Академия драконов. Золотая пыль (СИ) - Иванова Инесса

А потом, придя в себя, спросила:

— Что со мной? Этот камень магический? Артефакт?

— Нет, я нашёл его в море далеко отсюда, — негромко засмеялся Мур и забрал его, я чуть было не вскрикнула, во рту пересохло, в груди образовалась гулкая пустота, а сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать. — Не бойся, скоро верну. Это подарок, твой первый алмаз. Теперь ты понимаешь, почему я собираю монеты. Драконья тяга — вот как это называется, у каждого подвида она своя. Твоя — белые камни, что остальные зовут алмазами. Они придадут тебе сил, когда совсем ослабнешь. Или будешь в отчаянии. Помогут очиститься от магического влияния. Не полностью, но всё же. Ты сама поймёшь, возьми его.

— Гранда Моррисон как-то говорила, что я должна носить алмазы, но моя семья….

Я посмотрела на куратора, мужчина стоял так близко, что я могла бы услышать его дыхание.

— …не может этого себе позволить. Теперь ты больше не ровня им, Иоланта, — произнёс он и посмотрел в глаза. — Ты гораздо выше по статусу, это и раздражает многих. Драконы редко остаются без денег.

— Но почему… — я замешкалась, сглотнув вязкую слюну. — Никто не знает об этом? О вашем богатстве?

Я хотела спросить «Зачем вам жениться на Кимберли?» — но поняла, что это будет бестактно. Вероятно, он очень её любит.

— Чёрные драконы не так уж распространены, белые и подавно. А другие подвиды не умеют плавать, — с чувством лёгкого превосходства улыбнулся Мур и, нагнувшись, поднял большую, вероятно, станинную золотую монету. — Это моя тяга, твоя — алмазы.

— А что любят красные драконы? — спросила я, смотря ему в глаза. Куратор отвёл взгляд и потёр переносицу, я понимала, что всё-таки сказала колкость, мы оба знали, к чему этот вопрос, ну и ладно.

— Всё, медные монеты, к примеру, но главное — власть. Они считают себя лучше прочих, — ответил Мур и тут же добавил, закинув монету в воду. — Нам пора возвращаться.

— И всё? — внезапно спросила я, оставшись на месте. Я застыла, обхватив себя руками, внезапно почувствовав неведомый доселе холод.

Даже выпустила алмаз из рук, и он неповоротливо покатился, остановившись лишь у ног золотой статуи карлика-горбуна. Наверное, когда-то всесильного божества, от величия которого ныне и воспоминаний не осталось. Всё меняется, но для этого иногда требуется вся жизнь, а я не хотела ждать.

Мур подошёл ко мне и обнял за плечи.

— Послушай меня, Иоланта, — произнёс он тихо, но я услышала, хотя ноги подкашивались, а в висках гулко стучала кровь. — Орден Драконов весьма влиятелен, и мало кто может, будучи его членом, выбирать себе судьбу. Ты скоро это поймёшь.

— Не хочу понимать, — я мотнула головой, но прижалась к дракону ещё сильнее и ощутила беспредельную радость.

Мои чувства нашли отклик, и хотя я сама не очень в них разобралась, знала, что Мур испытывает ко мне больше, чем симпатию. Не жалость. Не покровительство. И что мне до всего остального мира?!

— Ты ещё ребенок, — мягко сказал куратор и легонько коснулся губами моих волос. Это походило на дыхание горячего ветра пустыни, но я ощутила его скрытую силу и смысл.

То, что происходило со мной, совсем не напоминало ту влюблённость, что я испытывала к Генри. Сейчас-то я поняла, что тогда во мне играло самолюбие, и все страдания были лишь болью уязвленной гордости. Поэтому, получив желаемое предложение руки и сердца, я почувствовала лишь злорадное удовлетворение и легко смогла сказать «нет».

— Я не ребёнок, Эванс, — произнесла я и, задрав голову, мягко посмотрела на мужчину снизу вверх. Никто не учил меня, что и как делать, флирт в Саклене вообще часто приравнивался к развратной игре, но я точно знала, как сейчас следует себя вести. — Ты же знаешь, что нет. Может, слабая, глупая и наивная, но не ребёнок.

Я всё смотрела, пока перед глазами не возникла пелена из слёз. Правда же, глупая и наивная. Разве я хочу жалости?

