Цветы к сентябрю - Николай Станишевский

— Что же произошло? — произнёс он вслух, словно спрашивал самого себя. — Неужели это была действительно Она? Нет, невозможно! Совсем недавно я справлялся по телефону… Без моего разрешения Её никто не выпустит! Они знают, это удовольствие обошлось мне в кругленькую сумму! Тогда что? Чья-то злая шутка? Хорошо, насчёт картины я согласен. А как быть с ТОЙ, что приходила? Её голос, Её фигура, но, самое главное — Её запах…

За окном медленно вставало солнце. Тёплый розовый свет постепенно наполнял комнату, прогонял серую, мглистую взвесь, унося ночные страхи и тени ползающих по стеклу пауков. Николас почувствовал прилив сил и ясность в голове.

— Надо обязательно позвонить в клинику и узнать, там ли Она? Хотя, случись нечто серьёзное, они бы сразу меня известили. Неужели мне все приснилось?

Он потянулся, посмотрел на ту спинку кровати, что находилась в ногах и замер. На спинке висел голубой газовый шарф. Николас осторожно снял его и поднёс к лицу. И почувствовал, что по спине вновь струится холодный, липкий пот.

От шарфика исходил лёгкий, до боли знакомый запах.

Духов «Бертюжар».

— Мне надо позвонить, — тупо пробормотал он, уставившись на кусок полупрозрачной ткани.

Накинув на плечи плед, он направился к письменному столу, где находился телефонный аппарат. Проходя мимо портрета, он случайно зацепил его концом пледа и тут же ухватил, чтобы тот не упал. Обернулся, скользнул по нему взглядом. И почувствовал, как несколько тысяч иголок вонзились в тело.

Девушка находилась там же, где была раньше. Она по-прежнему целомудренно куталась в голубой шарфик и задумчиво смотрела вдаль.

16 августа. Днём

Позже Николас сделал звонок в клинику. Строгий женский голос выдал интересующую его информацию, которая по форме скорее напоминала деловой отчёт, нежели обычную беседу.

Да, Дженни чувствует себя гораздо лучше. У неё появился аппетит и, самое главное, СОН.

В последнее время она спит целые дни напролёт. Что делает ночью? Естественно, тоже спит. Беспокоиться не о чем, круглые сутки она находится под бдительным наблюдением персонала.

Повесив трубку, Николас ещё немного постоял возле телефона, размышляя. Потом щёлкнул пальцами, собрался и уехал в город.

В Кемберлисте он посетил частное детективное агентство, где поначалу к его рассказу отнеслись с иронией, но появившаяся на столе пачка купюр сделала своё дело. Ему быстро выделили сотрудника, и он вернулся домой вместе с ним.

Несколько часов ушло на расстановку необходимой аппаратуры и изучение портрета. Не обнаружив ничего сверхъестественного, детектив заявил, что хочет увидеть исчезновение девушки собственными глазами. Николас принёс удобное кресло, детектив поставил портрет перед собой, а сзади попросил установить небольшую настольную лампу, так, чтобы её свет падал на картину.

— Поверхность должна быть хорошо освещена, — авторитетно заявил он.

— Если начнутся какие-либо метаморфозы, я сразу это замечу.

Милли сегодня не было видно — Николас отослал её на кухню, попросив не мешать.

— Аппаратура у нас новейшая, — ухмыльнулся сыщик. — Если начнутся непонятные движения, она их зафиксирует. Поверьте, мы, не напрягаясь, поймаем этого призрака!

Николас верил.

И не верил.

За последние два дня произошло столько событий, что он окончательно запутался в их водовороте.

Когда всё было готово, он сварил кофе и достал из бара бутылку бренди. Разговаривать было не о чем, поэтому они, молча, потягивали обжигающий напиток и смотрели на портрет. Оба знали, что сейчас остаётся только одно и самое сложное — ждать.

16 августа. Вечером

За окном стемнело. Детектив и Николас упорно не сводили с портрета глаз, пытаясь заметить хоть какие-нибудь изменения.

Тщетно.

Девушка по-прежнему оставалась там, где и была, только теперь Николасу начало казаться, что в её глазах появился хищный, злобный огонёк. Детектив, наоборот, ничего подобного не заметил. Периодически бросая в сторону Николаса иронические взгляды, он не забывал подливать бренди в свой бокал.

Время приближалось к полуночи.

17 августа. Ночью

Милли объявила, что идёт спать и, тяжело вздыхая, ушла. Направляясь в комнату, она бормотала под нос, что у хозяина, вероятно, помутился рассудок из-за обрушившихся переживаний и потрясений.

