Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов

молодого официанта забыть предыдущие намерения и тут же подойти к нам. Федор Михайлович протягивает склонившемуся к нему парню, невесть откуда взявшуюся в зажатых пальцах раскрытой ладони голубую купюру и что-то негромко говорит на немецком. Лицо официанта чуть вытягивается в удивлении, но он тут же начинает улыбаться и протягивает нам отпечатанное на паре листов меню. Жестом оскорбленного завсегдатая полковник отводит меню и, театрально приложив указательный палец к губам, будто представляя воочию то, что говорит:

– Четыре пива, два просто холодных и два ледяных, бутылку грушевого, нет, яблочного шнапса. Сосисок-колбасок на свой вкус, пару картофельных салатов. Максим Александрович, на горячее шницель?

– Федор Михайлович, тут же конвейер, они тебе шницель за десять минут принесут, не заказывай пока.

– Шнапс будут пить все господа? – вежливо интересуется официант.

И вот тут я действительно понимаю, что в той школе, где я учился своему умению вести переговоры и общаться с контрагентами, полковник мог бы быть преподавателем.

С удивлением взглянув на официанта, будто бы не понимая сути вопроса, Федор Михайлович переводит взгляд на по прежнему молчащих мужчин напротив. Как будто только увидев, что мы не одни за столом, полковник оценивающим взглядом проходит по каждому, не долго, по секунде на лицо, но этого хватает, чтобы они смутились. Разумеется, никто из них не отвел, не опустил глаза, наоборот, были чуть раздвинуты губы, в инстинктивном, не контролируемом оскале, выпячены подбородки, пальцы получили импульс на сжатие в кулак. Все это было сделано не рационально, просто сидящие напротив полковника люди были далеко не мелкого калибра, и если бы я не умел видеть такие вещи, я бы решил, что они никак на осмотр не отреагировали.

– Мы продолжим пенисами меряться, или поговорим? – Спокойно спрашиваю я и, не дожидаясь ответа от сидящих за столом поворачиваюсь к официанту. – Десять пива, пять холодных, пять ледяных. Два шнапса, яблочный, – киваю полковнику, – и грушевый. Пить будут все. Поэтому с колбасами не жадничайте.

– И как там в коридорах власти?

– Все как всегда, темно, где-то пыль уже под дверями, где-то новую табличку владельца уже не прикрепить, так дверь шурупами истыкана. И за каждой дверью кто-то что-то шепчет.

– В коридорах так всегда…

Через двадцать минут, когда просто холодное пиво уже допито, а ледяное как раз нагрелось до нужной температуры, когда бутылки шнапса уже дошли до философского уровня наполовину полных, или наполовину пустых, за столом сидели не пятеро представителей трех стран, а просто опытные, интересные, не глупые, оттого обладающие отличным чувством юмора мужчины.

Я и сэр Александр, как единственные знакомые, представили всех всем. Мы же, на правах самых молодых участников застолья, заполняли паузы, то и дело возникающие в беседе.

Разумеется крупный, похожий на Рязанова, мужчина оказался целым израильским генералом, Бен-Гуром, а загорелый джентльмен представился как сэр Реджинальд, без звания, просто представитель спец служб ее Величества.

– Я заметил, что ты официанту двадцатку сразу дал, это что? В России новая культура давать чаевые? – Продолжая обычный застольный треп ни о чем Бен-Гур обратился к полковнику.

– В России вообще культуры чаевых нет. У нас половина не дает чаевых, потому, что на ресторан деньги есть, а оставить сотруднику – жалко. Вторая половина мнит себя интеллигенцией, и потому боятся обидеть официанта подачкой. Ну а третья половина, – полковник сам смеется над своей математикой, – третья половина говорит, мол, им ведь на работе чаевых не дают, а почему они должны…

– И вы боретесь со злом неблагодарности давая чаевые заранее? – Смеется сэр Александр. Он уже осознал тактическую слабость своего места за столом и пересел на сторону Федора Михайловича, справа от полковника.

– Отнюдь. У меня не высокие мотивы, а самые что ни на есть низменные. Вы замечали, что официанты становятся исключительно усердными, как только почуют запах денег. Например на банкете. Готов на пари. Никто не оставляет чаевые на банкете, верно? Ну в самом деле, когда вас и еще сотню гостей пригласили на ужин, ну какие тут чаевые? А мне, джентльмены, очень нравится, когда меня хорошо обслуживают. За это я готов тысячу рублей отдать. Вот я и даю официанту в начале банкета пятьсот рублей, и, чаще всего, мне начинает нравиться обслуживание.

– Только джентльмены, как человек ближе всего знающий внутреннюю кухню, – с улыбкой, но вполне серьезно говорю я, – рекомендую вам всегда, особенно когда, как сказал полковник, показываете запах денег, оставаться предельно вежливым с работниками ресторанов, иначе вам за ваши же чаевые в суп плюнут, просто так, из классовой ненависти.

Все сидящие за столом на мгновение задумываются и смотрят в свои тарелки. Я смеюсь и мы снова выпиваем.

– Кстати, Максим, как вы вообще решились открыть свои рестораны? – Ставя рюмку на стол спрашивает израильтянин.

– А это не я, это жизнь. Я просто увидел. – И видя непонимающий взгляд Бен-Гура я пояснил. – В жизни всегда есть дуальность. Черное-белое, мужчина-женщина, свет-тьма. То же самое и в экономике. Если появился один игрок на рынке, тут же появится другой, прямой конкурент. Кола и Пепси, Мерседес и Лексус, Макдоналдс и Максим. Вы знали, что после открытия первого Макдоналдса в России, в Москве, на Пушкинской, в девяностом году, в течении шести лет, до конца девяносто шестого, в России было открыто лишь двенадцать ресторанов? А в девяносто восьмом, за один только год их было открыто девятнадцать. Нам это на эконом теории, в самом начале обучения в универе рассказывали. Лекции были не особо интересными, поэтому времени подумать над словами преподавателя даже на парах хватало.

– И вы, студент, решили стать конкурентом Макдоналдсу.

– Хотел бы я ответить «да». – Я смеюсь. – Но откровенно, первую столовую я открыл, чтобы самому подешевле питаться.

– И сколько, вы уже двадцать лет работаете в «Максиме»?

– Ну, у моего директора по кадрам бонус зависит от средней продолжительности работы сотрудников, поэтому она в конце каждого финансового года бегает по отделам и просит никого не увольняться еще хотя бы годик. У женщины трое детей, все ее жалеют, вот и сидят, в «Максиме».

– Странно, у вас в России HR директора почти всегда женщины, у нас же наоборот, это чаще мужчины.

– Это оттого, что у нас руководитель отдела кадров подсознательно рассматривается как некая мать для сотрудников. Но зато у вас женщины вот, полевыми агентами работают.

– А вы против женщин в подобных делах? Вы сексист? – Видя мой смеющийся взгляд он продолжает. – Вы же в курсе. У нас женщины в армии служат. А знаете почему?

– Просветите, никогда не понимал этого вашего закона. – Подключается полковник.