Махабхарата. Рамаяна - Коллектив авторов

Но если отцы и встречались с сынами,

То перекликались они именами

Родов своих, не узнавая обличий,

И слышалось горе в том зове и кличе,

И падал воитель, не зная, что рядом -

Племянник иль шурин с безжизненным взглядом.

Одни помрачились умом среди бедствий,

Другие искали спасения в бегстве, -

Из стана гнала их о жизни забота,

Но лишь выбегали они за ворота,

Гонимые горем, познавшие муки,

Сложившие с робкою просьбою руки,

С расширенными от испуга глазами,

Без шлемов, с распущенными волосами,

Без ратных доспехов, одежд и оружья, -

Тотчас Критаварман и Крипа, два мужа,

Не ведавших жалости, их убивали:

Один из ста тысяч спасался едва ли!

Чтоб сделалось поле добычей пожарищ,

Чтоб этим доволен был их сотоварищ,

Весь вражеский стан подожгли они оба.

Огня - с трех концов - ярко вспыхнула злоба,

И в стане пандавов, при свете пожара,

Сын Дроны свирепствовал грозно и яро.

Разил он отважных, рубил он трусливых,

Как стебли сезама на землю свалив их,

Во прах повергал их, и до середины

Мечом рассекал их на две половины.

Ревущих слонов, и коней вопиющих,

И воинов, с криками жизнь отдающих,

Сын Дроны, разгневанный, сваливал в кучи, -

И двигался дальше воитель могучий.

О, сколько их было - безногих, безглавых

Обрубков, плывущих в потоках кровавых!

Валялись, усеяв собою становье,

А бедра и ноги - как бивни слоновьи,

С браслетом рука, голова молодая,

И пальцы валялись, оружье сжимая.

Сын Дроны у тех отсекал оба уха,

У этих он вспарывал горло и брюхо,

С размаха одних обезглавливал в сече,

Другим же он головы вдавливал в плечи.

Пред миром, раскрывшим в смятении очи,

Явилось ужасное зрелище ночи,

Явилось пред миром, средь мрака ночного,

Ужасное зрелище праха земного.

Здесь якшей и ракшасов было обилье,

Слоны, увидав свою гибель, трубили,

И вместе с конем от меча падал конный,

Сраженный разгневанным отпрыском Дроны.

Бойцы умирали в логу иль у ската

И звали отца, или мать, или брата,

А то говорили: «О, нам кауравы

Содеяли менее зла, чем оравы

Нечистых, на спящих нагрянувших ночью, -

И вот свою смерть мы узрели воочью!

О, если бы Кунти сыны были с нами,

Не гибли б мы вместе с конями, слонами!

Ни якши, ни ракшасы, ни полубоги,

Ни бесы, ни боги в небесном чертоге

Не властны над жизнью пандавов всеправых:

Заботится Вишну о братьях-пандавах!

Привержен божественной истине свято,

Наш Арджуна разве убьет супостата,

Который оружье сложил беззаботно,

Иль просто заснул среди ночи дремотной,

Иль робко скрестил на груди свои руки,

Иль, видя, что гибнут и деды и внуки,

Бежит без доспехов, бежит без оглядки!

О нет, это ракшасов страшных повадки!

Свершить преступленье такое способны

Лишь бесы, которые мерзки и злобны!»

Так воины жаловались перед смертью,

Но тщетно взывали они к милосердью.

И стихли последние вопли и стоны.

Улегся и ропот, убийством рожденный,

Тяжелая пыль улеглась постепенно,

Остыла коней умирающих пена.

Сын Дроны поверг в запредельную область

Утративших стойкость, уверенность, доблесть:

Так Шива, хозяин гуртов неиссчетных,

Во прах повергает домашних животных.

Дрожавших, лежавших, встающих, бегущих,

Сражавшихся храбро, скрывавшихся в кущах,

Обнявшихся иль убивавших друг друга,

Здоровых иль ставших добычей недуга, -

Их всех истреблял Ашваттхаман, сын Дроны,

Всесильный, разгневанный, ожесточенный!

