Десантники «Сил Спасения» - Каплан Виталий Маркович

Жара. Уже недели две как ни капли влаги не упало с вылинявшего, белёсого неба, в котором завис огненный диск. Трава пожухла и пожелтела, и только мухи противно жужжат и всё время норовят усесться на липкий от пота лоб. Костя время от времени машет рукой в надежде избавиться от надоедливых тварей, но всё без толку – мухи с истинно мушиной назойливостью повторяют попытки высадить десант на его голову.

Как назло баскетбольная площадка расположена так, что её почти весь день прожаривает солнце. Кто, интересно, это спроектировал? Руки бы ему оторвать за такое! Хотя, кажется, этот лагерь ещё в советское время строили, а тогда такие мелочи, как изнуряющая жара и слепящее глаза солнце, мало кого волновали. Тогда люди, говорят, другие были. Целеустремлённые и волевые. Не то что современные нытики и маменькины сыночки. Тогда целину поднимали, БАМы строили, каналы рыли, реки вспять обращали. А теперь только чатиться во ВКонтакте умеют. Нет чтобы собраться и раз и навсегда утереть нос этим зазнавшимся «витязям».

Костя окинул хмурым взглядом своих подопечных. Сонные рожи, унылые позы, тусклые глаза. Ни дать ни взять болотные жабы. Опять вчера до полуночи по кустам с девчонками обжимались. И вот вполне ожидаемый результат – уже с утра как дохлые мухи и на тренировке еле ноги волочат. Да ещё по-крысиному на него, Костю, смотрят, будто он им враг какой, а не соратник по команде. В общем никакой мотивации к победе. Какой уж баскетбол с этими пельменями! И из них ему с Пал Семёнычем команду делать, будущих победителей, так сказать, ковать.

Вообще-то у ребят Костя в авторитете. Общительный, спокойный, не зануда, не выпендрёжник – такие, как он, обычно легко и быстро приживаются в коллективе. Все единогласно, между прочим, протянули руки за то, чтобы он был капитаном их баскетбольной команды. А теперь не хотят его слушаться, пытаются сачковать, норовят слинять с тренировки. Но он им этого не позволит! Пал Семёныч ясно дал всем понять, что в его отсутствие Костя остаётся за главного, а значит, этим задохликам придётся его слушаться, хотят они этого или не хотят. Да и сами не маленькие уже, должны понимать, что до матча с «витязями» всего ничего осталось. И пускай это всего лишь товарняк, что с того? Есть же всё-таки такие понятия, как спортивная честь и воля к победе.

Косте уже надоело проигрывать, надоело всегда быть вторым, надоело утешаться затёртым до дыр штампом, что, мол, главное не победа, главное – участие. Вот уже два года подряд в его смену ребята из «Витязя» громят их «Сокол» с неприлично крупным счётом. Но в этом году он положит конец вечному позору! Они же могут хотя бы попытаться дать бой «витязям». По уровню игры они же почти равны. Всё дело в командном духе и мотивации. Если потренируются как следует и соберутся, то обязательно выиграют…

Костя приказал отрабатывать броски в движении. Кое-кто попытался отбрехаться, сославшись на жару и голод. Пришлось дать несколько пинков. Как ещё заставишь этих лоботрясов слушаться? И пусть они все сейчас недовольно ноют, потом сами же будут благодарить за победу. Нельзя потакать слабостям. Раз уж решил быть лидером – надо идти до конца и не давать волю всяким там слезливым нежностям. Он давно привык рассчитывать только на себя, с раннего детства мечтал вырасти настоящим мужчиной, защитником и опорой для мамы. А для того чтобы чего-то в жизни добиться, надо стать настоящим лидером, без жалости и «девчачьих» соплей. Ему впервые дан шанс проявить себя по-настоящему. Предстоящее соревнование – лакмусовая бумажка, которая покажет, на что он способен. Если они победят – это будет означать, что он сумеет достичь желаемого в любой области, какую изберёт. Если проиграют – значит, ни на что он, Костя Черницын, не годен, значит, он такой же сопляк и маменькин сынок, как и его безвольные нытики-подопечные.

