Голос пугающей пустоты - Андрей Дичковский

ногам веревки сводили его с ума. С ними он чувствовал себя слабым. Беспомощным. Не свободным.

Кроме того, у него просто жуть как чесался нос — и Теолрин не видел никакого способа хоть как-то разрешить эту проблему. Впрочем, он догадывался, что чешущийся нос, по-хорошему, сейчас наименьшая из его проблем. Точнее, из их проблем: осторожно приоткрыв глаза и повернув голову, Теолрин увидел, что в паре шагов от него лежит — на земле, как и он — Джейл. Минувшие события наконец выстроились в стройную цепочку, и Теолрин с досады закусил губу. Как там говорила Джейл? Фермы — тихое и спокойное место? До них там никого не будет дела?..

Судя по светлеющему небу далеко наверху, было раннее утро. Теолрин повернул голову в противоположную от Джейл сторону и приметил своих пленителей. Тех по-прежнему было восемь, и они собрались, что-то бурно обсуждая, вокруг костра, в котором потрескивали прозрачные стекла. Чуть поодаль Теолрин приметил лошадей... десятерых, как он вскоре насчитал. Никакого намека не то, что на фермы, но даже на подобие цивилизации Теолрин не видел — видимо, охотники за головами уже успели увезти их двоих достаточно далеко от ферм и проклятой «Пивной бочки», в которую их угораздило сунуться. Судя по заливистому смеху, их похитители были всем довольны. Что ж, не самая приятная новость.

Сколько вообще прошло времени с тех пор, как его оглушили? Остаток вечера и ночь? Или же он пробыл без сознания куда дольше? Теолрин поставил бы на первый вариант, но до конца не был уверен.

Стараясь не выдать своего пробуждения раньше времени, Теолрин максимально тихо развернулся корпусом на правый бок, лицом к Джейл. Ему показалось, что глаза девушки были открытыми, и он рискнул позвать ее осторожным шепотом:

— Джейл.

Звук вышел совсем тихим, особенно на фоне разговоров и громкого смеха, так что Теолрин предпринял вторую попытку:

— Дже-ейл.

На этот раз девушка его услышала и, по-прежнему лежа на спине, повернула к нему лицо.

Теолрин едва не вскрикнул от ужаса.

Джейл, конечно, никогда не была писаной красавицей (пусть и вкусы на этот счет у всех разнятся), да и события последнего времени оставили на ее теле множество синяков, порезов и ссадин — но теперь... То, что видел Теолрин, с трудом можно было назвать лицом. Сплошные синяки, кровоподтеки, здоровенный фингал под левым глазом и запекшаяся около подбородка кровь — все это выглядело... устрашающе.

— Святые яйца Аркейса, — пробормотал Теолрин, едва находя в себе силы, чтобы не отвернуться. — Что они с тобой сделали?

— А сам-то как думаешь? — В голосе Джейл как будто не было эмоций — несмотря на то, что говорила она с большим трудом.

Голос ее был сухим и безжизненным.

Что-то как будто болезненно кольнуло Теолрина в грудь. Под сердце.

— Они тебя... — Голос Теолрина предательски дрогнул.

— Изнасиловали? — озвучила его недосказанную мысль Джейл. — К счастью, нет. Но, как видишь, попытки были. И даже... почти увенчались успехом.

— Почти?

— Ну, в конце концов я заявила, что, как только в меня кто-то сунет свой огрызок, то я сожму бедра с такой силой, что он уже никогда его не вытащит обратно.

После неловкой и длительной паузы Теолрин рискнул уточнить:

— А ты... правда так умеешь?

— А сам-то как думаешь, чудила?

Теолрин дернул плечами. По правде, он понятия не имел, на что способна Джейл, и уж точно не удивился бы, окажись это правдой.

— Когда... — Он решил слегка сменить направление разговора. — Когда это случилось?

— Еще вчера, на постоялом дворе. Почти сразу после того, как твое Летающее Высочество отправилось в отключку.

А вот сейчас Теолрин уловил эмоции, направленные в его сторону. Джейл явно была не в восторге от того, что он ничего не предпринял.

— Слушай, — Теолрин вытянулся корпусом вперед, насколько позволяли веревки, — они бы прикончили нас обоих, и ты сама это прекрасно понимаешь — так что давай без этих псевдоморальных упреков, ладно?

Вместо ответа от Джейл раздалось низкое утробное порыкивание.

— Ты же знаешь, — продолжил он, — я не собираюсь сидеть сложа руки... — Он осекся, поняв, что в его положении более точным глаголом было бы не сидеть, а лежать. — Просто.... Нужно выгадать подходящий момент.

— Вроде того момента, когда ты напоил нас с Клэйвом дешевой бормотухой, трахнул меня, а потом свалил посреди ночи лизать жопу Факелу?

Теолрин не стал отпираться. Несмотря на неоднозначный моральный аспект того поступка, он действительно тогда постарался, чтобы создать максимально подходящие для «ухода» условия. Если бы только сейчас он мог что-нибудь создать, а не просто лежать, чувствуя, как конечности почти полностью онемели, а мочевой пузырь вот-вот лопнет.

Он собрался было сказать, что сейчас не самое удачное время, чтобы зацикливаться на прошлом — которое не идеально, между прочим, у всех и каждого, не только у него — когда со стороны костра кто-то громко присвистнул:

— Эй, Кройх. Кажись, парниша проснулся.

Собравшись с духом, Теолрин перевернулся на левый бок. Члены отряда, один за другим, поднимались вокруг костра; последним, с нанизанным на ноже в руке куском мяса, встал рыжебородый мужчина, что вчера вечером говорил с ними на постоялом дворе. Теолрину решительно не понравилось, как блестят его глаза.

Как у хищника, загнавшего добычу в угол и решившего напоследок над ней поизмываться.

— Утро доброе, — с фальшивой любезностью произнес главарь и сделал пародию на поклон. Капли жира одна за одной падали с куска мяса на его ноже. — Кажется, я вчера забыл представиться — прошу прощения за подобную неучтивость с моей стороны. — Почему-то эти слова насмешили двоих амбалов, стоящих невдалеке от главаря. — Итак, меня зовут Кройх. Кройх Ловец, если точнее — именно под этим именем меня знают в этих краях. — Кройх облизнул кусок мяса — кажется, это была курица. — Ты, я так понимаю, Теолрин.

— О, — протянул Теолрин в ответ, — так тебе хватило мозгов прочитать мое имя на листовке. Впечатляюще.

Рыжевато-черные брови Кройха резко сомкнулись над переносицей.

— Не думаю, что ты сейчас в том положении, чтобы ерничать, малыш. Мои ребята знают: я человек добрый и терпеливый... но даже у таких, как я, есть пределы терпения. Так что скажи-ка мне лучше вот что — чем именно ты так насолил сильным мира сего, что они предлагают за тебя живого