И вот уже ночи прошла половина,

И вражьи бойцы полегли до едина.

Познала нечистых толпа упоенье,

А люди и лошади - гибель, гниенье.

Как пьяные, ракшасы всюду шатались:

Они мертвой плотью и кровью питались.

Огромны, покрыты коричневой шерстью,

Измазаны жиром, и грязью, и перстью,

Страшны, пятиноги и великобрюхи,

С короткими шеями и лопоухи,

С перстами, что загнуты были неладно,

С зубами, что скалились остро и жадно,

С коленями, с бедрами вроде колодцев,

В сообществе жен и младенцев-уродцев,

Склонились над падалью ада исчадья:

Устроили ракшасы пир плотоядья!

Хмельные от крови, насытившись мясом,

Они наслаждались уродливым плясом.

«Как сытно! Как вкусно! Мы рады! Мы рады!»

Кричали в ночи кровопийцы-кравьяды.

Великое множество бесов плясало,

Наевшись и костного мозга, и сала.

Их были мильоны, мильоны, мильоны,

Их злу ужаснулся весь мир потрясенный.

Они веселились, - для них не отрада ль,

Что мясо живых превращается в падаль?

Где поле в крови, где людей гореванье,

Там силы бесовской - гульба, пированье!

Сын Дроны стоял над кровавой рекою,

А меч его слился с могучей рукою.

Отсель он решил удалиться с рассветом.

Покончив с врагом, на побоище этом

Пожрал он, как пламя в конце мирозданья,

Все твари земли, все живые созданья!

Исполнил он клятву, свершил он расплату,

За гибель отца отомстил супостату.

И так же, как тихо здесь было вначале,

Когда он пришел ради мести, и спали

И люди, и кони, - на мертвом становье

Опять воцарилось повсюду безмолвье,

И вышел из вражьего стана сын Дроны,

Молчаньем убитых врагов окруженный.

Пришел к Критаварману, к Крипе с известьем,

Что недругу страшным воздал он возмездьем.

Обрадовавшись, рассказали те двое,

Что тоже занятье нашли боевое,

Что здесь, где проход преграждают ворота,

Они истребили панчалов без счета.

От горя избавившись, точно от ноши,

Довольные, хлопали громко в ладоши.

О ночь, истребившая бесчеловечно

Панчалов и сомаков, спавших беспечно!

О царь, от Судьбы никому нет защиты:

Они убивали - и были убиты!»

Спросил Дхритараштра: «Зачем же сын Дроны,

Столь доблестный, силою столь наделенный,

Для нашего сына на поприще брани

Не сделал такого деяния ране,

А сделал тогда лишь, - мне правду поведай!

Когда наслаждались пандавы победой?»

Санджайя сказал: «Он пандавов страшился.

Тогда лишь на дело свое он решился,

Когда он узнал, что отсутствует Кришна,

Что гласа Юдхиштхиры в поле не слышно,

Что нет и возничего Кришны Сатьяки, -

Тогда лишь на спящих напал он во мраке.

А были б они, - о, пойми, миродержец, -

Врагов не разбил бы и сам Громовержец!

Уснувших людей истребив столь ужасно,

Три витязя крикнули великогласно:

«Судьба покарала их всех без изъятья!»

Затем Критаварман и Крипа в объятья

Свои заключили рожденного Дроной,

И молвил он, радостный и возбужденный:

«Убил я бессчетных панчалов отряды,

И сомаков смелых, и внуков Друпади,

В ночи уничтожил я матсьев остатки,

И ныне, когда не предвидится схватки, -

Покуда он жив, к властелину поспешно

Пойдем: наша весть ему будет утешна».

[СМЕРТЬ ДУРЪЙОДХАНЫ]

Санджайя сказал: «Истребив без пощады

Панчалов, и матсьев, и внуков Друпады,

Три воина смелых, о царь непоборный,

Поспешно помчались на берег озерный,

Где раджа, твой сын, в ожиданье кончины

Лежал на поверхности дальней долины.

Склонились они над владыкой сраженным.

Еще он дыханьем дышал затрудненным.

Он мучился, собственной кровью облитый,