Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

к другу – и асимметричное пространство зала стало удивительно уютным. Здесь почти нет прямых линий: криволинейны стены, парапеты балконов, акустические панели потолка – в чем консультант проекта Владимир Быков (соавтор первого в мире здания театра для детей, ленинградского ТЮЗа, 1962) уловил дух не модерна даже, а барокко.

Фойе

Эта диверсия потянула за собой разрушение и других стереотипов, что было весьма педагогично: ребенка надо удивлять. Привычное течение зрителей по оси «гардероб – фойе – зал» сломано: поднимаясь из гардероба по парадной лестнице, они должны развернуться на 180 градусов (чтобы попасть в фойе), а своего рода «шарниром» служит ротонда, где говорят о музыке и где щебечут живые птички (Сац считала, что никто не поет лучше них). При этом двусветный вестибюль пересекают мостики, где еще до начала спектакля начинается представление – почти как на Таганке. А сплошь стеклянная стена фойе выходит во внутренний дворик, где тоже предполагались некие действа, для чего на улице сделан амфитеатр (здесь же и самый красивый фасад ДМТ – бруталистский, с полукруглым балкончиком и мощным пандусом, который ведет к мастерским).

Зрительный зал

Но, увы, все точные решения архитекторов (перетекающие друг в друга пространства, невысокие потолки, широкие лестницы, многосветность, мостики, ротонды и прочие сюжеты, превращающие театр в городскую улицу) были безбожно заиллюстрированы скульпторами и художниками. Роспись мебели буфета – хохлома, стены «музыкальной шкатулки» – палех, а фрески в ротонде сделаны по эскизам Георгия Гольца его дочерью Никой (но это единственное, что выглядит пристойно)… Скульптура же – так просто празднует свой триумф. Все уставлено и увешано работами Вячеслава Клыкова: в фойе – Орфей, Боян, Лель, во дворе – «Бегущая по волнам», на крыше – птица (Сац, кстати, хотела, чтобы ее и вовсе делал Церетели). Да еще трубадуры на фасаде, для которых были придуманы пять порталов, символизирующих обращенность театра к городу и миру.

Г. Саевич. Уголок Дурова. 1980

Общий вид. 1980-е годы

Всю эту изобразительность с ее архаичной натуралистичностью пытались оправдать детским восприятием, а ее измельченность – детским же масштабом. Мол, не только «лучше», но и «мельче», «понятней», «популярней». Но такого рода сюсюканья (и такой в результате фальши) не позволяла себе ни советская детская литература, ни книжная иллюстрация, ни кино, ни мультфильмы. А «музыкальный театр» – это две условности, помноженные друг на друга, которые в сумме вызывали у власти панику непонимания и требовали обязательного перевода, пересказа. И если цирк рассказывает о себе метафорично, одним взмахом складчатой кровли, напоминающей шапито, то ДМТ многословен, подробен, даже болтлив. При этом от Уголка Дурова (1980), где те же дети, звери, цилиндры и скульптуры на крышах, он отличается размахом. Тот, конечно, провинциальней и нелепей, но при этом камернее и душевнее, а это все же дворец. Как будто подсознание заказчика (да и архитекторов) выплеснулось наружу, как в «Сталкере»: хотели «как лучше» и «для детей», а поставили себе памятник.

52. Велотрек 1976–1979

АРХИТЕКТОРЫ Н. ВОРОНИНА, А. ОСПЕННИКОВ, А. ГАГКАЕВ, А. ВОРОНЦОВ

ИНЖЕНЕРЫ В. ХАНДЖИ, Ю. РОДИЧЕНКО, М. САВИЦКИЙ, В. БОРОДИН, И. ЛИСИЦЫН

КРЫЛАТСКАЯ УЛ., 10

КРЫЛАТСКОЕ, МОЛОДЁЖНАЯ

Самое интересное сооружение московской Олимпиады, в котором хитроумная конструкция решает необычные функциональные задачи и создает выразительный образ

Велотрек в Крылатском – редкая по гармоничности вещь, среди построек советского модернизма даже исключительная. При немаленьких размерах (длина по продольной оси – 168 метров) он идеально вписывается в ландшафт благодаря мягким изгибам кровли над эллиптическим основанием. Ландшафт, впрочем, тоже в большой степени рукотворный: низина в Крылатской пойме Москвы-реки была болотистой, и хотя часть лишней воды ушла в гребной канал, при подготовке к Олимпиаде пришлось еще вырыть большой пруд, а на осушенную часть подсыпать земли. Образовался приятный глазу холмистый рельеф, основа и для крытого велотрека, и для открытой трассы длиной 12,5 км.

Поперечный и продольный разрезы. План

Сначала, впрочем, и велотрек хотели делать открытым, с одним лишь защитным козырьком, но амбиции победили. К Олимпиаде Москва получила самый большой велотрек в Европе – с длиной дорожки треть километра. Сооружение, после игр перешедшее профсоюзам, проектировал профильный институт – НИиПИ объектов культуры, отдыха, спорта и здравоохранения. Ни один из авторов-архитекторов до тех пор себя ни в чем заметном не проявил. Зато за конструктивную часть отвечал известный инженер Виктор Ханджи, за плечами у которого была уже работа над конструкциями Останкинской башни [13], Гидропроекта [16] и многих других сложных проектов. Он и был, по большому счету, создателем велотрека.

Условия задачи были таковы: наилучшее из возможных полотно трека; трибуны на 6000 зрителей вдоль длинных сторон (на коротких трек наклонен до 42°, зрителям не было бы ничего видно); перекрытие без промежуточных опор, обеспечивающее оптимальный внутренний объем. Сразу было решено, что перекрытие будет мембранным, как у олимпийского стадиона в Токио, построенного в 1964 году Кензо Танге. Насколько сильное впечатление Танге произвел на советских архитекторов, можно судить хотя бы по тому, что советский павильон на Всемирной выставке в Осаке 1970 года был явным парафразом легкоатлетического манежа, «гимназиума», построенного им к той же токийской Олимпиаде. Но эффектный сдвиг и высокие «коньки», отсылающие к классической архитектуре Японии, в советском спортивном сооружении были недопустимы. Танге критиковали за расточительность в угоду форме и свой вариант решили сделать компактнее и ниже.

К. Танге. Стадион в Токио. 1964

Сначала Ханджи пробовал рассчитать конструкцию, в которой мембраны были бы натянуты на вантах, как у Танге, но потом нашел более простое и надежное решение. Срединный хребет кровли образован двумя близко поставленными пологими арками, а противоположные края мембраны закреплены на низко наклоненных, упирающихся в края трибун боковых арках. Сама мембрана образована стальными листами толщиной всего 4 мм, но постройка оказалась дорогой, потому что из стали сделаны и опорные арки. В любых других обстоятельствах они бы были железобетонными, но строители заявили, что в таком случае не смогут гарантировать безопасность неиспытанных конструкций. Времени на испытания и длительные обсуждения не было, и велотреку был выделен необходимый металл. Высокий статус объекта помог получить и высококачественную древесину сибирской лиственницы для покрытия трека, и все современные