Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

Вот почему мною иногда принимались решения о нанесении огневых ударов по объектам, представляющим особую опасность и расположенным вблизи госграницы на территории Пакистана (земля-то фактически афганская). Конечно, приведенное выше, так сказать, обоснование не было основным. Главное было в другом. В приграничной зоне, приблизительно в полосе до 5–7 километров от границы, противник, как правило, сосредоточивал свои отряды или караваны перед переходом на территорию Афганистана. Здесь же размещались приграничные склады (оружие, боеприпасы, продовольствие, имущество). Наконец, в этой же полосе, как правило, находились огневые позиции реактивных установок или площадки под реактивные снаряды с дальностью действий до 20 километров, т. е. они прекрасно простреливали приблизительно 15 километров афганской территории.

Спрашивается, в условиях, когда я располагаю достоверными данными о наличии такой цели, надо действовать или сидеть сложа руки. Конечно, надо действовать, и немедленно! Ведь если душманы, да и малиши (добровольные пограничные поздразделения, находящиеся на службе в пакистанской армии) постоянно со «своей» территории обстреливают части правительственных войск Афганистана, то почему мы должны соблюдать какие-то правила?! Тем более что эта приграничная зона фактически является исконно территорией Афганистана.

Разумеется, я никому не разрешал принимать решение на обстрел объектов на территории Пакистана, дабы не ставить этого командира или начальника в сложное положение, если вдруг вопрос приобретет обостренный официальный характер. Поэтому удары артиллерии (в том числе реактивной) и боевой авиации наносились только по моему решению и с моего ведома. При этом нашей авиации категорически запрещалось приближаться к границе ближе пяти километров, поэтому бомбовые удары они часто наносили из положения кабрирования — не залетая на территорию Пакистана.

Это положение, кстати, грубо было нарушено в этом районе в 1988 году летчиком А. В. Руцким. Его самолет был подбит, сам он катапультировался и приземлился на территории мятежников (в Пакистане). Используя каналы связи наших военных разведчиков и разведчиков КГБ с душманами, а также каналы Наджибуллы (т. е. все было поставлено «на ноги»), мы сделали всё, чтобы его «выкупить» — а у душманов купить можно было все. Решив эту задачу и приведя Руцкого в порядок после тяжелых испытаний, — направили его, как исключение, учиться в Военную академию Генерального штаба. Он получил «полковника». Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Некоторые шутили: «Героя» за то, что по своей нерадивости попал в плен». Правда, не выполнили в те годы еще одного его пожелания — не присвоили по окончании академии звания генерала. Это ему не понравилось, хотя он прекрасно знал, что таких прецедентов не было. Однако ему пообещали генеральскую должность, а звание это он может получить уже в войсках.

Нет, Александр Владимирович кровно на всех обиделся и ушел из Вооруженных Сил, став сподвижником Ельцина. Они вдвоем захватили на выборах высшие посты России — президента и вице-президента. И вдруг события августа 1991 года. Руцкой летит в Форос «спасать» Горбачева, хотя, как известно, «спасать» этого «узника» было не от кого. На обратном пути убеждает Горбачева, чтобы Крючков и Язов были арестованы (видно, в порядке благодарности — ведь по их приказу Руцкой был освобожден из плена и был представлен к Герою), а за «спасение» получает от Горбачева долгожданного «генерала». Правда, в последующем пути-дороги Ельцина и молодого генерала разошлись, хотя последний всячески старался отношения с Ельциным сохранить. Потом вдруг Руцкой переодевается в патриотические одежды, начинает блокироваться с Хасбулатовым. На сессии Верховного Совета заявил, что у него есть одиннадцать чемоданов с компроматом на Ельцина и его окружение. Затем наступил сентябрь 1993 года. Ельцин подписывает Указ № 1400 о роспуске съезда народных депутатов. В ответ съезд отрешает его от должности и избирает исполняющим обязанности президента борца с коррупцией Руцкого. Но кроме громких речей перед депутатами и телекамерами генерал и и. о. президента не сделал ничего, чтобы выполнить конституционные решения последнего в истории съезда народных депутатов России.

А когда Ельцин расстрелял Верховный Совет и безоружных людей из танков, бедный Александр Владимирович весь извелся, доказывая всем (когда его арестовали), что он ни разу из автомата не выстрелил, и показывал при этом, что его оружие еще в заводской смазке. Но все равно его посадили в Лефортовскую тюрьму. Спасла амнистия. После этого он снова ударился в политику — создает фиктивное политическое движение с эффектным названием «Держава». И просит, чтобы его приняли в народно-патриотический союз России, который возглавляли Г. А. Зюганов и Н. И. Рыжков.

