Мой прекрасный князь - Анна Евгеньевна Антонова

в полной мере, где находится и что тут происходит. Впрочем, если он под воздействием препаратов, это неудивительно. «Думаешь, я под наркотой?» – всплыл в памяти его ехидный вопрос. Вот, Ярик, ты и доигрался…

Василиса с трудом отвела глаза от сына и посмотрела на стоящую рядом девчонку. Судя по застывшему лицу и остановившемуся взгляду, который та не отрывала от сцены, Настя тоже все поняла. Неспетой оставалась всего одна песня…

* * *

Почему змея считается символом мудрости? Это же просто глупая рептилия с неразвитым мозгом, опасная и непредсказуемая.

Смотрю на него, слушаю его голос и не понимаю, чем все восхищаются. Обычный парень, такой же, как многие. Ничего в нем особенного нет. Подумаешь, голос и слух! Неужели наличие определенных физических данных автоматически ставит их обладателя выше окружающих? Заставляет видеть в нем избранного, владеющего неким тайным знанием?

От него это не зависит – просто случайный набор генов. А люди придают слишком большое значение случайностям, ищут знаки и совпадения. Ему повезло больше других. Но скоро везение закончится, и все поймут, какой он на самом деле…

При умелом обращении его очень легко превратить в опасное оружие. Он оказался слишком глуп и слеп, чтобы осознать это, и шагнул навстречу пропасти. Но полетит он в нее не один…

Можно понять, почему змея изображена на медицинской эмблеме – у некоторых видов яд лечебный. Но яд, которым он поражает все, к чему прикасается, смертоносный. Мне он уже давно отравил душу и сердце. Этот яд никого не в состоянии спасти. В первую очередь он убивает его самого…

Глава 28

Нечеткий лейтмотив

Возникла странная заминка. Разгоряченная толпа заволновалась, зашумела. Ограждение за ее спиной вновь содрогнулось, и Василиса невольно сделала шаг вперед, поближе к сцене. Она не могла поймать взгляд Ярика, сколько ни старалась. Он вполне профессионально смотрел на всех сразу и ни на кого в отдельности.

Вместо этого она почувствовала на себе другой пристальный взгляд и невольно обернулась. Елисей, надо же. Стоит рядом со своей продюсершей и беззастенчиво пялится на нее – бывшую, давно забытую, как ей казалось. Теперь, кажется, многое изменилось. Сын для него тоже долгое время был бывшим… Когда же она видела Елисея до того, как все это случилось? Так и не вспомнила…

В его лице что-то дрогнуло, и Василиса повнимательнее всмотрелась в знакомые до последней мелочи черты. Правда, она привыкла к ним в более юном варианте, но и то, что сейчас наблюдала, ее вполне устраивало. Елисей не изросся, как это бывает со смазливыми мальчиками. Зрелая мужская красота.

«А тебе все мальчиков подавай?» – одернула себя Василиса. Елисей и так ее младше…

Всегда старалась доказать, что не хуже. Достойна его внимания. Встречались всего полгода, из них пару месяцев прожили вместе, и с тех пор она всю жизнь расплачивается за это короткое счастье. Впрочем, почему расплачивается? У нее есть главное – сын… Василиса снова перевела взгляд на сцену.

Ярик поднял стоящую на полу бутылку воды, сделал несколько глотков, остатки вылил себе на голову, взлохматив и без того не слишком аккуратно лежащие волосы. Потом он дернул воротник рубашки, словно ему было трудно дышать. Зрители, наблюдавшие за ним с напряженным интересом, заорали с новой силой. Никто не понимал, что происходит…

Ярик вдруг снял микрофон со стойки и направился к краю сцены. Сначала он шагнул на стоящую под ней огромную колонку, потом спрыгнул на землю. Двигается легко, значит, ему и правда ничего не сделали… Автоматчики не шелохнулись, дернувшиеся было спецназовцы в форме охранников тоже остались на своих местах.

Перемахнув через ограждение, Ярик оказался в вип-зоне. Находившиеся в ней люди замерли и словно оцепенели. Шум толпы отдалился, хотя теперь, когда он спустился с возвышения, основная масса зрителей и вовсе перестала видеть то, что творится перед сценой. Только корреспонденты немного сместили фокус камер, направив объективы на Ярика.

Первым делом он подошел к продюсерше и протянул ей руку.

– Полина Борисовна, спасибо за все, что для меня сделали, – проговорил он в микрофон, и его голос гулко разнесся над полем.

Шум постепенно стихал, публика умолкала, боясь пропустить хоть слово. Происходило нечто странное и непонятное. Полуобернувшись, Василиса заметила, что лес рук с поднятыми телефонами стал еще плотнее, и тут же снова перевела глаза на Ярика, который неожиданно оказался совсем близко. Но подойти к сыну по-прежнему было нельзя, и она застыла в напряженном ожидании, не отрывая от него взгляда.

Пожав руку продюсеру, Ярик подошел к Елисею.

– Здравствуй, пап. – Его голос дрогнул, и чуткая мембрана микрофона послушно транслировала это на всю площадку. – С клубом какая-то лажа получилась…

Василиса смотрела, как Ярик обнимает отца, и кусала губы, пытаясь не разреветься. Нет, только не сейчас, надо держаться…

А Ярик уже приблизился к Игорю.

– Хай, бро, как оно? – беззаботно поприветствовал он его и неожиданно спросил совсем другим тоном: – Целовать-то будешь? Или обойдемся без поцелуев?

Игорь испуганно отшатнулся, глядя на него сумасшедшими глазами.

– Ну давай я сам, – не дождавшись ответа, ровно проговорил Ярик, шагнул к нему, на секунду прижался лбом к лицу друга, а потом похлопал его по плечу.

– Надумаешь вешаться, не забудь записку оставить…

Василиса недоумевающе моргнула. Игорь, лучший друг бог знает с какого класса? Таскавшийся за ним, будто попугайчик-неразлучник, опекавший и посматривавший свысока, никуда не отпускавший одного? Парень, который ей всегда инстинктивно не нравился? Но думать об этом было некогда…

Игорь остался за его спиной. Ярик теперь стоял напротив нее, и ветер шевелил его влажные волосы. Василиса вглядывалась в лицо сына, близкое и родное до мельчайшей черточки, но до конца не узнавала его, хотя никакого грима сегодня не было. Зато появилось незнакомое выражение, и она не понимала, когда это произошло – за минувшие несколько месяцев или последние несколько дней.

– Мам, прости меня, пожалуйста, – наконец проговорил он в микрофон, глядя ей прямо в глаза. – Ты была права…

Еще совсем недавно Василиса дорого бы дала, чтобы услышать эти слова, но сейчас они не имели никакого значения. Она успела отметить: зрачки у него обычные, не суженные и не расширенные. Значит, никаких препаратов нет, он в ясном уме и полном сознании…

Надо было что-то ответить, но она не могла – горло перехватило спазмом, все слова выветрились из головы. Ярик, кажется, понял. Он подошел к ней, на мгновение прижал к себе и быстро отпустил. Его взгляд уже скользнул дальше, на стоявшую рядом девчонку.