Сломленные крылья души - Таня Браун

от шума раздавшегося выстрела, сколько от собственного крика. Картинка плыла перед моими глазами, пока я медленно опадала на холодный каменный пол, хватаясь за волосы.

– Какая жалость, хороший парень был, – едко расхохотавшись, надменно прокаркал убийца.

Не знаю, что заставило меня собрать все силы в кулак, подняться и кинуться вперед, на гада. Моя ладонь почти со звоном ударилась об одну из его жирных щек. Сзади меня крепко схватили руки громилы. Он приподнял меня в воздух, оттаскивая дальше от своего босса. Я пыталась кусаться, бить его ногами, чтобы отпустил меня, но он был просто терминатором.

Мои силы потихоньку кончались, слезы больше не желали течь. Щеки сводило от высохшей соленой влаги, а голос охрип еще сильнее. Громила поставил меня на место, придерживая рукой, когда я наконец-то перестала брыкаться и просто безвольно повисла у него в руках. Конечности едва ли ощущались, все превратилось в вату. Обессилев, я уткнулась в его грудь, тихонько хныкая, как маленький ребенок.

Сознание почти окончательно помутилось. Я опала на пол, едва успев ухватиться за низ футболки громилы. Вокруг меня образовалась темнота. Дрожащий шепот, его признание в чувствах крутилось на повторе, пока я была в отключке. Кажется, я парила, но стремилась не вверх, а вниз. Со свистом рассекая воздух, я неслась в темную, как дно океана, пропасть.

Мне вновь сломили крылья.

Пока мое тело подало вниз, я всеми силами пыталась взмыть вверх. Сознание боролось за свое существование, хотело дальше жить, независимо от того, что тело давно отчаялось, и было готово сгинуть в бездне. Я цеплялась за яркие и дорогие для меня воспоминания. Каждое из них было своеобразной ступенькой. Все вместе они выстроили лестницу.

Шаг за шагом. День за днем, я шла до тех пор, пока не коснулась самого сокровенного. Сглатывая всю горечь, мне удалось переступить эту ступеньку и оказаться на самом верху. Я очнулась.

– Сеня, ты слышишь меня? Ты не ранена?

– Просто возьми ее и пошли отсюда. Антон со всем здесь разберется без нас.

Гул голосов смешался воедино. Я слышала всех, кого хотелось, но это было не так важно. Самый желанный голос звучал лишь эхом в моей голове, вживую, вновь, как вчера или месяц назад мне его не услышать больше никогда. Меня вновь кто-то подхватил на руки, накрыв сверху чем-то теплым. Я изо всех сил старалась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми. И вновь передо мной темнота.

***

– Она без сознания уже несколько часов, – обеспокоенно бубнил чей-то голос. Кажется, я знаю, кто это и кому принадлежит это свойственное беспокойство и тревога.

– Прекрати мельтешить перед глазами, у нее сильный шок. Господи, сядь уже! Имей терпение, она скоро придет в себя, – рявкнул женский голос. Его-то я ни с чем не перепутаю. Вероника рядом, как и всегда.

– Не рычи на меня! Ты не видела, в каком состоянии я забрал ее оттуда!

– Ребята, давайте не будем шуметь, Арсении нужен сейчас покой, – с противоположной стороны умиротворенно попросил еще один женский голос.

Если бы голос прозвучал на пару тонов повыше, то я без колебания крикнула Мама. Но женщина говорила ниже, чем моя мать. Поэтому, у меня не оставалось сомнений в том, что эта та самая, которая должна была заплатить выкуп за меня тому ублюдку.

– Если вы думаете, что я ничего не слышу, то чертовски ошибаетесь, – мне едва удавалось шевелить губами, они так пересохли и прилипли друг к другу, что некоторые слова просто сжевались. – Лучше дайте мне воды.

Протерев хорошенько глаза, я открыла их и сильно зажмурилась от яркого света. В руку мне просунули стакан. Я осушила его залпом.

– Долго же ты была в отключке, – с ухмылкой сказал Кирилл.

– И я тебя рада видеть, дружок! – С сарказмом ответила я.

– Прекрати, сейчас вовсе не время для смеха, – одернула его Рони.

– Почему же, как раз самое время, не представляешь, как было скучно и утомительно киснуть в бессознательном состоянии, – мои ожидания, что хоть кто-нибудь засмеется, или хотя бы улыбнется, были не оправданы. Наоборот, на меня посмотрели как на больную с обостренным рецидивом.

Я отдала стакан Рони и огляделась вокруг. Тут были все, кроме бабули. Антон сидел в кресле напротив меня. Он тихонько улыбнулся мне и вскинул два пальца в воздух, приветствуя. Кирилл стоял рядом с подругой, обнимая ее за талию. Развернувшись в пол оборота, я увидела женщину, которой принадлежал тот голос. И действительно, они очень похожи с мамой. Она наткнулась на мой взгляд и вымученно улыбнулась. Женщина с усердием теребила края своей длинной юбки карандаш, расправляя неровности.

– Если ты не хочешь, чтобы я находилась здесь, то я уйду, – никогда мне не приходилось слышать столько отчаяния и грусти в чьих-то словах. Разве, что один раз.

– Спасибо, вам. Нет, я совсем не против, что вы здесь.

Я заново взглянула на ситуацию под другим углом, и удивилась, как раньше не замечала очевидного сходства. Она даже сидела так же, как мама.

– А я? Может, мне уйти?

Я мотнула головой в сторону. Во весь свой громадный рост, чуть поодаль стоял Илья. Тепло прилило к телу, к каждой частичке моего сознания. Неуклюже выбираясь из кучи одеял, я успела несколько раз споткнуться о вещи, пока бежала к другу. С разбега я прыгнула к нему в объятия, хватаясь за шею. Илья вовремя сообразил и подхватил меня руками, прижав к себе.

Я вновь почувствовала себя в безопасности. Крепко хватаясь за него, я глубоко вдохнула знакомый парфюм и растворилась в нежности момента. Глаза вновь наполнились слезами. Я уже устала плакать, но мои щеки еще быстрее увлажнялись лишь о мысли, что сейчас меня обнимает и прижимает к себе крепко-крепко человек, испытывающий ко мне всю гамму возможных чувств.

– Так, это да или нет?

– Прекрати, ты знаешь, что это означает, – шмыгая носом, пробубнила я в его грудь.

– Хорошо, – Илья рассмеялся своим глубоким и искренним смехом. Грудная клетка почти разрывалась от его смешков. А сердце билось так ровно и ритмично, несмотря ни на что. – Кажется, мы это уже проходили. Ты опять слюнявишь мою футболку. Ну-ка, посмотри на меня, обезьянка, – как сильно бы мне не хотелось его убить, я испытывала к нему слишком глубокие чувства.

– Я ее не слюнявила, всего-то мокрое пятнышко.

– Соленое мокрое пятнышко, – подкинув меня чуть выше, Илья крепче прижал к себе мои бедра. Пальцем левой руки заботливо смахнул скатывающуюся слезинку по моей щеке.

– Спасибо, что рядом, – почти хныкая, провыла я, вновь утыкаясь в