Ты, уставший ненавидеть - Андрей Валентинов

Дежурный в общежитии, успевший уже запомнить Пустельгу, не стал разглядывать пропуск, но не спешил отходить в сторону:

– Извините, товарищ старший лейтенант. Вам тут звонили. По-моему, это срочно. Я записал…

– С работы? – Пустельга представил, что нужно ехать на ночь глядя в Большой Дом, и его передернуло.

– Вроде нет… – Сержант казался немного смущенным. – Вам какая-то гражданка звонила. Говорит, очень важно. Вот…

На небольшом листке бумаги твердым почерком дежурного были выведены несколько строк: «Сергей Павлович! Еще раз благодарю вас за то, что вы для меня сделали. Нам очень нужно увидеться. Только вы мне можете помочь. Я попала в очень странную историю. Вера Лапина».

– Что-нибудь случилось, товарищ старший лейтенант? ~ осторожно поинтересовался дежурный. – Может, милицию? Или нашим ребятам позвонить?..

– Нет, я сам… Спасибо…

Пустельга еще раз прочитал записку, хотя уже помнил ее наизусть. Странная история продолжалась. Совершенно неизвестная ему девушка, актриса Камерного театра Вера Анатольевна Лапина, вновь просила о помощи.

9. ОСОБЫЙ РАЙОН

Шинель, ремень, портупея, кобура темной кожи… Чемодан казался бездонным, но интерес внезапно пропал, сменившись легкой брезгливостью. Что это они еще придумали? Волчья шкура…

«Костя» аккуратно разложил содержимое чемодана и радостно улыбнулся:

– Нравится? Ну, примерьте, Юрий Петрович! Мы же без мерки шили, мало ли что!

– Не хочу…

Орловский отвернулся, чтобы не выдать растерянности. Он дождался ответного хода «Костиных» хозяев. И этот ход застал врасплох…

– Неужели не нравится? – Если «Костя» и играл, то игра была превосходной. – Лучшие наши мастера шили. За два дня! Ну, переодевайтесь, а я пока в канцелярию забегу…

Оставшись один, Юрий нерешительно тронул гимнастерку. Сопротивляться не имело смысла. Неужели они думают, что эти ладно сшитые одежки сделают из него чекиста?

Форма действительно сидела превосходно. Пришлись впору и сапоги, только с портупеей вышла неувязка: Орловский в жизни не носил военной формы и теперь растерянно вертел в руках длинный ремень.

– Ну, совсем другое дело! – «Костя», как всегда, появился совершенно неожиданно, неся в руках знакомый портфель. – Виду вас, Юрий Петрович, ну прямо героический. Давайте-ка помогу…

Портупея заняла законное место. Кобура – легкая, пустая – была пристегнута к ремню.

– Вот! Теперь шинель…

С шинелью было также все в порядке. Дело довершила фуражка. «Костя», удовлетворительно поцокав языком, достал из портфеля большое круглое зеркало.

– Прошу! Полюбуйтесь, Юрий Петрович! Орловский хотел было отказаться, но затем не удержался – и глянул. Странно, его новый вид отчего-то не вызвал протеста. Казалось, эта волчья шкура изначально предназначалась для врага народа Орловского. Во всяком случае, теперь он менее всего походил на «гнилого интеллигента». Юрий еле сдержал горькую усмешку: хорош! Оборотень… Вервольф…

– Оно ведь как бывает, – «Костя», казалось, читал его мысли, – оно ведь до беды часто – один шаг. Но порою и от беды до удачи – тоже чуть-чуть, шажок. Вот как форма-то вам идет, Юрий Петрович! Загляденье!

Орловский почти не слушал говорливого чекиста. Эта форма появилась неспроста, скорее всего, его куда-то повезут. Значит, надо успеть подготовиться, ведь в камеру он мог уже и не вернуться…

– Ну, я пошел покуда. – «Костя» засунул зеркало в портфель и еще раз окинул Юрия одобрительным взглядом. – Шинельку на вешалку повесьте, чтоб не угреться. А я ближе к вечеру загляну…

Итак, его могут увезти. Орловский быстро оглядел бумаги. Рукопись забрать не дадут. А вот список – копию того, что он сделал несколько дней назад, надо надежно спрятать. Юрий похвалил себя за предусмотрительность: маленький листок легко складывается…

Первый сюрприз ждал во время прогулки. Юрий решил прогуляться не в привычном бушлате, а в шинели – то ли из озорства, то ли ради невольного интереса: как будут конвоировать ЗК Орловского в полной майорской форме?

