Гений - Джесси Келлерман

Берта тоже очень изменилась, хотя Льюису трудно точно сформулировать, в чем конкретно. Казалось бы, она сохранила все черты прелестной юной девушки. И никакой косметики особенной не требуется для поддержания этой красоты. Другие женщины морят себя голодом, чтобы свести на нет урон, нанесенный фигуре безжалостным временем и рождением детей. Другие, но не Берта.

В чем же тогда дело? Льюис разглядывает профиль жены. Да, она все так же хороша. Но появилось и нечто новое. Родимое пятно чуть увеличилось. Нос немного расплылся. Словно бы настоящая Берта, туго затянутая в корсет своей красоты, начинает понемногу освобождаться от этих пут. Корсет рвется то здесь, то там, каждая отдельная дырочка незаметна, но вместе они создают новый, несколько нелепый образ. Быть может, изменения и вправду произошли, а может, Льюис просто начал замечать то неприятное, чего не видел раньше. В любом случае влечение, которое и в прежние-то времена, когда Льюис еще тепло относился к Берте, страстным назвать было никак нельзя, в последние годы совсем усохло и пропало. Причем не только к Берте, его аппетиты вообще существенно сократились. Осталось одно сожаление, сожаление обо всех неверных решениях, принятых им когда-то. Хоть Льюису и трудно понять, как он дошел до такой жизни, он все же старается быть честным с собой и осознает, что сам выбрал свой путь. Когда-то ему казалось, будто выбора у него нет. Теперь он видит: выбор был. И Льюис его сделал. Много лет назад Льюиса привели в комнату, показали ему девушку, назначенную ему в жены, и он согласился. Пришли в движение лопасти механизма, и пришли они в движение лишь по его воле, а по чьей же еще? Отец сказал ему: женись или отправляйся в Лондон. И почему бы ему и не съездить было в Лондон? Льюис убедил себя, что жениться все равно когда-нибудь придется, а потому легче остаться и смириться со своей участью. А ведь, если подумать, отец оставил ему выбор. Мог бы навсегда остаться холостяком, как дедушка Бернард. Ну что такого страшного случилось бы с ним в Лондоне? Теперь Льюис не понимает, чего он боялся. А когда Берта решила отослать девочку из дома? У Льюиса тоже был выбор. Он спорил и спорил с женой, но в конце концов сдался. А мог бы и настоять на своем. Мог бы сделать хоть что-то. Непонятно только — что? Но что-то он сделать мог.

На работе Льюис никогда не сомневался в правильности своих решений, а в жизни — одни ошибки.

Колеса машины шуршат по гравию, машина замедляет ход и останавливается. Берта вылезает, а Льюис продолжает сидеть, погруженный в горестные размышления.

— Выходи из машины, Льюис!

Он выходит.

Главврача зовут доктор Санта. Обычно он веселый и много шутит, но сегодня не время для шуток. Доктор Санта сердит.

— Мистер Мюллер, миссис Мюллер, приветствую! Хорошо добрались?

— Где моя дочь? — спрашивает Берта.

Они проходят через холл. Льюис пропускает жену вперед, и она тут же опережает спутников на несколько шагов. Как будто знает дорогу. Ее дочь, вы подумайте! Абсурд. Это просто оскорбительно. Льюис двадцать лет старался как мог. Какая она ей мать? И никогда Берта не пыталась быть матерью. Никогда, с того самого дня, как унесли только-только родившегося младенца. А он? Разве он может сказать, что это его дочь? Ведь если она его дочь, то он должен отвечать за случившееся. Это его вина.

Доктор Санта решил по дороге провести экскурсию. Он показывает и рассказывает, гордится успехами заведения. Вот кабинет гидротерапии. Там стоят огромные ванны, рассчитанные, по всей видимости, на гиппопотамов. Рядом — стопки чистых простыней. Каждый год персонал проводит более тысячи обертываний. Обертываний в холодные мокрые простыни.

— В последнее время мы добились больших успехов, используя инсулин, — рассказывает доктор Санта. — Вам, вероятно, будет приятно узнать, что благодаря вашим вложе…

— Мне будет приятно узнать, где моя дочь, — отвечает Берта.

Остаток пути они проходят в молчании.

Но не в тишине. Стены цементные и покрыты штукатуркой, приглушающей звуки. И все же с других этажей, из других помещений звуки просачиваются. Ужасные звуки. Вопли, и рыдания, и хохот. У Льюиса волосы дыбом встают. Звуки, которые человек, по идее, вообще не может издавать. Льюис и раньше их слышал, ведь он бывал здесь. И всегда они его страшно нервировали. Нет у них дочери, есть только сын. Берта столько раз повторила и заставила его повторить эту мантру, что он поверил. И потому каждый приезд сюда ужасает снова и снова.

