Талмуд и Коран. Выбор веры - Владимир Владимиров

Война ислама против всего мира продолжается. И это не только сербское Косово, захваченное албанцами. Не только чеченский мятеж или гражданская война в Судане. Это прежде всего терроризм, питаемый мусульманским фанатизмом. Нет нужды приводить примеры – их слишком много по всему миру, от России до США. Среди мусульман всегда найдутся те, кто начнет реализовывать заповеди джихада на практике. Поэтому рост мусульманских диаспор означает рост терроризма.

Иногда «правоверные» забывают об осторожности и говорят вслух то, что думают о нас на самом деле. Так, 24 апреля 2012 г. по телеканалу «Рен-ТВ» прошли отрывки из интервью с неким адвокатом Дагиром Хасавовым, помощником одного из членов Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. Требуя введения законов шариата в Москве, этот деятель позволил себе заявить:

«Вы считаете, что мы приходим сюда, в Россию, как в какое-то чужое место. А мы считаем, что мы у себя дома. Возможно, вы чужие, а мы у себя дома. И мы будем устанавливать правила, которые нас устраивают, хотите вы этого или нет. Любые попытки это остановить обольются кровью… Тут будет второе мертвое озеро. Мы зальем город кровью» [235] .

Прежде чем вступать в войну с исламом, надо понимать, с чем мы воюем и зачем. Дело не в неких отступниках от ислама – наоборот, дело в наиболее последовательных его сторонниках. Правильно пишет дьякон Андрей Кураев:

«…Телеинъекции на тему «у терроризма нет национальности и религии», каждый раз с предсказуемой очевидностью вспыхивающие после очередного теракта, просто глупы. Не инопланетяне же в конце концов взрывают наши самолеты и школы! С этим «политкорректным» тезисом можно было бы согласиться, если бы верующие мировых религий по очереди устраивали теракты. То буддисты захватят школу и расстреляют в ней детей… То даосы взорвут самолет… То христиане подорвут кинотеатр… Вот в этом случае можно было бы ограничиться повторением банальности о том, что у каждого народа есть право иметь своих подлецов… Но ведь все очевидно не так.

Может быть, терроризм – это следствие искаженного понимания Корана. Но ведь – именно Корана, а не книги о Винни-Пухе. И у истоков этого искажения стоят ученейшие исламские мужи (улемы), а не безграмотные арабские скинхеды. Исламский мир роднят с миром террора не плохие ученики, а отменные и популярные учителя! И если власти Саудовской Аравии только в мае 2003 года были вынуждены отстранить от должностей 1710 человек из духовенства – значит, проблема не в одиночках. При таких масштабах террористическая проповедь – это болезнь уже всего исламского сообщества. И если в России, Казахстане или Узбекистане обнаруживают центры подготовки террористов, то отчего-то эти центры чаще оказываются связанными с мечетями и медресе (мусульманскими семинариями), чем с клубами служебного собаководства.

У террористов нет религии? Но они несомненно и крепко верят в продолжение жизни после взрыва собственного тела. Он прославляют вполне определенного Бога (и это отнюдь не имя великого Вицли-Пуцли). А названия их организаций говорят о готовности воевать за ислам, а не за футбол» [76].

Возможно, главная опасность – в попытках представить ислам всего лишь одной из многих религий. В призывах к «толерантности» и уважению к чужим убеждениям. Но исламисты не будут уважать наши верования, во что бы мы ни верили!

Ориана Фаллачи писала в своей замечательной книге «Ярость и гордость»:

«Ослепленные близорукостью и глупостью политической корректности, вы не понимаете или не хотите понять, что война религии уже ведется. Война, которую они называют джихад. Война, которая… определенно нацелена на завоевание наших душ и на уничтожение нашей свободы. Война, которая ведется в целях разрушения нашей цивилизации, нашего образа жизни и смерти, того, как мы молимся или не молимся, едим, пьем, одеваемся, учимся, наслаждаемся Жизнью. Ошеломленные потоком пропагандистской лжи, вы не можете или не хотите взять себе в голову, что если мы не прибегнем к самозащите, если не станем бороться, джихад победит. Победит, да-да, и разрушит мир, который, так или иначе, мы сумели построить, изменить, улучшить, сделать более разумным, то есть менее ханжеским или не ханжеским вовсе. Перечеркнет нашу культуру, наше искусство, нашу науку, нашу индивидуальность, нашу мораль, наши ценности, наши удовольствия… Господи! Неужели вы не видите, что все эти усамы бен ладены считают себя вправе убивать вас и ваших детей, потому что вы пьете алкоголь, потому что вы не отращиваете длинную бороду и отказываетесь от чадры и паранджи, потому что вы ходите в театр и в кино, потому что вы любите музыку и поете песни? Танцуете и смотрите телевизор? Носите мини-юбки или шорты, на пляже и около плавательного бассейна вы загораете почти обнаженными или обнаженными, занимаетесь любовью, когда хотите и с кем хотите? Или потому что вы верите в Бога? Я, слава Богу, атеистка. И не имею ни малейшего желания быть за это наказанной реакционными фанатиками, которые, вместо того чтобы вносить свою лепту в прогресс, по пять раз на дню задирают задницы и молятся» [47].

