Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

Звук прекратился, но скоро возник опять, с безжалостным упорством всверливался в самую сердцевину черепной коробки.

Диван Рики был аккуратно застелен. Взглянув в треугольное окно, юноша с досадой отметил, что вчерашние планы встать пораньше так и остались планами.

Он наскоро оделся, заправил постель и поспешил к лестнице. Жужжание исходило снизу; после короткой паузы с новой силой вдарило по перепонкам. В самом эпицентре — а им оказался гараж — Марк застал Рику сидящей на корточках у задней части аэромобиля с гайковёртом в руках. Корма была приподнята домкратами, левое колесо снято, как и обшивка за ним — каркас из фламмиевого сплава просвечивался насквозь. Рика ковыряла что-то в глубине колёсной арки.

— Доброе утро, — окликнул её Марк.

— Привет, — Рика отбросила убранные в хвост волосы за плечо и положила гайковёрт на пол.

— Двигатель ремонтируешь?

— Меняю на новый.

— А справишься?

— Уже справилась вообще-то.

Рика встала в полный рост; на ней были майка и шорты, ладони запачканы до черноты.

— Даже так. Уж не ожидал, что ты механик, — улыбнулся Марк.

— Я — нет, в отличие от отца, например. Очень, надо сказать, увлечённым он был механиком. В гараже, бывало, за сборкой и доводкой этой машины неделями пропадал. Мне оставалось наблюдать, а наблюдая — учиться.

— Двигатель — это не лампочку заменить.

— Ерунда, — отмахнулась Рика, вытирая локоть салфеткой. — Модульная деталь, стандартная. По каталогу.

Марк подошёл к машине, тоже заглянул под арку:

— По каталогу пятидесятилетней давности?

— Правительство… У этих ребят всего навалом. А тут какой-то движок паршивый. Сейчас закончу крепить, поможешь поставить колесо?

Над машиной провозились ещё с четверть часа. Затем вошёл Виктор и позвал всех к столу.

— Хочу кое-что вам продемонстрировать, — сообщил он под конец завтрака. — Как будете готовы, приходите ко мне наверх.

Спальня Виктора возвышалась, точно капитанский мостик, над скатом крыши гостиной, и сквозь окно во всю стену да застеклённую часть потолка можно было рассмотреть зону отдыха, где напротив дивана всё ещё стояло принесённое для министра кресло. День выдался ясным, безоблачным, и панорама утопала в обилии голубых елей, хвойного молодняка в просветах между ними. Вдалеке торчала из леса красно-белая вышка геолокации.

— Прошу, располагайтесь, — Виктор кивнул в направлении стульев с причудливо изогнутыми спинками, обрамляющих кофейный столик из чистого стекла. Одет хозяин дома был вполне строго, как будто для работы: лишь деловая рубашка уступила в его гардеробе место менее официальной, с закатанными рукавами. Мельком взглянув на дисплей коммуникатора, он сам опустился в один из стульев. Трусцой просеменила через комнату Искра, плюхнулась на бок возле столика и стала методично вылизывать густую шерсть у себя на шее.

— Позавчера ты интересовался, Марк, что такое красный протокол. Разве Ребекка тебе не объясняла? — первым делом спросил Виктор. — Ведь проследить за сервером протоколов было её идеей.

— Объяснила, но как-то ёмко… без конкретики. Но суть я уловил.

— «Смертный приговор» — кажется, так я сказала. Нашего друга надо было расшевелить. Подействовало, — Рика ухмыльнулась.

— Да уж, и впрямь ёмко, — почесав затылок, Виктор откинулся на спинку стула — не то смущённый, не то озадаченный.

— Но раньше я не слышал ни о каких протоколах, — добавил Марк, которому стало не по себе от общего молчания.

— Я бы удивился, будь оно иначе. Красный протокол — средство, так сказать, внутреннего пользования службы безопасности Корпорации. Ребекка только потому и в курсе. Вообще же о красном протоколе предпочитают не распространяться, так как используется он при устранении неугодных. Неугодных из своих рядов, разумеется, — по лицу Виктора читалось, что разговор об этом явно не доставляет ему радости. — А неугодным, как водится, может стать каждый. Вы двое, например.

— Что-то вроде ордера, чтобы по-тихому убирать тех, кто может навредить или уже навредил Корпорации?

