Хоббит - Джон Толкин

Бургомистр в сомнении обвел глазами присутствующих. Эльфийский король обладал в этих краях большой властью, и бургомистр не хотел с ним ссориться; не верил он и в древние песни; куда больше его занимали торговля и пошлины, грузы и золото, благодаря чему он и получил свой нынешний пост. Впрочем, остальные думали иначе, и скоро дело решилось помимо него. Вести распространились по городу, как пожар. По мосткам сбегался народ. Кто-то уже запел древнюю песню о возвращении Короля-под-Горой; то, что вернулся не Трор, а его внук, никого не смущало. Толпа подхватила, и над озером разнеслось многоголосое:

Король Подземных кладов,И кубков и корон,Поправ шипящих гадов,Вернет свой древний трон.

Откроет кладовые,Устроит пир богат,А арфы золотыеВ чертогах зазвенят.

Тогда уйдут навекиПечаль и тяжкий труд –И золотые рекиНа землю потекут.

И золотые зернаПросыплются на нас, –Когда Владыка ГорныйПридет в урочный час.

Такую песню они пели, или похожую, только гораздо длиннее; к пению примешивались радостные возгласы, звуки скрипок и арф. Такого воодушевления не помнил даже самый дряхлый старожил. Лесные эльфы немного испугались. Они, конечно, не знали, как Торину удалось бежать, и подумывали, не совершил ли их король серьезного промаха. Что до бургомистра, тот счел за лучшее не спорить с народом, по крайней мере сейчас, и сделал вид, будто поверил Торину. Он усадил гнома в собственное кресло, а Фили и Кили – на почетные места рядом с ним. Даже Бильбо нашлось сиденье за столом на возвышении. В суматохе никто не спросил, кто он и откуда взялся – хотя в песнях о нем не упоминалось и словом.

Вскоре ликующий народ привел в город и остальных гномов. Ссадины их промыли и перевязали, после чего всех принялись кормить и обхаживать. Торину и его товарищам отвели роскошный дом, выделили лодку с гребцами, а народ на улице целыми днями распевал песни; стоило какому-нибудь гному показаться наружу, толпа разражалась приветственными возгласами.

Часть песен были старые, часть сочинили только что. В них уверенно говорилось о скорой смерти дракона и богатых дарах, что вот-вот потекут в город. Мысль эта принадлежала бургомистру и не очень-то понравилась гномам, но пока друзья ни в чем не испытывали нужды и быстро округлились на даровых харчах. За неделю они вполне оправились и теперь гордо выступали в новехоньких нарядах каждый своего цвета, покачивая аккуратно расчесанными и подстриженными бородами. Торин держался так, будто уже вернул себе королевство, а Смауг изрублен в куски.

Как он и обещал, гномы с каждым днем проникались все большей признательностью к маленькому хоббиту. Попреки и ворчание прекратились. Гномы пили за его здоровье, хлопали его по спине и хвалили наперебой – весьма кстати, потому что Бильбо совсем сник. Он-то не забыл ни мрачную Гору, ни дракона, к тому же сильно простыл в дороге. Три дня бедняга чихал, кашлял и не выходил из дома; даже и после этого его речи на званных обедах сводились к «Пребдого бдагодаен».

Тем временем лесные эльфы вернулись домой с грузом и застали во дворце необычный переполох. Не знаю, сильно ли досталось кравчему и начальнику стражи. Бильбо и гномы ни словом не обмолвились о бочках и ключах, и хоббит приложил отдельные усилия, чтобы больше не исчезать. Тем не менее эльфы кое о чем догадались, хотя мистер Бэггинс по-прежнему остался для них загадкой. Так или иначе, теперь король знал (или думал, что знает), зачем гномы явились в его владения, и сказал себе так: «Ну-ну! Еще посмотрим, как они повезут сокровища через Мирквуд без моего соизволения! Впрочем, полагаю, что они сгинут гораздо раньше, и поделом!»

Уж он-то, во всяком случае, не верил в отвагу и доблесть гномов, и в то, что они выйдут на бой с драконом. Он сильно подозревал, что они затевают кражу со взломом или что-нибудь подобное. Из этого видно, что король был куда проницательней горожан, хотя и сильно ошибся, как мы увидим в конце. Он разослал лазутчиков по берегам озера и на север к Горе, насколько те осмелятся подойти, а сам стал ждать.

К концу второй недели Торин начал подумывать об отъезде. Надо было получить от горожан всю возможную помощь, пока те не остыли. Поэтому гном объявил бургомистру и его советникам, что вскорости намерен вместе со спутниками двинуться к Горе.

Впервые за это время бургомистр удивился и даже несколько струхнул. А что, если Торин и впрямь потомок древних королей? До сих пор бургомистр и мысли не допускал, что гномы на самом деле намерены подступиться к Смаугу; он был убежден, что это мошенники и самозванцы, которых рано или поздно разоблачат и выставят вон. Он ошибался. Торин, разумеется, и вправду был внуком Короля-под-Горой, а на что только не отважатся гномы, когда речь идет о мести или возвращении утраченных сокровищ!..

Впрочем, бургомистр ничуть не жалел о разлуке с пришельцами. Кормить их было накладно, к тому же с появлением гномов жизнь в городе превратилась в сплошной праздник, народ пел, плясал и совсем забыл о работе.

«Пусть едут к Смаугу, посмотрим, как он их встретит!» – подумал бургомистр.

– Всенепременно, о Торин, сын Траина, сына Трора! – сказал он вслух. – Ступай и верни то, что твое по праву. Пробил предсказанный час. Мы поможем всем, что в наших силах, а ты уж не забудь нас своей благодарностью, когда вернешься на царство.

И вот, в холодный ветреный день (стояла поздняя осень, с деревьев облетала листва) от пристани Озерного города отчалили три ладьи. В них были гребцы, гномы, мистер Бэггинс и большой запас провианта. Лошадей и пони повели обходной дорогой. Бургомистр и его советники вышли на ступени ратуши, чтобы пожелать гномам счастливого пути. Народ толпился на пристани и высовывался из окон. Повсюду гремели песни. Белые весла с плеском ударили по воде, и ладьи понеслись на север, туда, куда гномы так долго стремились. Один лишь Бильбо чувствовал себя глубоко несчастным.

Глава 11

На пороге

За два дня прошли на веслах Долгое озеро и начали подниматься по реке Быстрой. Впереди мрачно высилась Одинокая гора. Против сильного течения грести было тяжело, и лодки двигались медленно. К концу третьего дня пристали к левому, или западному, берегу. Здесь уже ждали лошади с остальной поклажей и пони для гномов и Бильбо. Груз, доставленный на лодках, частью навьючили на пони, частью сложили в палатки, но ни гребцы, ни погонщики не согласились остаться под сенью Горы даже на одну ночь.