Вначале ничего не изменилось. Конвоир все так же деловито топал сзади, словно привязанный. Но вот из-за угла вынырнули темные силуэты. Сергей 'ждал привычного хлопка – но конвоир почему-то мешкал. Зато странно повели себя встречные. «Вертухай» замер на месте, растерянно хлопнул и внезапно вытянулся по стойке «смирно», взметнув руку к козырьку. Юрий дернулся и, не очень соображая, что делает, тоже прикоснулся ладонью к фуражке. Вот даже как!.. Впрочем, все понятно: его конвоира предупредили, встречного нет. Но все же Орловский ощутил странное, неведомое чувство: волчья шкура действовала, словно начиная прирастать к коже. В глазах «вертухая» он был уже не бесправным зэком. Он стал хозяином…

Интересно, как бы отреагировал Терапевт, появись Юрий у него в доме в подобном виде? Впрочем, Терапевт, скорее всего, посмеялся бы: нервы у него крепкие. А вот кое-кто из его гостей, наверно, почувствовал бы себя по-другому. Юрий внезапно вспомнил свою первую встречу с Никой: они познакомились именно у Терапевта на именинах, куда Юрий, не любивший многолюдства, не хотел идти вовсе, но появиться пришлось: Терапевт приглашал настойчиво. В тот вечер Ника была в прекрасном настроении, и Юрий лишь подивился, что на свете бывают такие счастливые люди. Впрочем, особого внимания тогда он на нее не обратил. Да, конечно, красивая женщина. Очень красивая…

Именно так Юрий ответил Терапевту на его внешне равнодушный вопрос: успел ли он, Юрий, познакомиться с его гостьей. Услыхав подобный ответ, он странно усмехнулся:

– Только красивая? И больше вы ничего не заметили, Юрий?

– Ну… – Орловский, честно говоря, ничего больше и не заметил. – У нее глаза приметные… умные…

Он сморозил что-то явно не то. Терапевт усмехнулся вновь и внезапно стал серьезным:

– Вы ошибаетесь, Юрий. У нее безумные глаза. И в этом все дело…

Тогда Орловский ничего не понял. Понять довелось немного позже…

Уже пришло время скудного тюремного ужина, но «Костя» все не появлялся. Юрий в последний раз перелистал рукопись Родиона Геннадьевича и аккуратно сложил исписанные мелким почерком листы. Наверно, он уже больше не увидит эту книгу. Как и свои собственные: ту, незаконченную, что лежала на столе, и другую, которая, если Терапевт не ошибся, должна была уже выйти где-то за границей…

Энкаведист не вошел, а буквально вбежал в камеру.

– Готовы? Одевайтесь, Юрий Петрович, одевайтесь… Скорее, пожалуйста…

Портупея, шинель, ремень, пустая кобура, фуражка… Хорошо, что страничку с заклинаниями он спрятал заранее. Значит, его увозят…

– Так, хорошо… – «Костя» быстро обошел вокруг Юрия, поправил складки на шинели и удовлетворенно добавил: – Очень хорошо… Юрий Петрович, вы знаете, как отдают честь? Вот, правая рука к козырьку…

– Костя! – Он впервые назвал энкаведиста этим нелепым в подобной обстановке именем. – Слушайте, на кой черт весь этот маскарад! Знаете, даже в сумасшедшем доме все должно иметь свои границы!

Все-таки он сорвался… Юрий тут же пожалел об этом, а «Костя» был, похоже, крайне удивлен, даже поражен:

– Маскарад? Почему маскарад, Юрий Петрович? О чем вы?

– Я не майор НКВД. Я – обычный заключенный! Зачем это все?

«Костя» явно пребывал в растерянности. Затем он внезапно улыбнулся и хлопнул себя по лбу:

– Ну совсем забыл! Вот оно что… Маскарад… Ну что вы, Юрий Петрович!..

Он порылся в портфеле и достал небольшую темно-красную книжечку:

Удостоверение ваше…

За книжечкой последовал револьвер – настоящий, новенький, отблескивающий темным металлом.

– Вот… И патроны… Прячьте…

«Костя» явно спешил. Он сам спрятал оружие, застегнул кобуру и достал небольшой листок бумаги:

~ Распишитесь. За удостоверение и личное оружие.

Юрий механически поставил свою подпись и тут уж не выдержал:

– Гражданин полковник! Прошу объяснить мне…

– Товарищ подполковник, – мягко поправил «Костя». – Вот, читайте…

Еще одна бумажка. Бланк, печать и несколько строчек. «Выписка из приказа… присвоить звание майора… Орловскому Юрию Петровичу… Подпись… Н.И. Ежов, народный комиссар внутренних дел СССР…» – Я же говорил вам, товарищ майор, что шажок – он маленьким бывает… Вы, главное, не забывайте честь отдавать, а то патруль придерется…

Руки похолодели… Не бояться, не просить, не верить… Не верить ничему! Но это уже не шутки! Это уже не просто волчья шкура…

«Костя» торопил. Они вышли из камеры, и Юрий не успел даже бросить последний взгляд на свое узилище. Происходило что-то непонятное. Нет, что-то страшное! Тогда, в подземелье, его испытывали страхом смерти. А теперь?

Пройдя коридором, а затем спустившись по узкой железной лестнице, они вновь прошли вдоль крепко запертых дверей и наконец оказались в небольшой комнате с портретом Сталина на стене и большим столом посередине. Итак, стол, два стула, кушетка…