Аппетит приходит во время еды: захотелось ему стать губернатором Курской области и, естественно, автоматически войти в Совет Федерации. А у КПРФ уже кандидатом на эту должность со стопроцентной гарантией был готов Александр Николаевич Михайлов, в чем я лично убедился, работая по этой теме в Курской области. Но Руцкой не дремлет. Он в буквальном смысле зацеловал и Геннадия Андреевича, и Николая Ивановича, выпрашивая эту должность и давая торжественную клятву, что будет не покладая рук работать на благо народа и на народно-патриотический союз России. В Курск на имя Михайлова летит распоряжение: «Надо уступить место Руцкому». Михайлов собирает обком КПРФ. Все единогласно отстаивают кандидатуру Михайлова. Тогда в Курск приезжает Николай Иванович Рыжков с решением НПСР и принуждает Михайлова выступить в средствах массовой информации в пользу Руцкого. Культурный и порядочный А. Н. Михайлов, конечно, не мог противиться. Поскольку это касалось его лично, было просто неприлично устраивать тяжбу. И он снял свою кандидатуру в пользу Руцкого, призывая всех своих избирателей голосовать за него.

Ну, а что из этого вышло, мы знаем. Руцкой сразу же после восхождения на губернаторский трон скрутил две фиги — одну Зюганову, а вторую — Рыжкову. В тот же день этими же руками написал и направил послание Ельцину в признании своей неугасшей к нему любви, одновременно покаялся, что когда-то заблуждался и был не прав, а сейчас будет верен до гроба и всячески будет его поддерживать. И в этом он, наконец, откровенно продемонстрировал свою последовательность — все делает, как обещал. Так, по мелочам только прокуратура занимается отдельными моментами его титанической деятельности, что не помешало ему найти время и отбить у лейтенанта жену, которая моложе его лет на тридцать, и жить в свое удовольствие.

А как же Г. А. Зюганов и Н. И Рыжков? Да никак! Обмолвились как-то: «Ошибка получилась…» И все! Но чтобы не ошибаться, надо советоваться. Тем более что есть люди, которые знают таких патологических предателей как облупленных.

Вот такой мы вырастили в Афганистане саксаул.

Да, действительно, я отдавал приказы на проведение ударов по особо опасным объектам на территории Пакистана в приграничной зоне. В то же время в этой ситуации возникает резонное опасение — ведь может возникнуть конфликт между СССР и Пакистаном, а следовательно, и с Соединенными Штатами. Не лучше ли было для личной безопасности согласовать это с Москвой? Для меня это означало, что я должен был бы каждый раз спрашивать разрешения на такую акцию у министра обороны. Уверен, что никакой министр или другой государственный деятель на такой шаг никогда разрешения не даст. Это во-первых. А во-вторых, он еще и подумает: «Зачем тебя туда посылали? Чтобы по каждому поводу испрашивать разрешения? Да здесь и солдату понятно, что надо бить, и бить, не мешкая!» Понимая все это, я уверенно практиковал такие действия, не втягивая в это дело Москву, но издалека намекал об этом Наджибулле и нашим послам, а в мою бытность их было четыре: Ф. Табеев, П. Можаев, Н. Егорычев и Ю. Воронцов. Все они меня поддерживали. Но я их информировал не для того, чтобы заручиться поддержкой в их лице, а тем более найти опору — нет, я готов был взять всю полноту ответственности на себя. Но делал это для того, чтобы они в случае, если этот вопрос вдруг всплывет, могли бы сразу его парировать: душманы и даже пакистанцы постоянно из пограничной зоны обстреливают и советские войска, и войска афганской армии.

Итак, 17 апреля войска, заняв фактически на всем фронте исходное положение непосредственно перед первым рубежом обороны противника, после артиллерийской и авиационной подготовки атаки перешли в наступление. Надо сразу отметить, что наши учения и в целом подготовка к действиям оказались эффективными — в течение дня мы захватили оборонительные сооружения фактически на всем фронте. Этому уже способствовала и погода. Но дальше афганцы двигаться не стали. Они хорошо устроились в окопах и блиндажах, захватили небольшие трофеи и решили, очевидно, на этом все закончить. Нам пришлось потратить целые сутки, чтобы убедить, в том числе офицеров, что надо идти до конца. Наконец, генерал Гафур мне откровенно сказал: «Мы в прошлом году и до этого не выходили даже на этот рубеж. Отгоняли душманов от Хоста и докладывали, что Джавара взята. А на самом деле никто там и не был. Ограничивались ее обстрелом дальнобойными средствами, в том числе авиацией. И это помнят многие участники этих событий, в том числе офицеры. Вот почему сейчас бытует такое настроение. Но сейчас надо что-то предпринять. Я полностью поддерживаю ваше решение — Джавару надо взять».