Холодная капелька пота скатилась по позвоночнику и неприятно защекотала спину под майкой. Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянулся и встретился глазами с незнакомцем. Какой-то мутный деятель сидел на скамейке для болельщиков и пялился на них. Кто он такой вообще? Вроде Костя видел его вместе с директором, осматривающим лагерь. То ли он из комиссии какой-то, то ли представитель спортшколы. И чего ему тут понадобилось в такую жару? Сидел бы себе где-нибудь в тенёчке и пил прохладительные напитки. Нет, устроился на самом солнцепёке и таращится на их жалкие потуги изобразить тренировку. Неужели так баскетболом интересуется? Или выискивает среди них новые таланты? Да ну и чёрт с ним, главное – растормошить ребят, заставить их поработать сегодня как следует…

Что ж, можно утешиться – память, похоже, вернулась. Но странное дело – ему казалось, что память эта вроде бы как и не совсем его. Словно всё здешнее – школа, спортивный лагерь, победа над «витязями», черничное пятно на рукаве – случилось не с ним, а с каким-то типом из книжки. Или он, Костя, вспоминает сейчас когда-то увиденный фильм, в котором пришелец, натянувший на себя шкуру землянина, подыскивает себе подходящую жертву для экспериментов… Потому что четыре года в Корпусе – были. Как ни крути, а висят они за спиной мутным облаком. И здорово же он изменился, если своя собственная жизнь кажется фильмом! Ладно, со временем, наверное, пройдёт.

А из придорожной травы глядели красными глазками спелые земляничины. Ещё и там, и вдали – Господи, да сколько же её! Костя то и дело нагибался. Ведь впервые за четыре года – земляника! Поздняя, перезрелая, невыносимо сладкая! Он ведь уже и вкус её забыл. Забыл, что такое жизнь. Ведь там, в Корпусе, была не жизнь, а муторное существование. Точно у крысы в норе.

Его передёрнуло. Крысы… То есть не крысы, а сгустки… Чёрные трещины мира… Гнилое дыхание из их пастей… И острые, беспощадные глаза… Где же они прятались там, в Корпусе? Да уж, наверное, всюду. И в Группах – невидимые, но от этого ничуть не менее страшные. Это ведь они, невидимые, наблюдали за новичком Костиком и устраивали ему одну подлянку за другой. Это ведь они насыщались, когда он лупил «морковкой» Рыжова. Это им была потеха – слушать ребячий трёп в раздевалке спортзала, и не кто-нибудь, а именно они притворялись силовыми волнами на уроках Энергий… И уж, конечно, они засели на таинственном Первом Этаже. Первый Этаж… Да что же там творится, в самом деле? Ладно, крыс он видел в Дыре, на самой границе их владений, был под защитой могучих сил – а ведь всё равно обволокла его сеть липкого, одуряющего кошмара. Что же тогда делается на Первом? Перед глазами вдруг вспыхнула картинка: странный лиловый свет, струящийся ниоткуда, и множество людей, прикованных к металлическим койкам, их извивающиеся тела, остекленевшие от ужаса глаза, а рядом, всё ближе и ближе, чёрная шевелящаяся масса, и ничего уже нельзя поделать, и это не на минуту, не на час – навсегда! И там не просто какие-то чужие, незнакомые люди, нет! Там же Санька! Может, уже и Мишка Рыжов, и Петька Царьков, и ещё кто-нибудь из его Группы. Именно на них сейчас уставились красновато-наглые зрачки. Но Белый к ним на помощь не придёт – даже ему туда не пробиться. Впрочем, он и сюда не придёт. Зачем? Он сделал своё дело – и ушёл обратно во тьму, вытягивать кого ещё можно, драться со сгустками… А что ему здесь делать? Здесь жизнь спокойная. А так хочется снова увидеть его глаза, услышать негромкий голос… Не помощи в каких-нибудь новых бедах Косте хотелось, нет… Только встретиться с ним вновь. Хотя бы всего один-единственный раз. Но глупо об этом мечтать. Ведь Белый, можно сказать, солдат, и его место лишь там, куда пошлют. Так что придётся жить без Белого. Жить с воспоминаниями.

И тут он вздрогнул. На мгновение ему показалось – там, впереди, на тропе стоит Санька! Васёнкин! Точь-в-точь такой же, как и в тот отвратительный день, когда его забирали из палаты. Но сейчас он был уже не заплаканным, как тогда, а просто печальным. И ещё – сквозь него виднелись стволы сосен. Кажется, он пытался что-то сказать, но не мог.