Южное направление - Евгений Васильевич Шалашов

— Дело в том, что Мяги недопоставил мне две тысячи комплектов обмундирования, хотя деньги за это взял. И мне теперь нужно как-то отчитываться, потому что генерал Слащев собирался назначить ревизию.

Услышав такую новость, я слегка охренел. Две тысячи комплектов! Да это же два батальона можно одеть, а в нынешних реалиях — так и полк. Нет, я знал, что промышленники, снабжавшие белую армию продовольствием, заодно торговали и с красными. Читал о том в мемуарах самого Врангеля. Барон возмущался, что некоторые частные лица, а то и целые корпорации, не считали зазорным отправить товары в Батум, в Грузию, а там их забирали красные, рассчитываясь советскими дензнаками. Но одно дело, если мы покупаем что-то нужное, другое дело, если кто-то из наших тыловиков торгует за нашей спиной с врагом. Стараясь сохранять спокойное лицо, спросил:

— Так что же вы отдали деньги непроверенному человеку?

— Почему непроверенному? — хмыкнул Позин. — Мяги уже с год посылает мне и форму, и сапоги.

— И много поставил? — невинно поинтересовался я.

— Обмундирования — пять тысяч комплектов, сапог — десять тысяч пар, шинелей тысяч восемь. Он мог и больше, но вот беда, на его складах французской форменной одежды мало, все больше американская, мне трудно было бы объяснить ее появление у нас. Сапоги российского производства, но на них никто внимания не обращает. Взамен в общей сложности я отправил Мяги около пятидесяти тысяч франков. А по накладным я поставил в армию Юга России семь тысяч комплектов обмундирования. Слащев, обнаружив недостачу, может запретить мне выезд.

Суду, как говорится, все ясно. Французской одежды у нас и на самом деле мало, потому что ее завозили только в Архангельск и Мурманск, а вывез мой друг Артузов немного. А вот американского обмундирования после разгрома Колчака хватало.

Схема, судя по всему, такая. Позин получал деньги у Врангеля на приобретение обмундирования во Франции, закупал его в Советской России, что обходилось в разы дешевле. Разумеется, от общего оборота закупки у заместителя начальника управления военного снабжения РККА составляли едва ли десятую часть, но все равно, выручка получалась отменной. Это что, Мяги брал по одному франку и за шинель, и за сапоги? Ладно, все выясним. Кому война, а кому мать родна. Позин — сволочь, это однозначно, но Мяги — сволочь в квадрате.

Завтра же свяжусь с Москвой, дам дополнительный материал на Мяги, пусть ребята копают дальше и глубже. А по возвращению сам им займусь. Нужно выжать из него все связи, все каналы поставок, всех, с кем он делился, и кто соучаствовал. И выколотить из замначальника управления все, что он может дать на Позина. Чует мое сердце — мне с Захаром Михайловичем еще во Франции и Монако работать. Пожалуй, попрошу Слащева, чтобы он выпустил Позина за границу. И мотивирую просто — из-за дочери. Я же живой человек, верно?

Глава 19. Малая гражданская война — 1

Старый угольщик превращенный в плавучую тюрьму шел немногим быстрее, нежели тот баркас, на котором мы с Книгочеевым прибыли в Крым. Нет, нынче я не был заключенным — уже хорошо, напротив, пребывал в статусе главного надзирателя, но из-за этого не чувствовал себя лучше — в трюме утлой посудины сидели три десятка крымских подпольщиков, которых везли в Советскую Россию в обмен на уголь. Грузоподъемность судна порядка трех с половиной тысяч тонн, значит, за каждого коммуниста Слащев получает… Нет, не сосчитаю, с арифметикой у меня плохо, а калькулятора под рукой нет. В общем, генерал получает сколько-то там тонн ценного топлива, а взамен убирает из Крыма своих ярых врагов. Правда, эти ребята пытались убить не генерала Слащева, а представителя Совнаркома, то есть меня.

Кажется, пора бы уже привыкнуть, что время от времени меня пытается кто-то убивать — чужие, свои, вообще непонятно кто, но все равно неприятно. А еще брала злость, что спасали меня мои же вчерашние враги, контрразведчики белой армии, с которыми я недавно боролся. И Книгочеев ранен. Пусть и не тяжело, но все равно в госпитале.

Что ж, порядочно «загрузил» читателя, теперь следует рассказать по существу. Я должен был предвидеть такой поворот событий, но отчего-то не додумался. Предполагал, что в Крыму начнется «малая гражданская война» внутри самого белого движения, где хватало и дураков, и непримиримых. Но генерал «ударом по штабам», показавшим свою эффективность еще со времен Александра Македонского, обезглавил потенциальных противников. В то же время на стороне Слащева выступили такие авторитетные лица, как Богаевский, Витковский и Барбович. Казалось бы, уж они-то «ястребы», а вот, поди же ты. Африкан Петрович Богаевский даже занял в новом правительстве пост министра иностранных дел, а заодно привел к повиновению казаков, не желавших мириться с «Совдепией».

В «плюс» Слащеву сработало и повышение норм продажи продовольствия для населения, и начало регулярных рейсов из Крыма в Стамбул. То есть любой волен уехать, но мог и вернуться. Значит, психологически у каждого жителя Крыма есть выбор, а это уже немало. Правда для этого генералу пришлось пожертвовать запасами каменного угля запасенного для всеобщего бегства, но он рассчитывал, что сумеет купить топливо у Советской России. Денег, разумеется, у него нет, но я намекнул, что с нами можно сторговаться за десяток грузовых кораблей. Нет, напрямую я ничего не обещал, но полагал, что мое начальство возражать не станет, потому что с флотом на Черном море у нас полный швах.

Сказать, что установление диктатуры генерала Слащева прошло без сучка и задоринки, что все смирились, согласившись заключить мир с теми, кого вчера за людей не считали, тоже неверно. Разумеется, нашлись и противники. К счастью, немного. Самыми активными оказались командиры личной охраны Врангеля и Кутепова — есаул Рогожин и штабс-капитан Ларионов. В тот день, когда «слащевцы» арестовывали руководителей Югороссии, оба отсутствовали, а теперь прямо-таки горели желанием отомстить. А может, эти люди испытывали патологическую ненависть к большевикам и любое действие, направленное на заключение мира, посчитали личным оскорблением? Но в любом заговоре есть две опасности: если начать рано — можешь не подготовиться, а промедлишь — раскроют. Эти поторопились, и полуэскадрон «терцев», выведенных Рогожиным, да два десятка нижних чинов из состава конной артиллерии во