нажитое. Однако то, что сказал Барикела, одновременно и удивило, и насторожило его.