Их дитя, их настоящее дитя, Дэвид, растет умным и красивым мальчиком. Образцовый сын. В тринадцать лет Дэвид уже самостоятельно прочитал Гете, и Шиллера, и Манна на немецком, Мольера, Расина и Стендаля на французском. Он играет на скрипке, у него хорошие способности к математике, особенно если в условии задачи говорится о деньгах. Конечно, есть недостатки и у домашнего образования. Дэвид неуверенно чувствует себя, общаясь с другими детьми. Однако со взрослыми он держится очаровательно спокойно и вполне способен поддержать разговор с собеседником на тридцать лет старше его.

Нечего даже и сравнивать их. С девочкой — никакой надежды. Какая тут может быть надежда? Берта для себя все решила, мгновенно и без колебаний. Вырвала ребенка из сердца. А Льюис вот не смог. Но и сделать ничего не сделал, только без конца жалел себя. И ради чего все эти страдания? Девочке он уж точно ничем не помог.

Слава богу, хоть Дэвид в Европе, гостит у родственников жены. Льюису и подумать страшно, как бы они объяснили эту свою внезапную поездку. «Мы с матерью собираемся прокатиться за город. Хотим подышать воздухом». Больше всего на свете Льюис ненавидит лгать собственному сыну.

Судя по всему, Дэвид и не подозревает о существовании девочки. Конечно, в тот ужасный вечер восемь лет назад он все видел. Делия оставила дверь незапертой, и девочка спустилась вниз, ее привлек звук включенного радио. Какое-то время Льюис собирался поставить приемник в комнате девочки, но Берта не позволила. Сказала, что это бессмысленно. Девочка ничего не поймет, а шум может привлечь ненужное внимание. Вместо этого они купили книжки с картинками и кукол. Девочке, похоже, они понравились. И все же Льюис знал: кукол и книжек недостаточно. И был прав. Девочка спустилась к ним. Если бы только Берта его послушала и купила этот глупый радиоприемник! Может, тогда девочка и не пришла бы в гостиную, и ничего не нужно было бы предпринимать…

В тот вечер они ужасно поссорились. И на следующий день, и на следующий. Он проиграл в каждом из этих споров. Добился лишь одного — избавился от Делии. Льюис никогда не доверял ей, считая ее обычной ленивой потаскухой. Даже Берта признала, что незапертая дверь — достаточный повод для увольнения. Уволить-то ее уволили, но вот платят ей по-прежнему. Ее молчание обходится Льюису в семьдесят пять долларов в неделю.

Дэвид никогда не заговаривал о том вечере и никогда не спрашивал о девочке. Даже если он и догадался тогда, кто это, скорее всего, теперь уже просто забыл об этом случае. Опасности нет. Они соврали тысячи раз. И каждая маленькая ложь становилась частью мостика, пролегающего над пропастью.

Доктор Санта открывает перед ними дверь. Берта и Льюис садятся за стол. Их встречает человек с жуткими золотыми часами. Полная безвкусица. Да и сам парень какой-то неприятный. Доктор Санта запирает дверь и устраивается в кресле напротив Мюллеров.

— Позвольте представить, Уинстон Кумбс, юрист нашего заведения. Надеюсь, вы не станете возражать против его присутствия? Я полагаю…

— Я не вижу здесь моей дочери.

— Миссис Мюллер, я собирался…

— Я приехала сюда с единственной целью — увидеть свою дочь и узнать, что вы с ней умудрились сделать. Идиоты!

— Конечно, конечно. Я просто хотел бы сообщить вам…

— Мне плевать на ваши сообщения. И плевать на то, чего вы хотите. Вы не в том положении, чтобы я прислушивалась к вашим пожеланиям.

— Позвольте мне… — вступает Кумбс.

— Не позволю.

— Я лишь хотел заверить вас и вашего супруга, что мы предпримем все необходимые действия и строго накажем молодого человека.

И тут Берта говорит то, что удивляет даже Льюиса:

— Мне совершенно все равно, что с ним будет. Для меня он просто не существует. Я хочу увидеть свою дочь. Я требую, чтобы вы отвели меня к ней немедленно. Если же вы еще раз попробуете меня отвлечь, я позвоню моим собственным адвокатам, и, уверяю вас, они заставят мистера Кумбса пожалеть о таком неудачном выборе профессии. — Она встает. — Полагаю, в этом стенном шкафу моей дочери нет?

— Нет, мадам.

— Тогда вперед, шевелите ногами.

Они выходят из здания и проходят по ухоженному газону, с трех сторон окруженному деревьями. Выложенная каменной плиткой дорожка ведет в лес. Метров через тридцать появляется домик, огороженный белым забором. Льюис здесь еще никогда не бывал, а Берта тем более.