Ливиец - Михаил Ахманов

Мы говорим, говорим, а в небесах над нами разворачиваются пламенные знамена вечности.

17

Я бродил в Зазеркалье по лесам и долинам моего детства. Помню, как впервые меня привел сюда Шамиль, отец, – детям, не прошедшим второй мутации, опасно странствовать в Инфонете без взрослых. Они воспринимают все чудеса мниможизни слишком буквально; Красная Шапочка, Микки-Маус, Бом Брамсель, Люди-Крошки из Подземелий и другие персонажи сказок, копившихся тысячелетиями, для них живые существа. Мне было четыре года. Шамиль повел меня в сказку об Исчезнувших, историю про гномов, эльфов и фей, в которых люди, увлеченные техническим прогрессом, перестали верить. Этим сказочным созданиям грозило полное развоплощение, и тогда они решили покинуть Землю. Один из эльфов разыскал старый корабль-конструкт «Жаворонок Пространства», и тот согласился улететь со всей этой пестрой компанией в космос, отправиться на поиски планеты, которая стала бы для них всех новой родиной. Так они и сделали, убежали с Земли, и мы вместе с ними. Это было восхитительное странствие! Полет со множеством приключений, то смешных, то опасных; старый «Жаворонок» посетил миры, где обитали шоколадные человечки, говорящие птицы, драконы с золотыми глазами, дельфиньи кочевые племена, скитавшиеся в безбрежном океане, пчелы, что собирали волшебный целительный мед, шайка беглых роботов, ставших пиратами. Наконец мы оказались на планете, где росли огромные деревья-биоморфы, апельсиновые и арнатовые, персиковые, абрикосовые, деревья клаап и сойо, вишни и яблони, орешник и виноградная лоза. Этот мир принял беглецов. Помню, как я плакал, не желая расставаться с ним и со своей подружкой феей Вайленой… Тави на нее похожа.

Белое пушистое облако подхватило меня, медленно подняло в воздух. Я поплыл над огромной поляной-полуостровом, который огибала излучина реки. Здесь был разбит большой старинный цирк шапито; гремела музыка, развевались яркие флаги, отваливали от причалов кораблики под парусами, а в центре сиял солнечным цветом купол гигантской цирковой палатки. Вокруг нее, на открытых площадках и аренах, устраивали катание на слонах и пони, зебрах и страусах, гонки быстроногих ящериц ро-тха с Ваасселя, рыцарские турниры, в которых сходились попугаи верхом на огромных розовых кроликах, демонстрация искусства магов и дрессировщиков диковинных зверей – силли, карликовых тигродонов с Малахита, кельзангских сумчатых хамелеонов и тому подобное. Толпы ребятишек от трех до восьми предавались всяким увлекательным занятиям вроде полетов на стрекозах, орлах и воздушных змеях и манипуляций с волшебными палочками. Те, что постарше, сидя, как и я, на облаках, спешили за реку. Там, за прозрачными водами, раскинулись дремучие леса: Колдовская Чащоба, где можно было встретить кентавров, рогатых фавнов и очаровательных дриад, Джунгли Кинг-Конга, по которым бродили динозавры юрского периода, Китайские Рощи, населенные драконами, лисами-оборотнями и бамбуковыми медведями, Лес Привидений, где обитала Баба-яга в компании Змея Горыныча, кикимор, леших и вампиров. Среди этих дебрей, а иногда за ними, каждый раз в другом месте, располагались Древний Диснейленд, Страна Гулливера, океан с островом Питера Пэна, Кегельбан, где шарами служили ежи, а кеглями – ожившие шахматные фигурки, Большая Выставка Космических Диковин с оракулом-Носфератом, Лабиринты Магеллановых Облаков и другие чудесные царства-государства. Дальше шли развлечения для подростков – Литературные Миры с овеществленными фантазиями авторов прошлых времен и современной эпохи, Великие Географические Открытия, Путешествие в центр Галактики, Звездная Вселенная с сотнями обитаемых планет и Машина Времени, подключенная к мегалиту нашей базы и позволявшая окунуться в любой период истории Земли.

Куда я поведу Антона? В детскую Академию Истинного и Неподдельного Волшебства? В древний Лондон или Стокгольм, к Мэри Поппинс или Карлсону, который живет на крыше? В мир Пиноккио, Чиполлино и Джельсомино? К Алисе из Страны чудес? Потом, когда он вырастет, мы поплывем с полинезийцами к берегам Квезитайи, в империю инков, посетим Афины и Рим, города шумеров, хеттов и майя, отправимся с Ричардом Бартоном искать истоки Нила, а с Амундсеном – к Северному полюсу… Внезапно я понял, в чем предназначение детей – они позволяют нам, взрослым, снова перелистать страницы детства, ощутить радость первых и таких волнующих открытий. Первая живая сказка, первое странствие по древней Земле, первое прикосновение к мыслям и творчеству гениев… мниможизнь, неотличимая от реальности, выдуманные истории и историческая правда… первый полет на Луну, потом – на Марс и к звездам… Большая Ошибка, подъем на Поверхность, встречи с племенами одичавших… явление Носфератов и первый портал, соединивший миры… Все, что было в детстве, что поражало, удивляло, восхищало, я переживу опять; я подарю это Антону, он – Октавии и мне… Невероятно! Как я не понимал этого раньше! Может быть, права моя подруга – мужаю и взрослею…

– Время, – раздался над ухом тонкий комариный писк. – Время, магистр! Вы просили отыскать вас в полдень по среднеевропейскому.