Руководствуясь «толерантностью» и «политкорректностью», мы можем только проиграть.

Заключение Не против мусульман. Против ислама!

Мы не против мусульман – это такие же люди, как мы. Но мы не желаем, чтобы нас под страхом смерти заставляли принимать чуждую веру.

Мы не хотим, чтобы наши дети обратились в ислам.

Мы не хотим превращения России и всего мира в мусульманское государство, подобное Афганистану или Ирану.

Если мы желаем сохранить нашу страну, наш образ жизни, нашу культуру, то для этого необходимо прилагать усилия. Необходимо противостоять угрозам, которые встают перед нами. В том числе угрозе со стороны ислама. Угрозе, которая существует не из-за плохих людей, а из-за специфики данной «мировой религии».

Что будем делать?

Прежде всего – сохранять и использовать то, что имеем. Россия накопила многовековой опыт сосуществования с исламскими меньшинствами. Татары и башкиры сегодня мало отличаются от русских, хоть и числятся мусульманами. Ясно, что это заслуга не ислама, а русской культуры. Значит, надо изучать, каким образом нам, русским, удалось добиться такого результата. И использовать те же методы.

Прежде всего, необходимо поддерживать тех деятелей, которые заявляют о мирном характере ислама. Собственно говоря, именно такую позицию занимают лидеры исламского сообщества России. И они, и мы понимаем, что на самом деле это не так. Но пока эти люди помогают сохранить мир в нашем обществе – они наши союзники. И неважно, выступают ли они так ради сохранения своего статуса или в самом деле хотят реформировать ислам.

Да, именно реформа ислама – вот к чему надо вести. Понятно, что невозможно переписать Коран. Но можно издавать и пропагандировать те его толкования, которые воспитывают мусульман в духе миролюбия и терпимости. Пусть журналисты и эксперты, богословы и историки будут опровергать и подвергать сомнению вредные для нашего сосуществования с мусульманами хадисы. Независимо от того, как там оно было на самом деле в VII веке… в конце концов, это же тривиальная политтехнологическая задача. Главное – была бы политическая воля.

И наоборот. Как сформулировал все тот же Кураев, наша задача – «…создать такие условия, чтобы в российском информационном пространстве звучали голоса тех, кто дает исламу миролюбивое толкование, и ограничивать проповедь тех мусульман, которые настроены воинственно» [75]. Любая попытка завести разговор о какой-то мусульманской особости, исключительности, о превосходстве мусульман над всеми прочими – должна рассматриваться как разжигание сепаратизма и караться соответственно.

«И не надо показывать по ТВ религиозные празднества, имамов в роскошных халатах и длинные ряды коленопреклоненных мусульман в мечетях. У нас, конечно, свобода информации, но когда вопрос стоит о безопасности – даже не одного государства, а всего человечества, надо выбирать, что важнее» [46].

Наверное, если в России будет проводиться такая государственная политика – эту работу придется переписать. Дабы не смущать мусульманские умы, так сказать. Что ж, значит, придется добавить по тексту: «как лживо утверждают агрессивные фанатики-исламисты…» и т. п. Но знание того, что есть ислам на самом деле, должно остаться у правящей элиты, у руководства силовиков и у научного сообщества.

Далее: ислам крайне уязвим с точки зрения логики и здравого смысла. (Хочется надеяться, что настоящая работа поспособствовала такому пониманию.) Об этом надо говорить вслух, надо называть вещи своими именами: абсурд – абсурдом, противоречие – противоречием. В конце концов, не надо представлять всех мусульман фанатиками, не понимающими нормальных слов. Мусульмане – большинство из них – способны объективно относиться к логическим аргументам. И чем больше заставлять их задуматься над смыслом исламских догм – тем быстрее придет осознание бессмысленности и безнравственности этой религии. Для той же цели надо способствовать миссионерской деятельности православной церкви. Впрочем, и не только православной, и не только церкви. Для кого-то окажется более понятным слово христианского проповедника – а для кого-то голос науки и атеистическая пропаганда. Христиане и атеисты способны уживаться друг с другом. С мусульманами уживаться и тем, и другим затруднительно. Следовательно, даже с точки зрения атеиста обращение мусульманина в христианство предпочтительнее, нежели обратный процесс. А значит, в интересах атеиста – способствовать распространению православия в противовес исламу, если это работает. Аналогия из медицины: чтобы вылечить от героиновой зависимости, наркомана для начала переводят с героина на более легкие наркотики.