Живи в свое удовольствие! - Алим Тыналин

— Ладно, хорошо, что все закончилось, — сказал я, глядя Критону в глаза. — Эй, ты, почему ты хотел убить меня? Мы же вроде договорились с тобой о примирении.

— Чтобы выполнить заказ, — люто ответил тот, корчась от боли. — У волка не может быть примирения с овцой.

— Ясно, — сказал я. — Молодец, ты был верным исполнителем заказа. Родерик, уведи его и сделай это где-нибудь на улице, не оскверняй храма.

Мой телохранитель кивнул, а я кинул взгляд на спящих девушек. Брать их с собой во дворец или нет? Не хотелось бы иметь проблем, но вот Валерия очень пришлась мне по душе, да и Уликса тоже. Кроме того, девушка наверняка все еще нравится Траяну, а значит, останется верным инструментом воздействия на него. Решено, они будут рядом со мной.

Приняв такой выбор, я растолкал девушек и заставил идти за мной. Затем я нашел в соседних комнатах своих людей и тоже поднял их. Когда я хотел узнать, где сундучок с деньгами, никто не мог ответить мне вразумительно, где он находится. Я пришел в ярость.

Мы перебрались в одну из опустевших комнат и я тщательно опросил каждого солдата.

— Кажется, я видел, как Мунд распорядился унести его, — сказал, наконец, один из солдат. — Он приходил сегодня ночью, пока мы здесь преподносили дары Венере и забрал сундук. Он сослался на ваше распоряжение, император и я не стал ему возражать.

— И куда же он ушел? — спросил я, но никто не мог дать мне ответа.

— Что же это такое, безмозглые вы овцы? — закричал я. — Кто-нибудь может сказать мне, где находится Мунд и Лакома, эти проклятые мошенники?

В комнату вошел Родерик, вытирая окровавленный меч тряпкой. Он кивнул мне, подтверждая, что расправился с Критоном, а следом за ним вошел проницательный храмовый служитель, Публий Вибидий Донатина.

— Я могу ответить на ваш вопрос, доминус, — ответил он. — И если вы поторопитесь, то очень скоро увидите их.

Глава 20

Как же теперь вернуться в родимый дом?

Я посмотрел на Донатину, вечно появляющегося в самый нужный миг, как будто он обладал даром пророчества или волшебным камнем.

Место для обсуждения того, где находятся сбежавшие разбойники, было выбрано не самое подходящее. Вокруг ведь было полно посторонних ушей, хоть и находившихся в состоянии анабиоза. А может быть, кое-кто из этих многочисленных голых тел, лежащих повсюду, только притворялся спящим, а на самом деле валялся, отчаянно насторожив свои слуховые отверстия?

— Пойдем на улицу, — сказал я храмову служителю. — Там расскажешь, что знаешь.

Я поднял Уликсу и Валерию. Покраснев, сонные девушки быстро накинули туники и принялись прихорашиваться, бормоча, что очень смущены нашими нескромными взглядами. Все мои охранники потянулись к выходу, громко жалуясь на головы, раскалывающиеся от вина. Мы последовали за ними.

Проходили мы через огромный храмовый зал, где еще осталось немало народу. Было их, конечно, уже гораздо меньше, чем ночью, но все равно много. Большая часть спала прямо на холодном полу, другие расположились на ложах и сцене, где вчера кидали жребий на девушек. Некоторые лежали в пересохшем фонтане, свесив бессильные руки через бортики. Факелы и светильники давно потухли, в храме царил полумрак.

— Почему вы не освобождаете храм от этих людей? — спросил я у Донатины, шустро идущего рядом. — Долго они будут здесь лежать, отравляя воздух испарениями после вчерашних возлияний?

Служитель покачал головой на ходу. Я опять заметил на себе его внимательный взгляд.

— Нельзя, богиня запрещает обижать людей, приносивших ей вчера такие щедрые и многочисленные дары. Скоро они проснутся и сами разойдутся по делам.

Мы вышли на улицу перед храмом, сейчас непривычно безлюдную. Солнце сегодня тоже радовало глаза, поднявшись уже над крышами домов и согревая город ласковым теплом. Над каменной мостовой клубился туман от испарений.

— И где же они? — спросил я у Донатины. — Мои товарищи-предатели, телохранители, обещавшие защищать меня?

— Один близко, другой еще ближе, — непонятно ответил тот и вдруг замолчал, вглядываясь за мою спину. — Но кое-кто подобрался к вам совсем близко, доминус.

— Ого, это что же, за нами пожаловали? — недоуменно спросил один из моих палатинов, почесывая всклокоченную голову.

Сзади послышался шум и размеренный грохот сапог. Я резко обернулся. По всей улице, не такой уж и широкой, со стороны центра города, шеренгами по четверо человек шли солдаты в коричневых кольчугах до колен и шлемах с нащечниками. В левой руке они держали большие круглые щиты, окрашенные в красный цвет, а в правой — мечи.

Если посчитать навскидку, их, наверное, наберется около двух десятков. Во главе отряда ехал мой старый знакомый, Хостус Бландий Силений, микропанит партии русиев. Он любезно улыбался мне, хотя я чувствовал, что он готов вырвать мне глаза и откусить уши, а затем съесть все это всухомятку.

Такой же шум послышался с другой стороны улицы. Снова обернувшись, я увидел, что со стороны Адриановых ворот к нам маршируют еще столько же солдат.

При этом я тут же отметил, что у них отличная выправка и видно, что это опытные воины, обученные воевать. Не чета моим обормотам, которые только вчера сняли разбойничьи тряпки и теперь корчили из себя центурионов седьмого легиона.

Во главе этого второго отряда на вороном жеребце сидел Траян, мой вчерашний обиженный знакомый. В отличие от вчерашнего дня, когда он с легкостью разгуливал по окрестностям Равенны голышом, сейчас сын факционария был облачен в пластинчатые доспехи. Он полностью защитил тело: шею, грудь, бедра, ноги и руки, в общем подготовился основательно, только на голове отсутствовал шлем. На поясе меч, двумя руками парень придерживал поводья.

При виде его хмурого лица я понял, что наши дела плохи, как никогда. Разозленный вчерашним отказом Уликсы, Траян привел элитную гвардию партии. Кажется, сейчас юноша будет больно наказывать нас за вчерашний позор. А Силений здесь для того, чтобы мальчик не наделал слишком много ошибок. А если и наделает, то чтобы помочь ему замести следы.

— О нет, только не это, — пробормотала Уликса и прижалась ко мне. — Милый, пожалуйста, спаси нас.

Ну конечно, для того, чтобы окончательно свести Траяна с ума, достаточно только было этой последней капли. При виде нас, обнимающихся, как парочка влюбленных, лицо юноши исказилось от ярости.

— Ну, чего вы идете так медленно? — закричал он солдатам. — Быстро стройтесь к бою. Силений, вели своих бойцов скорее!

— У меня остались дела в храме, мне надо отлучиться на время, — поспешно сказал Донатина, отступая к дверям религиозного сооружения.

Может быть, мне тоже следует там укрыться? Нет,