И наши губы встретились, я слабо соображала, происходит это наяву или только в моём воображении. Может, сейчас проснусь и окажусь в своей постели совершенно одна. И не будет этих горячих губ, целующих мои… Но уже через мгновение я подставляла лицо и шею и обнимала сама, и не было в мире ничего более естественного, чем пещера, наполненная золотом и два дракона, любящих друг друга среди этого великолепия.

Но огонь, разгоревшийся у меня в груди, так и не получил выхода. Эванс отстранился и нахмурился, снова превратившись в холодного наставника, всегда знающего границы дозволенного:

— Нам пора, Иоланта. Прости, я не удержался, — сказал он, отведя взгляд, а когда вернул мне его, я поняла, насколько глубоко наше общее отчаяние.

— Скажешь мне это после, — хмыкнула я и засмеялась, обняв себя за колени и склонив на них голову. — Что хочешь после говори.

Я улыбалась, смотря на золотое сияние монет. Стоит протянуть руку, можно пропустить их сквозь пальцы, как воду, отделяющую сейчас нас с Эвансом от остального мира.

— Ты же знаешь, что не скажу, — серьёзно произнёс он, устроился рядом и взял меня за руку.

— Я знаю, — кивнула я. — Знаю, что должна была оказаться здесь с тобой, и что всё остальное сейчас не имеет значения. Не надо мне ничего говорить. Ты хочешь лечь со мной, я хочу того же. На сегодня с меня этого хватит.

— Орден никогда не разрешит оставить Кимберли и быть с тобой, — сказал он, повернув моё лицо так, чтобы я видела его. — Моя задача — сделать тебя покорной воле верховных драконов.

— Вот и сделай, — откликнулась я и выдержала долгий взгляд мужчины. — Пока ты со мной, я буду покорна. Я буду такой, какой скажешь.

Последние слова я произнесла шёпотом, чувствуя, что задыхаюсь от огня, снова заполнившего меня изнутри, как вода сосуд.

Мы оба больше не произнесли ни слова, я сдержала обещание и покорно приняла мужчину, который не мог предложить мне ничего, кроме сегодняшней ночи. Торопливо избавляясь от одежды, я радовалась тому, что для полётов требовался облегчённый вариант, лишённый корсета и прочих заколок, застёжек и лишних крючков.

Под его кожей вспыхивал огонь, а на кончиках моих пальцев блестела золотая пыль, которой я расчерчивала узор на обнажённой груди своего мужчины. Всё казалось мне правильным и своевременным, не возникало даже тени сомнения в том, что я делаю.

Похоже, опасения Велизии сбывались: я превратилась в монстра, свободного от правил «честного» общества.

О том, как себя вести молодой жене, нигде не было написано, об этом матери шёпотом рассказывали дочерям накануне венчания. Помню, Элен поделилась со мной страхом, что мужские радости причиняют боль женщине. Мать сказала ей, что так будет и в первый раз, и останется с женой, пока не выйдет её срок вынашивать и рожать детей.

Но я не боялась боли, а ждала её с нетерпением новобрачной. Наверное, из-за огня, струившемуся по венам, я почти не почувствовала её. Зато ощутила новую безграничную силу, которая, как я понимала, останется во мне.

Страсть, а в том, что это она, я не сомневалась, была острой, как клинок, и горько-сладкой, как дикий мёд. Даже после того, как всё закончилось, и моя жизнь наполнилась новыми красками, мы лежали в объятиях друг друга и молчали, опустошённые тем, что только что испытали.

— Ты не замёрзла? — спросил он меня наконец, целуя в висок. Я покачала головой:

— Нет, я же почти не чувствую холода.

— До сих пор не могу понять, настоящая ли ты, и откуда такая взялась, — спустя некоторое время произнёс Эванс и помог мне подняться и одеться.

Мы не говорили о будущем и тем более о том, что только что случилось. Не было необходимости: я чувствовала, что поступила правильно, и нисколько не волновалась о последствиях незаконной связи. В конце концов драконицы были вольны в выборе любовника, иногда им прощалась даже связь с Магом не драконьей крови.

Руки куратора касались моей кожи и как бы невзначай гладили, одновременно помогая справиться с застёжками на верхней рубашке. Сама я бы ни за что не оделась, стояла бы и пялилась на него, глупо улыбаясь. Не забыл куратор положить в карман моей юбки и тот самый алмаз.