Южное направление - Евгений Васильевич Шалашов

главе с Ларионовым, решившие уничтожить «отступников», наткнулись на пулеметы. Подозреваю, генерал Слащев заранее знал о готовящемся мятеже, потому подавил его быстро и достаточно жестко.

Мне показались знакомыми обе фамилии. Рогожин? Ларионов? Ассоциировались со Второй мировой войной. И воевали господа офицеры не на стороне Советского Союза. Нет, не «власовцы», я бы это вспомнил, но что-то рядом. А коли так, то и жалеть мы о них не станем.

Последовала еще парочка покушений, но одно предотвратила Ниночка, собственноручно застрелившая террориста, а во втором случае генерал справился сам, обезоружив нападавшего и сдав его охране.

В сущности, даже если Слащева ухайдакают (тьфу-тьфу), то его место займет кто-то другой: Витковский ли, Богаевский, не суть важно. Важно, что имеется необратимость процесса, и никто не повернет вспять запущенный маховик заключения мира между белыми и красными.

Нет, с белыми все нормально. Я не учел другого. Как человек, считавший, что приказы Совнаркома или моего непосредственного начальника товарища Дзержинского не обсуждают, решил, что подобной точки зрения должны придерживаться и все остальные представители партии большевиков, равно как и анархисты, служившие Советской России. То есть — коли Москва отдает приказ заключить мир с бывшими врагами, то все должны взять под козырек и выполнять. Все. Разночтений быть не может. Вроде бы, должно было чему-то научить событие, когда два руководящих товарища решили переиграть все Политбюро и продолжить войну с Польшей.

«Заговор Бухарина-Склянского» оказался «верхушечным». По масштабам даже на мятеж декабристов не тянет. Пожалуй, в поисках «пропавшего» Николая Ивановича задействовали больше народа, нежели тех, кто волей или неволей примкнул к «заговорщикам».

В Крыму же своя специфика. Кроме Красной армии против Врангеля сражались и другие силы. За пределами городов действовали партизанские отряды, уничтожавшие живую силу противника, отбиравшие фураж и коней у белогвардейцев. Наверное, самым грандиозным действием партизан стало выведение из строя Бешуйских копий — единственного в Крыму месторождения каменного угля. Уголь скверный и, как говорят специалисты, «имевший большую зольность», но даже этому белые были рады. Так вот, партизаны взорвали и шахту, а заодно и строящуюся железную дорогу, лишив белогвардейский флот собственного угля почти на месяц. А месяц в условиях военных действий, это много.

Но беда в другом. Среди партизанских отрядов царила полнейшая неразбериха. Наличествовали «красные», «черные», «зеленые» и еще неопределенного окраса, как мы говорили в детстве «серо-буро-калино-малиновые с продрисью». (Простите за грубость.)

Красные партизаны были формально сведены в Повстанческую армию Крыма во главе с товарищем Мокроусовым, присланным для этого из Укр ЦК ВКП (б), хотя сам Мокроусов, сколько помню, был анархистом. В армию насчитывавшую около тысячи человек входило несколько «полков», одним из которых командовал «адъютант его превосходительства» Павел Макаров. Личный состав полков и подразделений комплектовался из числа дезертиров, из местного населения. Но встречалось немало и тех, кто прибыл с «Большой земли», из числа сознательных красноармейцев — членов ВКП (б). Мой знакомец Иван (кстати, вспомнил его фамилию), несколько раз отправлялся за подкреплением, перевозя людей на паровом катере.

Мокроусов пытался держать армию в кулаке не размениваясь на мелкие операции, предпочитая наносить точечные и мощные удары, но многие командиры полагали, что нужно действовать, как действуют обычные банды — налетели, пограбили, удрали.

После того, как Политбюро приняло решение о заключении мира с белыми, Мокроусову отдали приказ о прекращении боевых действий. Но как это иногда бывает, командующему партизанской армией не разъяснили — а что делать дальше? Если уходить на «Большую землю», то как? Тысяча человек — это не десять, даже не сто. Пришлют ли за партизанами суда или искать плавсредства самим? Опять-таки, куда идти, какой будет статус у партизан, если явятся в расположение красных? А что делать местным? Возвращаться домой опасно, а переправляться через пролив, отрываться от семьи, тоже не хочется. Я предложил Слащеву издать Указ, гарантирующий полное прощение всем, кто сложит оружие, но генерал медлил, предполагая, что амнистию следует увязывать с мирными переговорами. Его тоже можно понять. Слишком долго партизаны портили кровь белому воинству, чтобы их в одночасье простить. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что Слащев опасался еще одного «момента», который он постеснялся озвучить — ответного жеста Советской власти. Коль скоро белый генерал, которого мы собираемся признать как главу государства, издает Указ (или приказ, дело не в термине) о прощении всех прокоммунистических элементов сражавшихся с оружием в руках против законного правительства Крымской республики (может и по другому будет сформулировано, я не знаю), то ВЦИК РСФСР издаст свой декрет, типа «Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат и офицеров в белогвардейских организациях». Мы их всех амнистируем и… отправим в Крым. А что? Я примерил свою прежнюю должность начальника АрхЧека — да я бы запрыгал от радости! Сколько у меня еще на Соловках и в Холмогорах бывших офицеров и чиновников припухает, казенную пайку кушают? Тысячи две, может уже и больше. Работы для них нет, а кормить надо. А так, взять их под белы рученьки, усадить в эшелоны, снабдить пайком (с хлебом плохо, но ради такого дела отыщем!) и отправить генералу Слащеву, нехай кормит. И под моим родным Череповцом, если не врут исторические документы, в двадцатом году существовал лагерь на двадцать тысяч бывших белогвардейцев. А в Сибири сколько в подвалах да в тюрьмах народа сидит? Навскидку — тысяч сто наберется, а может и больше. Если в той истории они представляли потенциальную опасность, то теперь-то что? Отправить всех в Крым… Нет, умен генерал, потому не спешит обзаводится лишними едоками. Потом, когда все худо-бедно наладится, рассосется, можно и амнистировать.

Но все-таки с партизанами легче. Кто-то и впрямь отправился домой, кто-то решил пересидеть «безвременье» в городах или вместе с красноармейцами переправиться через пролив.

Про Крымское подполье язык не повернется сказать худого слова. Молодцы ребята! Успели такого понатворить, что диву даешься. В Севастопольской бухте, где у Врангеля находились плавучие склады, одним махом подняли на воздух полторы сотни вагонов с винтовочными патронами, около двухсот тысяч снарядов. Говорят, взрывы длились несколько дней. Подпольщиков арестовывали, расстреливали и вешали, но все равно, они поднимались, словно Феникс из пепла, и опять начинали творить чудеса — взрывали военные объекты, уничтожали продовольственные склады белогвардейцев, топили транспортные суда, пускали под откос поезда. Однажды едва не отправили на тот свет самого Врангеля, но барону повезло. Фугас, заложенный на одном из участков железной