Физрук-5: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Не стращай! — отмахнулся Киреев. — Никто тебя убивать не собирается… Ты мне нужен живым…

— Вот как! — не слишком удивился я. — А зачем тогда эта клоунада с похищением?..

— А это не похищение, а задержание! — ухмыльнулся тот. — Сержант Гришин тебя задержал. Я проведу первичный допрос, на котором ты совершенно добровольно покажешь, кто и с какой целью тебя забросил в Советский Союз… Кстати, при задержании у тебя была изъята некая аппаратура, видимо, шпионская, что отражено в протоколе, подписанном двумя понятыми. Все по закону. А дальше тобою займется столь любезное твоему сердцу КГБ.

— А ты не меняешься, капитан, — проговорил я. — Думаешь, что если все время повторять то, что однажды не сработало, то рано или поздно оно все-таки сработает?

— Посмотрим, что ты завтра запоешь. Посидишь ночку здесь, обдумаешь холодной головой, как облегчить свою участь. А утром мы тебя допросим и отвезем в УКГБ.

— А хочешь, я тебе прямо сейчас дам показания? — спросил я. — Только — в тепле и со свободными руками.

— Какое же мне от этого удовольствие, — проговорил Рогоносец. — Нет, я хочу увидеть тебя дрожащим, жалким, чтобы зуб на зуб не попадал, чтобы за чашку горячего чаю ты готов был мне сапоги лизать.

— А, ну давай, получай удовольствие!

Он открыл дверь, ведущую на улицу и крикнул:

— Эй вы! Дошколята! Идите сюда!

Вскоре вся троица ввалилась на веранду. Вот уж у кого зуб на зуб не попадал, и за рюмку чаю они, думаю, готовы были лизать не только сапоги.

— Этот будет сидеть здесь до утра, — сказал Сильва. — А вы — его охранять… По очереди, по очереди… Сами назначите, кто за кем…

И отдав это распоряжение, он нырнул в тепло дома. Гришин, которому тоже не терпелось укрыться в тепле, а главное — бухнуть и пожрать, сразу ткнул пальцем в того сопляка, который пытался меня ударить, а затем униженно подбирал табачные крошки.

— Ты первый его охраняешь, — сказал сержант, — потом — ты! — Он ткнул пальцем в Угрюмого. — Ну а после, так уж и быть, я.

— Не, ну чё, опять я, — заныл мой первый сторож, — я чё, хуже других?..

— Хуже, — подтвердил Мишаня, — да ты не ссы, мы тебе водочки принесем, да пару бутеров… Вот, твой сменщик и принесет… Все, не скучай, голубок!

И сержант вместе с Угрюмым, тоже скрылись в теплом доме. Мне осточертело сидеть, и я поднялся.

— Ну ты, козел, чё встал! — накинулся на меня охранник. — Щас по рылу съезжу, ляжешь!

— Слюни подбери, сопляк! — сказал я ему. — Дай мне хоть немного погреться…

— Чё ты сказал! — буром попер тот на меня. — Кто сопляк!

Слюнявый замахнулся — второй раз за нынешний томный вечер — и снова не безнаказанно. Мне даже локоть не понадобился, я его сшиб одним движением плеча. Шкет отлетел в угол, но на ногах удержался.

— Ну щас я тебя уделаю! — пообещал он и выхватил из кармана выкидник.

Вот это уже совсем зря. Теперь можно немного разогреться. Одной ногой я выбил у него нож, а второй — оконную раму. Не непосредственно ногой, а нападающим на меня сопляком. И пока тот барахтался среди битых стекол и обломков оконных реек, на шум выскочили младший сержант и Угрюмый.

— Мать вашу, что… — начал было Мишаня, но договорить не успел.

Захватив в прыжке его шею обеими ногами, я повалил Гришина на пол, ну и сам вместе с ним, конечно. С перепугу Угрюмый вытащил из-за пазухи ствол, и я увидел, что это спортивный стартовый пистолет. Стискивая изо всех сил шею здоровяка сержанта, я крикнул:

— Брось пукалку, дурак! — и добавил. — Хочешь уйти отсюда, обыщи ментяру, найди ключ от наручников, живо!

