Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

Зина погладила свой недавно проверенный автомат ППШ и похлопала рыжую кобуру с пистолетом ТТ. Страха она не испытывала, собираясь в бой. Ей хотелось как можно скорее ринуться в сражение и ответить горячей местью за гибель отца — собственноручно, своею пулей навечно пригвоздить врага к земле.

И вот настало утро, и началась посадка войск на катера. Полки с небольших пристаней, молов и прямо с дикого берега грузились на торпедные катера, совершавшие челночные рейсы: берег — остров, остров — берег и так далее. Погода помогала десантниками и по этим причинам немецкая авиация не работала. По расчетам, чтобы переправить дивизию, нужно было совершить около двухсот таких рейсов.

На один из катеров, подошедший к молу, организованно вступили оперативники СМЕРШа дивизии.

— Раскинулось море широко…, - вдруг запел, поддерживая боевой настрой отдела, старший оперуполномоченный капитан Донцов.

— Петр Илларионович, а я и не знала, что вы обладаете таким вокальными способностями, — улыбнулась Зина.

— Вот закончится война, я обязательно выступлю перед вами с сольной программой. Я собрал…, - не успел он завершить фразу, как катер был обстрелян, и одна из пуль угодила ему в голову. Донцов прохрипел и тут же рухнул на палубу. А дальше поднялась неимоверная стрельба. Вода кипела белесыми султанчиками от попадания в неё пуль и вздымалась фонтанными столбами после взрывов снарядов. Катер бросало в бортовой качке из стороны в сторону. При килевой качке он то нырял носом, то оседал на корму. Немцы, поняв, что им от такого десанта несдобровать, открыли ураганный огонь по смельчакам-десантникам. Но этот огонь не спас их. В первый же день красноармейцы ликвидировали на острове практически все основные опорные пункты. Бои продолжались всю ночь.

Пришлось в роли десантников с оружием в руках сражаться и смер-шевцам. Зина Шепитько не жалела патронов, видя перед собой так близко гитлеровцев. Ей порой казалось, что именно среди них могли быть те, которые побывали в Крюково и причастны к гибели отца. Здесь в боях за расширение плацдарма действительно ярость благородная вскипала, как волна, потому что в ней вместо крови жила пылающая желчь. Мстить, мстить, мстить, — стучало сердце в такт височной жилки. И она стреляла по фашистам, как стреляли и все остальные участники десанта.

А 5 октября началась десантная операция по овладению самым большим островом Моонзундского архипелага — Сааремаа.

После захвата острова у сотрудников отдела началась настоящая оперативная страда: фильтрационная работа с военнопленными, прием агентуры, заброшенной заранее на остров, поиск предателей и агентов абвера, гестапо и других спецслужб гитлеровской Германии.

Ещё гремели бои на северо-западной окраине острова, а в отдел контрразведки СМЕРШ дивизии солдаты привели человека, который попросил у военнослужащих, чтобы его свели с руководством армейскими чекистами.

Когда в небольшой домик, где обосновался ОКР, солдаты ввели незнакомца, Николай Иванович Пастушенко находился в одной из комнат — «кабинете начальника». Открылась дверь, и в проеме показались солдаты.

— Разрешите, товарищ подполковник? Этот гражданин потребовал встречи только с вами, — четко доложил высокого роста, стройный младший сержант.

— Заходите, — и вдруг Пастушенко узнал своего давнего знакомого, которого готовил к заброске на Моонзундские острова и отдал команду бойцам: «Вы свободны. Оставьте этого гражданина у меня».

И только, когда захлопнулась за бойцами дверь, Николай Иванович бросился к вошедшему: «Петр Емельянович, мой дорогой человечище, выжил!»

— Слава богу, опасность миновала, но я принес вам полный кошелек известий, — проговорил Петр Каравайский — зафронтовой агент под псевдонимом Шмель.

— Как здоровье? О жизни в этом аду не спрашиваю, — именно таким образом включился в беседу руководитель СМЕРШа соединения.

— Здоровье — терпимо. В последнее время, правда, было жарко-вато. Немцы словно осатанели. Гестаповцы подозревали, чуть ли не каждого, кто являлся не аборигеном, но я вписался в жизнь острова нормально.

Каравайский действительно разил немцев, как шмель, устроившись в одну из разведывательных школ Абвера после «сдачи в плен». Обладая феноменальной памятью, он запоминал имена, фамилии и клички забрасываемой агентуры в тыл Красной армии, а также собирал и зашифровывал установочные данные на кадровых сотрудников разведки. По мере приближения подразделений и частей Ленинградского фронта к архипелагу ему была поставлена задача на лодке добраться до Большой земли и выйти на резидента немецкой разведки в Пскове.

— Но мы опередили вас и не на лодке, а на торпедных катерах.

— Да, всё произошло так неожиданно и быстро.

— Надеюсь, мы найдем вашего руководителя, если не сбежал? — спросил Пастушенко.

— А как же, улица, номер дома и фамилия известны. — Но мне, наверное, первым надо с ним встретиться.

— Обязательно. Может клубок ещё на пару метров размотается, — улыбнулся Николай Иванович.

Затем Петр Емельянович достал из кармана перочинный ножик и выпорол из лацкана пиджака небольшой листочек бумаги со списками полицаев, руководителей шпионского гнезда, агентуры и предателей из числа советских военнослужащих, положительно зарекомендовавших себя на службе в Абвере и не раз забрасываемых в наши тылы и возвращающихся назад.

— Я думаю, мы так поступим. Вы сейчас перекусите, отдохните, а потом подготовьте по всем нас интересуемым материалам обобщенную справку. Вам придется ее долго писать, — с доброжелательной улыбкой заметил Пастушенко.

— Наработанного много, которое сгодится вашей службе, — подтвердил Каравайский.

На следующий день тот, кого звали Шмель, до обеда излагал свои наработки за период зафронтовой командировки.

Псков для Зины Шепитько был городом, знакомым ей по разрушениям. Через этот город шла и ее дивизия. В этом городе хорошо поработал отдел контрразведки СМЕРШ, вытащив не одну занозу из числа бывших пособников нацистов — полицаев, служащих из администрации бургомистра, оставленной фашистами своей агентуры и прочее.

Со временем Зина соберет по Пскову интересный материал, который запишет в своем дневнике, готовя книгу воспоминаний о пережитом.

Из дневника Зины Шепитько:

«Создав сеть административных учреждений, оккупанты стали вводить так называемый новый порядок. Что он собой представляет, псковичи почувствовали в первый же день оккупации. Над городом стояли клубы дыма. Пламя то затихало, то разгоралось с новой силой. Горело сразу несколько улиц, подожженных в ночь с 8 на 9 июля 1941 года бомбами и артиллерией гитлеровцев.