Друг по четвергам - Кэтрин Куксон

Она уткнулась лицом в грудь Дэвида и пробормотала:

– Я люблю тебя, люблю, люблю…

Дэвид нежно погладил её по голове, и ответил:

– И я люблю тебя, люблю каждый твой золотой волосок.

Глава 12

В понедельник утром ровно в одиннадцать часов Ханна шла по длинному узкому коридору за сиделкой, встретившей ее со словами:

– Миссис Дрейтон ожидает вас. Они с супругом во флигеле.

Ханну провели в небольшую, хорошо обставленную гостиную, двойные французские окна которой выходили в скрытый от чужих глаз уголок сада.

Сиделка подошла к одной из двух дверей в дальнем конце комнаты и, постучавшись, доложила: «Ваша гостья прибыла, миссис Дрейтон». Ханна ясно услышала ответ: «Спасибо, сестра, я выйду через минуту».

Когда сиделка, названная «сестрой», покинула гостиную, Ханна встала у окна, но, услышав, как открывается дальняя дверь, обернулась и увидела миссис Дрейтон в элегантном голубом костюме-двойке.

– Доброе утро, Ханна. Любуешься нашим садом? – Прежде чем Ханна успела ответить, миссис Дрейтон продолжила, чуть заметно улыбнувшись: – Мы зовём этот садик нашим, поскольку за прошедшие несколько лет подолгу наблюдали его день за днем: там приятно прогуливаться и никто не мешает.

– Да, сад выглядит чудесно и очень уединенно.

– Он действительно весьма уединенный. Присаживайся, моя дорогая, присаживайся.

Ханна опустилась на двухместный диван, а миссис Дрейтон заняла стул сбоку от него. Женщины оказались друг от друга на расстоянии вытянутой руки, чего не случалось уже много лет. Ханна отметила, что пожилая дама внешне не постарела, а вот голос её изменился: в нём стало меньше строгих ноток. Как ни странно, реплики миссис Дрейтон звучали неожиданно приветливо. Тетушка Хамфри сложила руки на колене, а затем перевела взгляд на окно и заговорила:

– Заметила ли ты, Ханна, что чем старше становится человек, тем реже меняются его убеждения? Те, что были сильны в молодости, остаются такими же сильными, возможно… – на лице миссис Дрейтон появилась кривоватая улыбка, – из упрямства, если не вследствие жизненного опыта. Ещё одно, что укореняется с годами, – это мнение, будто никто и ничто уже не в силах тебя удивить... Пообщавшись с разными людьми в разных обстоятельствах, мало-помалу сама себя убеждаешь, что научилась безошибочно оценивать чужой характер. Конечно же, за многие годы можно досконально изучить человеческую природу! Что ж, Ханна, должна признаться, что причина, по которой ты сейчас сидишь рядом со мной, заключается в том, что и я, и мой муж определённо совершили ошибку. Мне вспомнилось старомодное высказывание, способное передать наши чувства: мы уязвлены до глубины души, да, мы уязвлены открытием, что мы ошибались, очень сильно ошибались.

Миссис Дрейтон переложила руки на другое колено, прежде чем продолжить:

– Думаю, мне лучше объяснить с самого начала, что произошло. Понимаешь, сестра покидает нас… – пожилая дама кивнула на дверь, через которую Ханна вошла. – Она была очень добра к нам все эти годы. Нам предоставлен отдельный флигель, как ты, наверное, заметила. – Миссис Дрейтон подняла одну руку и жестом обвела комнату, затем вернула ладонь на колено. – Здесь две спальни и эта весьма уютная, хотя небольшая гостиная. К спальням примыкают ванные комнаты, а ещё в нашем распоряжении этот милый садик; но, самое главное, здесь за нами прекрасно ухаживают. «Сосны» прославились высокой квалификацией своего персонала, так что я сочла уместным, презентовать нашей сестре что-нибудь из личных вещей, например, какое-нибудь украшение в качестве прощального подарка от нас. Но прибыв сюда в пятницу, я вдруг обнаружила, что забыла взять безделушку с собой. Она осталось у меня в шкатулке с драгоценностями. Как ты знаешь, миссис Беггс – наша экономка и у неё хранятся все ключи, кроме ключа от сейфа, но моя шкатулка лежала именно там, так что мне не оставалось ничего другого, кроме как съездить домой в субботу утром. Конечно, это не диктуется какими-то правилами, но так сложилось, что, приехав сюда, мы не возвращались домой, пока состояние здоровья Джорджа не улучшалось. При необходимости достаточно было позвонить, и миссис Беггс доставляла сюда то, что мне требовалось. Но в данном случае мне все же пришлось поехать самой. Я заказала такси и была немало удивлена, заметив перед воротами своего дома ещё одну ожидающую машину. Я попросила водителя подъехать с чёрного хода. Сейчас думаю, что, наверное, зря тогда не воспользовалась парадной дверью. Миссис Беггс редко уходит куда-нибудь в субботу утром. Обычно в это время она занимается выпечкой, и, поскольку по субботам приходящая работница у нас не появляется, экономка весь день в доме, чтобы отвечать на телефонные звонки. Так что, шагая, я терялась в догадках. Я всегда ношу в сумочке связку запасных ключей — привычка с давних времен, — так что мне не составило труда открыть садовую калитку, а затем дверь оранжереи и таким образом попасть в дом; но, должна признаться, поскольку я была заинтригована вопросом, кто же к нам пожаловал на такси в наше отсутствие, то постаралась двигаться очень тихо. Наша оранжерея имеет форму перевёрнутой буквы «Г», и из неё можно пройти прямо в залу. Оттуда донесся голос, и я приблизилась к двери, но не вошла, а просто стояла и слушала. А теперь постараюсь передать, насколько смогу подробно, что же я услышала. Это была миссис Беггс, и она говорила по телефону. Она сказала: «Мне пришлось взять такси, потому что, помимо сегодняшней выпечки, везу много чего еще, чтобы тебе хватило на неделю».

Миссис Дрейтон вынула из-под манжеты носовой платок и промокнула испарину с верхней губы.

– Последовала пауза. Очевидно, кто-то на другом конце провода что-то говорил. Затем миссис Беггс ответила: «Обычное дело после родов. Ты же помнишь, каково было в прошлый раз, и знаешь, что это пройдет. Ну ладно, мне тоже пора идти. Передай Хамфри, пусть ждёт меня у «Хейт» минут через пятнадцать. Я не стану заходить, потому что не угадаешь, когда ей опять что-нибудь понадобится. Да, дорогая, вечно так продолжаться не будет. И, Дейзи…» — Миссис Дрейтон протянула обе ладони к Ханне, продолжая: – Я не расслышала, что экономка сказала дальше. Она говорила быстро и очень тихо, почти шёпотом, но закончила вполне разборчиво: «Его нога в ужасном состоянии, так что передай Хамфри мои слова. До свидания, душенька».

Ханна ничего не ответила. Она молча смотрела на старую женщину, которая не выглядела бы на свой возраст, возможно, приближающийся к восьмидесяти, если бы не страдальческое выражение лица, появившееся при горьких словах:

– Твой муж, дорогая, когда-то был нашим мальчиком, нашим безупречным Хамфри. Был для нас тем сыном, которого я не смогла подарить супругу. И мне с огромным трудом удалось втолковать Джорджу, что его «славный малый» – лжец, прелюбодей, распутник и, если коротко, просто мерзавец.