— По-тихому — это в большинстве случаев, — включилась Рика. — Человек исчезает на пару недель, а потом и насовсем. Придумают, мол, упал на производстве с лестницы и разбился, или ещё чего. Ну, с кем не бывает. Родственникам компенсация, всё такое — извините, не уберегли. Поди докажи, как всё было на самом деле, когда на объекты Корпорации чужаки не вхожи, а свои молчат как рыбы — ничего из них не вытянуть, как не пытайся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Виктор кивнул:

— Не всегда до такого, правда, доходит, но в целом верно. Подобным образом случилось бы и с вами. Я не видел способа этого избежать и рассчитывал лишь на то, что получится как-нибудь перехватить вас при транспортировке к месту, где произошло бы ваше эм-м-м… «исчезновение». Но вы узнали о готовящемся аресте и решили бежать. И в итоге полиции, которую мы направили следить за вашим конвоем, пришлось гнаться уже за вами. Они перехватили бы вас у Корпорации и привели бы ко мне. Но вам удалось уйти и от тех, и от других, что лишило нас последней зацепки. Последней ниточки к тому, где вас искать.

Рика поперхнулась конфетой, которую минуту назад выудила из прозрачной миски.

— Так это были вы! Это вы на нас полицию натравили! Мы думали…

— Корпорация, конечно, влиятельна, но не настолько, чтобы раздавать приказы госструктурам, — заявил Виктор, и, хмыкнув, пробормотал чуть слышно. — По крайней мере, пока.

Рика нахмурилась, но ничего не сказала. Затем повернулась к стене и будто бы с большим интересом начала изучать висящую подле кровати картину на цветных электронных чернилах, изображение которой время от времени менялось то на город с лесом из небоскребов, то на лес настоящий, то проступала уходящая за горизонт песчаная коса экзотического пляжа под сенью пальм.

— И всё же, насчёт протокола, — продолжал Виктор, — Ребекка верно подметила: в большинстве случаев аресты проходят без шума. Это потому, что жертва обычно не подозревает об опасности. Но если ей как-то удаётся узнать заранее или она осознаёт свою вину, догадывается о грозящем наказании, то может попытаться бежать. Либо и вовсе нанимает охрану в надежде защититься. В таких случаях Корпорация пускает в ход оружие.

— Это понятно, но как… — заговорил было Марк, но замолчал, увидев, что Виктор жестом останавливает его.

— Знаю, о чём спросишь: как корпоранты могут применять оружие против других корпорантов, если это прямо запрещено второй Установкой? Вот конкретно для этого и нужен красный протокол: принцип его действия заключается в том, что для непосредственных исполнителей ареста ты, то есть жертва, как будто перестаёшь быть корпорантом. Они как бы перестают тебя им считать. А раз так, могут делать с тобой что вздумается.

— Невозможно! — Марк отказывался верить своим ушам. — Есть нейрочип, он вживлён в мозг и у каждого одинаков. Установки для всех корпорантов едины, их нельзя игнорировать или обойти!

— Увы, ты не прав, мой друг. И сам знаешь, что не прав: ты видел всё своими глазами. Люди Корпорации стреляли в вас тогда, на аэротрассе.

Марк впал в замешательство: факты в самом деле не увязывались. Ещё вчера он сам уверенно рассказывал Рике о тонкостях механизма Установок: после двух лет работы в нейроотделе его не покидало убеждение, что хотя бы здесь для него не оставалось белых пятен. Реальность, как и всегда, умела преподносить сюрпризы.

Уловив, очевидно, ход его мыслей, Виктор продолжил:

— Поясню. Система Установок включает три основных узла: собственно, нейрочип, матрикул и, наконец, коммуникатор, — Виктор накрыл ладонью тонкую пластину-экран на своём запястье. — С нейрочипом всё понятно: он как фильтр пропускает через себя все мысли, вылавливая и блокируя те, которые приводят к запрещённым действиям, сформулированным в Установках. Это хоть и далеко не единственное его назначение, но в нашем контексте — главное. К нейрочипу каждого корпоранта пристыкован матрикул — модуль, который содержит базу данных с сигнатурами всех тех, кто на текущий момент работает в Корпорации. К базе данных мой или ваш нейрочип обращается всякий раз, когда мы не знаем точно, корпорант перед нами или нет, то есть нет уверенности насчет того, как именно должны применяться Установки в случае незнакомца. Взять хотя бы наш разговор: мы ведь с вами обсуждаем внутреннюю тайну Корпорации, не так ли? Первая Установка запрещает разглашение такой информации некорпорантам, и наш разговор был бы невозможен, притаись вон там в шкафу какой-нибудь правительственный шпион — при условии, конечно, что мы бы об этом знали или догадывались. Но здесь только мы трое, и все — корпоранты. Плюс ещё Искра. Но Установки без проблем позволяют нам говорить при ней, поскольку мы, каждый своим умом, прекрасно понимаем, что кошка секретов Корпорации никому не разболтает. Вот такой занятный момент.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})