— Они в кармане у него, — пробурчал Угрюмый, пряча стартовый пистолет обратно за пазуху.

— Достань и открой браслеты, пока капитан не вышел!

Парень подчинился. И вскоре руки мои были свободны. Они у меня, конечно, затекли, но растирать было некогда. Я разжал ноги, отпуская шею уже хрипевшего Мишани и выдернул у него из кобуры скрытого ношения ПМ. А потом собрал руки оборотня в погонах за спиной, и надел наручники уже на него.

— Тебя как зовут? — спросил я Угрюмого.

— Рустам.

— Вот что, Рустик, — сказал я ему, — твоего дружка, скорее всего посадят за соучастие, а за тебя я похлопочу… Скажу, что ты помог задержать опасных преступников… Особенно, если сбегаешь к телефону автомату и вызовешь милицию…

— А ты… вы научите меня так драться? — спросил он, шмыгнув носом.

— Ты знаешь, кто я?

— Вы учитель… Каратист, вас все пацаны знают…

— Что ж ты тогда в меня стартером тыкал?

— Этот заставил, мусор поганый, — пробурчал Рустик и пнул поверженного здоровяка-сержанта.

Тот с хрипом выдавил из помятого горла невнятную угрозу, но не шелохнулся.

— Беги! — сказал я Рустаму. — Автомат на углу.

Угрюмый выскочил за дверь. Его друган с изрезанной осколками стекла головой, сидел и хлюпал носом, из которого, как и из порезов, тоже сочилась кровь.

— Ну что сопляк, срок за соучастие ты уже схлопотал, — сказал я ему. — Как ты думаешь, зэкам понравится расклад по тебе, когда они узнают, что ты мусорам подмахивал?

Слюнявый зарыдал. А я открыл дверь в теплый уютный дом, невесть куда запропавшего Дмитрия Дмитриевича, и шагнул внутрь. И в уши мне ударил истошный женский визг и мужицкий мат-перемат, доносившиеся, надо полагать, из «спаленки». Ага, похоже, Сильвестр Индустриевич все-таки пытается получить с Серафимы Терентьевны оплату за свое гостеприимство. Вот почему он не прибежал выручать подельника! Просто не слышал, что на веранде творится.

Как благородный магистр рыцарского ордена, я кинулся на зов прекрасной дамы. Дом, где когда-то проживала воровка и шпионка Кривошеина, оказался на удивление небольшим, хотя и роскошно обставленным и оборудованным. И по пути к месту насилия я захватил японский фотоаппарат «Canon». Я не знал, есть в нем фотопленка — проверять было некогда, но обретя это чудо враждебной техники, я стал двигаться осторожнее. Нельзя было преждевременно спугнуть фотодичь.

Дверь в «спаленку» оказалась открытой и картина, которую я там узрел, была достойна кисти, не то что фотопленки. Киреев, рыча, рвал с Егоровой нижнее белье, одновременно пытаясь раздвинуть судорожно стиснутые колени своей жертвы. Я несколько раз щелкнул затвором фотоаппарата и только тогда рявкнул:

— Отставить, капитан Киреев!

Тот подпрыгнул, как ошпаренный, бестолково поводя руками вдоль голых бедер, словно пытался натянуть трусы, которых на нем не было.

— Руки вверх! — приказал я, наводя на него пистолет Гришина.

Симочка, всхлипывая, сорвалась с огромного сексодрома, где и происходило основное действо, и кинулась прочь.

— Ты ничего не докажешь, — крикнул, все еще возбужденный, Эдвин. — Эта шлюшка будет молчать!

— Японцы достигли превосходного качества фотосъемки, — сообщил я ему, демонстрируя «Canon» в своей руке. — А изображение порою красноречивее слов.

И в этот миг с улицы донесся вой милицейской сирены

КОНЕЦ пятого тома, продолжение здесь: https://author.today/work/348385