Сенеб, мой неусыпный хранитель бьона… Сделав мысленное усилие, я вынырнул из Зазеркалья, мира грез, и очутился на камне, источающем солнечный жар. Прямо – ступени лестницы и блестящие оксинитовые стены галереи, слева, на серой с прожилками кварца скале – стадо жирафов, к которым подкрадывается леопард, справа, на красноватом утесе – два быка с рогами, подобными полумесяцу… Войти в дом, выпить чаю, переодеться – на все примерно полчаса. Затем – к Туманному Окну, и в путь, на нашу базу под Петербургом.

Совещания старших магистров проводятся в Лоджии Джослина. Это обширный зал с плавно изгибающимися стенами, без окон, но со множеством порталов в нишах и мощными ви-проекторами, которые могут воспроизвести хоть бронтозавра в натуральную величину. С этой целью середина помещения свободна, а кресла с панелями связи с Инфонетом расставлены в виде широкого полукольца. Кресла здесь все одинаково функциональные, без художественных излишеств, как в Марсианском Кабинете. Единственное украшение зала – большой портрет Джослина трехтысячелетней давности, висящий на западной стене. Давид всегда садится под ним. Он и сейчас сидел в этом центральном кресле, а мы, четырнадцать экспертов, считая с Павлом и двумя ксенологами, расположились к северу, оставив юг гостям. Их еще не было, и я успел пожать коллегам руки и переброситься парой слов с Декстером, которого давно не видел. Затем я опустился в кресло между Егором и Саймоном. Оба моих друга выглядели, как говорилось у египтян, будто цветущие пальмы в месяц фармути*. Егор, казалось, выбросил из головы позор и муки своего последнего странствия, по виду же Саймона не было заметно, что он огорчен неудачей у Джемии. Впрочем, он легкий человек в том, что касается женщин; Джемия уже была двухнедельным прошлым, а сейчас он ворковал с изящной темноволосой Мэй.

Павел, явившийся на сей раз лично, а не в виде проекции, наоборот, выглядел озабоченным. Его седоватые волосы стояли торчком, морщины стали резче, и я заметил мешки под глазами, будто он не спал дней десять подряд. Он резко выделялся среди нашей группы – не только потому, что ростом был ниже всех, но этой своей сединой, и лысоватостью, и нездоровым цветом кожи, и тем, как сутулил плечи. Глядя на него и на своих коллег и друзей, давно мне знакомых, я с внезапной остротой ощутил, что Павел среди нас чужак. Он был как неуклюжая дворняжка, затесавшаяся в компанию гладких породистых псов; намного более чуждый, чем кельзанг Егор, Аль-Хани с Альгейстена или Тенгиз, уроженец Телирии.

Портал в глубине ниши замигал, озарился огнями, и в его широком проеме возникли супериоры. Принц, Доминик и еще шестеро, один из которых, темнокожий мужчина, отличался ростом, шириною плеч и гордой осанкой. На висках у них поблескивали обручи, что можно было расценить как недоверие к присутствующим; но, возможно, у супериоров в обычае скрывать свои эмоции и мысли. К тому же они, в конце концов, не набивались нам в друзья, а пришли по делу.

Принц представил своих спутников. Все они, кроме темнокожего, которого звали Брейном, были специалистами по резонансной нейрофизике, ментальным инструментам и ПТ-переходу. Что же до темнокожего, то он оказался их координатором. Внешностью он походил на древнего нубийца – шапка темных курчавых волос, полные, слегка выпяченные губы, черные глаза, смотревшие пронзительно, с прищуром – так, как смотрит охотник, выслеживающий дичь. Он был выше рослого Саймона – может быть, уступал Егору три-четыре сантиметра.

Супериоры расселись к югу от Давида. Наш координатор щелкнул пальцами, включая запись, и произнес традиционные слова:

– Почтим память наших основателей Жильбера, Ву, Аль-Джа, Ольгерда и Джослина, да будут они благополучны среди Носфератов! – Гулкий медный аккорд, секундная тишина и снова удар колокола, а за ним – голос Давида: – Начнем, магистры. Сегодняшняя тема: дискуссия по некоторым частным результатам последней экспедиции коллеги Андрея. Применение ловушки Григса–Принца в полевых условиях. – Он выждал секунду и спросил: – Кто желает говорить?