Сыщик то и дело клевал носом — сказывалось количество выпитого спиртного. Поначалу Николас пытался его толкать, но потом махнул рукой. В доме воцарилась гробовая тишина, и слух Николаса обострился вновь. Ему казалось, что он слышит тиканье часов в гостиной.

— Не понимаю… — угрюмо пробормотал он. — А если мне все действительно приснилось? Представляю, каким идиотом буду выглядеть в глазах людей… Неужели моя совесть настолько больна?..

В доме послышался стон. Николас вздрогнул и машинально взглянул на часы.

Половина первого.

«Самое время, — уныло подумал он. — Призраки появляются как раз после полуночи…».

Стон раздался вновь. Он был лёгким, почти невесомым, и Николас непроизвольно сравнил его с шарфиком, что оставила Дженни. Он уже протянул руку, чтобы разбудить детектива, но… передумал.

— Сначала надо удостовериться самому, — негромко произнёс он. — Иначе меня окончательно засмеют…

Стараясь не шуметь, он приблизился к двери и осторожно повернул ручку. Язычок замка отошёл свободно, без скрежета и скрипа. Аккуратно приоткрыв дверь, Николас выглянул в коридор.

Там было темно. Николас нахмурился — он прекрасно помнил, что не отдавал Милли распоряжения выключать освещение.

Выключатель находился в двух шагах от дверей. Вытянув руку, Николас сделал неуверенный шаг в темноту.

— Стой! — послышался знакомый шёпот. — Прошу тебя, не подходи ближе!

— Где Ты? — Николас почувствовал, что его затрясло. — Почему Ты не хочешь, чтобы я подошёл?

— Я пока не готова, — шёпот тяжело вздохнул. — Мне надо привести себя в порядок…

— Что за чушь? — Николас слегка повысил голос. — О каком порядке Ты говоришь?

— Здесь темно и холодно, — теперь голос, казалось, слышался с двух сторон, у Николаса возникло ощущение, будто на голове появились стереонаушники.

— Я хочу поговорить с Тобой! — он осторожно поднял ногу, намереваясь сделать следующий шаг.

— Я очень соскучилась, Ник. Я жду постоянно — утром, вечером, днём… А ты все не идёшь…

— Если Ты хочешь, чтобы я пришёл, я обязательно приду…

— Приходи завтра днём… Или нет — приходи завтра вечером… Или ещё лучше — приходи завтра ночью… Сегодня ты уже не успеешь…

— Я могу сделать это прямо сейчас!

— Мне так хочется взглянуть тебе в глаза! Я хочу понять — неужели за одну ошибку человек должен расплачиваться всю жизнь?

— Прекрати!..

— Вот и я том же. Ты не представляешь, как здесь темно и холодно… И как я не хочу, чтобы ты попал в такую же ситуацию!

— Послушай… я… прошу Тебя… Не надо!

— Боже, как здесь темно и холодно…

— Нет! — истерически вскрикнув, Николас, наконец-то нащупал клавишу выключателя и нажал её. Яркий свет залил пустой коридор.

Опираясь рукой о стену и тяжело дыша, Николас вытер пот со лба. В коридоре никого не было, значит, ему опять показалось… Неужели он, в самом деле, начинает сходить с ума?

Что-то по-прежнему не давало покоя. Такое, что он заметил в этом пустом коридоре…

Он медленно поднял голову. Память не подвела, действительно, что-то лежало на полу, возле самой стены. Николас хотел было подойти и посмотреть, но потом передумал. Он понял, что там лежит.

Голубой газовый шарф.

17 августа. Глубокой ночью

Я вновь проснулась посреди ночи. Мне приснилось, будто с Николасом происходит неладное. Вглядываясь в темноту оконного стекла, я понимала, что он сейчас не один.

Но люди, окружающие его, вряд ли смогут помочь.

17 августа. Утром

С утра Николас с детективом уехали в город. Записи приборов ночного видения толком ничего не показали — в некоторых местах мелькало бледное размытое пятно.

Больше ничего.

Договорившись встретиться вечером, Николас проехался по магазинам. Можно было предположить, что он решил успокоиться за счёт шопинга, но он ничего не купил.

Это было странно.

17 августа. Вечером

Сыщик вновь расположился перед картиной, тупо уставившись в ярко освещенную поверхность. Сегодня он был крайне немногословен — очевидно, чувствовал себя виноватым за вчерашнее. Николас тоже молчал — выбрав какую-то книгу, погрузился в чтение. Ни кофе, ни коньяка он сегодня не предлагал.